Чтение 19–й страницы книги ~Привычка убивать~

- Он - вылитый дед, - оправдываясь, заявляла бывшая прима. Однако
фотографии деда в семейном архиве отсутствовали - в свое время бабка их
зачем-то уничтожила, так что документально подтвердить сходство было
невозможно. Затаив в душе смутные подозрения, комсомольский начальник к
сыну охладел и как бы перестал его замечать вообще.
Мать, стараниями вельможного мужа, быстро обретшего хорошие связи и
нужных приятелей (все сплошь - попрыгуны), получила в городском комитете
культуры престижную должность, которая требовала полной отдачи и совсем не
оставляла времени на воспитание сына.
Воспитанием занималась бабка. Привить внучку полное неприятие
советской системы старая монархистка целью не ставила: это было для нее
слишком глобально, поскольку о таком понятии, как "дошкольная педагогика",
она никогда не слышала. Тем не менее уже к шести годам маленький Серж
прекрасно знал, что в родной стране все плохо: у власти стоят "тупоголовые
дегенераты", которые не в состоянии управлять "армией алкоголиков и
тунеядцев", все, что было хорошего, разграбили и продали немцам, а все
более-менее приличные люди с мозгами, коих не успели перестрелять, выехали
за рубеж. За рубежом, Дескать, благодать божья, там всем хорошо и при
первой же подвернувшейся возможности нужно туда сматываться. Как видите,
здоровым патриотизмом тут даже отдаленно не пахло - вот этот последний
постулат насчет того, что за рубежом все лучше и при первой возможности
нужно туда сматываться, прочно засел в неокрепшей головке и с течением
времени не прошел.
Наряду с латентной неприязнью к советской системе
бабуська-монархистка привила внучку маниакальное пристрастие к истории.
Особенно это касалось истории России, причем - дореволюционной. Ребенок
должен проникнуться духом былого могущества Великой России, впитать каждой
клеточкой своего развивающегося организма неувядающий дух великих побед и
вообще ясно понимать, как хорошо было до революции. Все, что случилось
после октябрьского переворота, престарелая статс-дама считала трагическим
недоразумением и заявляла, что этот период изучения недостоин - дескать,
скоро он благополучно завершится и все образуется. Будем жить как прежде.
Серж проникся и впитал. Читать он начал с четырех лет, быстро
пристрастился к этому полезному занятию и к моменту поступления в среднюю
школу уже имел свое собственное мнение по поводу процессов, происходящих в
окружающем его мире.
- Вундеркинд! - восхищалась завуч - по совместительству преподаватель
истории.
- УО, - кратко резюмировал классный руководитель - физик, он же
математик. - Дурная наследственность, не иначе.
Школу Серж посещал неохотно: краеугольным камнем отечественной
педагогической системы являлась активная целенаправленная пропаганда
советского образа жизни и вообще всего советского. Дореволюционная
история, скрупулезно отретушированная советскими учеными, воспевала
добродетели мужика и крестьянина и всячески поносила "гнилую монархическую
систему с ее осатаневшими прихлебателями". Это показалось Сержу странным,
поскольку расходилось с мнением многоуважаемой бабушки-воспитательницы, и
потому он с ходу отверг предлагаемую для общего пользования методологию
среднего образования. Кроме того, изучение таких дрянных ненужных
предметов, как химия, физика, математика и так далее, отнимало драгоценное
время, которое можно было потратить с гораздо большей пользой - например,
для чтения хороших книг. В доме Лиховских имелась прекрасная историческая
подборка, собранная стараниями бабушки, которая не только умудрилась
сохранить доставшиеся ей по наследству фамильные манускрипты, но и
приобрела у работного люда за бесценок массу замечательных книг из
разграбленных в смутные послереволюционные годы дворянских библиотек. Серж
запоем проглатывал все, что подсовывала ему бабушка. Примерно треть
произведений, имевшихся в библиотеке Лиховских, принадлежали перу
зарубежных авторов. Сержа, однако, это нисколько не смущало: бабушка
сносно владела французским, относительно неплохо знала немецкий, поскольку
по матери была немкой, и в объеме программы Смольного института знала
латынь. От нечего делать она охотно делилась своими познаниями с
вундеркидистым внуком, и к десяти годам он легко читал книги, написанные
на вышеупомянутых трех языках.
В школе Серж был изгоем. Рабоче-крестьянских детей, которые были
дурно воспитаны и плохо пахли, он считал недоумками и не старался скрыть
своего к ним отношения. Как следствие, эти самые рабоче-крестьянские дети
платили заносчивому номенклатурному ребенку открытой неприязнью, травили
его и частенько бивали под горячую руку. В школу он приносил любимые книги
и втихаря читал их на уроках, пряча под партой, вследствие чего хронически
не успевал по ряду предметов, требующих усидчивости и внимания. В конце
концов преподавателям это надоело и они попытались вызвать в школу
вундеркиндова отца. Однако к тому времени папаша-попрыгун уже занимал
весьма солидный пост, посещать школу ему было как-то недосуг, и в
результате классная руководительница вынуждена была записаться к нему на
прием.
- Мальчик должен прекратить читать на уроках, - решительно заявила
классная. - Мальчику необходима общественная нагрузка, чтобы он сблизился
с коллективом.
Папашка экстренно отдал Сержа на бокс. Там вундеркинду моментально
набили рожу, и он наотрез отказался ходить в такое нехорошее место.
Примерно то же самое получилось с волейболом и баскетболом - только там
рожу бить не стали, а заявили тренеру: "С этим козлом играть не будем. Он
нас за людей не считает. А если будете заставлять, мы ему такое устроим -
сам убежит!"
Бывшая прима посоветовала оставить парня в покое, но папашка
воспротивился - даешь общественную нагрузку и все тут. В конце концов
остановились на драмкружке при Доме пионеров: там никто морду не бил,
ребята в основном были интеллигентные, и Сержу неожиданно этот вид
нагрузки понравился. Он великолепно играл порученные роли и настолько
преуспел в театральном искусстве, что инспектировавший Дом пионеров
маститый искусствовед был поражен до глубины души.
- Вам нужно обязательно поступать в театральное училище, мальчик мой,
- растроганно пробормотал он, поприсутствовав на репетиции. - В вас
дремлет великий талант перевоплощения - к этому нужно относиться
соответствующим образом! Нельзя разбрасываться тем, что дарит нам
мать-природа...
А Серж и не думал разбрасываться - он давно понял свое призвание и не
собирался ему изменять. Идя навстречу пожеланиям отца, мальчик перестал
таскать в школу книги - теперь он читал ночами, а на уроках спал. В
большой квартире Лиховских вундеркинду была отведена просторная комната.
После того, как все домочадцы укладывались спать, Серж запаливал свечи в
двух старинных канделябрах, презентованных бабушкой, и погружался в
увлекательный мир истории. Перед мысленным взором юного книголюба вставали
панорамы великих битв и хитроумных интриг, он полностью выпадал из
пресловутой советской действительности и плыл по хронологическим волнам,
запросто сопоставляя себя с известнейшими персоналиями разных времен,
беседуя и споря с ними о целесообразности того или иного исторического
деяния, как просто повлиявшего на судьбу отдельно взятого народа, так и
существенно менявшего мироустройство в целом.
По окончании школы Серж заполучил четверочный аттестат: преподаватели
не посмели обидеть вундеркинда, папашка которого к тому времени залез еще
выше по партийной лестнице и теперь запросто открывал ногами двери любых
большущих кабинетов. Встал вопрос: кем быть? Папаша настаивал, чтобы сын
избрал карьеру дипломата или военного - остро хотелось видеть отпрыска в
высшем эшелоне управления. Все предпосылки к тому наличествовали: Серж был
далеко не дурак, несмотря на свои исторические вывихи, а здоровый
протекционизм во все времена считался вполне нормальным явлением.
- Пока я в силе, я тебя везде засуну! - упорствовал номенклатурщик. -
Пользуйся! И прекрати дурить - ты своей историей на хлеб себе не
заработаешь!
- Ничего, прокормите - вы у меня не бедные, - не согласился упрямый
отпрыск и втихаря поперся поступать на истфак Ленинградского
государственного университета. Тамошние ученые хлопцы послушали вундербеби
и всем гамузом шмякнулись в обморок от выказанных им знаний. Крутили парня
три дня и так и этак, пытались выяснить причину такой нездоровой
эрудированности, а напоследок, когда Серж процитировал по-латыни какой-то
затерханный документишко времен Пунических войн, председатель комиссии -
старый умненький профессор, печально вздохнул и развел руками: "Вы,
батенька, не по адресу зашли. Увы - но мы вас научить ничему не можем, вы
и так все знаете".
"Мне диплом нужен, - скромно сообщил Серж. - Я хочу в архив
попасть..."
В порядке частного случая Сержа зачислили сразу на третий курс, и он
принялся прилежно посещать занятия. На лекциях спал - он действительно
знал все, что давали в объеме университетской программы. Ночами читал
книги и жил себе в свое удовольствие: хитроумный папашка купил для
отпрыска двухкомнатную квартиру, желая, чтобы он сполна вкусил
самостоятельной жизни и привыкал к независимости.
- Денег не давать, жратвы - тоже, - распорядился партийный босс. -
Пусть покрутится, зарабатывая себе на хлеб, поработает вечерами - тогда у
него отпадет охота ночами читать. И не сметь его обстирывать! Пусть сам! -
Последнее было сказано повышенным тоном - специально для глуховатой Марьи
Петровны, которая тут же согласно закивала.
Распоряжение папахена было с первого же момента гнусно извращено
домочадцами: бывшая прима систематически снабжала любимого сыночка
деньгами на карманные расходы, а бабуська-антисоветчица регулярно перла на
квартиру внука необъятные авоськи с провиантом, готовила всякие вкусности,
раз в неделю наводила у него генеральную уборку и обстирывала. Серж как
сыр в масле катался - такая жизнь ему нравилась, и менять в ней он ничего