Чтение 19–й страницы книги ~Мое почтение, красотка~

неожиданности. Неизвестно, куда меня приведет этот ход. Спуск длится
недолго. Скоро я попадаю в небольшое помещение. Хочу включить зажигалку, но
близкий шум останавливает меня.

Я жду, давая глазам привыкнуть к темноте. Наконец я различаю светлую
точку. Ее образует замочная скважина. Я на ощупь направляюсь к ней. У меня
на редкость понятливые пальцы. Я ощупываю ими деревяшку. Это дверь погреба.
Просто удивительно, как сохраняются осязательные воспоминания. Я сдерживаю
приступ кашля. Едкий запах щекочет мне горло. Прильнув глазом к скважине, я
вижу побеленную известью комнатку. Из мебели в ней одна огромная печь. Перед
ней суетится мужчина. Он стоит ко мне спиной. Я ощупываю дверь на уровне
пояса. Обычно "на дверях бывают ручки. Эта не исключение. Я кладу руку на
ручку, тихо, очень тихо нажимаю на нее, потом резко распахиваю дверь и ору:

- Руки вверх!

Мужик оборачивается. Это Бертран. При виде меня на его роже расцветает
глупая улыбка.

- А, это вы!- шепчет он и опускает руки. Я не упускаю его из виду.

- Подними лапы, Бертран!

Вместо того чтобы подчиниться, он сует правую руку в карман брюк. Я даю
ему вытащить пушку, чтобы иметь извинение, что находился в состоянии
законной самозащиты, потом нажимаю на спусковой крючок своей. Он получает
пулю в запястье и роняет машинку с громким ругательством.

- Никогда не надо принимать меня за недоумка, Бертран, иначе бывает
больно...

Я делаю шаг к печке, открываю ногой дверцу и понимаю, откуда шел едкий
запах, о котором я говорил выше: в печке горит тело, потрескивающее, как
запекающееся яблоко. Это лже-Хелена. Я узнаю ее по отсутствию головы.

Запах так отвратителен, что я спешу захлопнуть дверцу. Мои кишки
скручивает мощное желание вернуть съеденное, но я справляюсь с ним - неохота
выглядеть в глазах

Бертрана мокрой курицей.

- Скажи, Бертран, ты не запас на зиму угля, раз топишь печку таким
странным горючим? Или захотелось поиграть в Бухенвальд?

Он поддерживает раненую руку и смотрит на меня, как собака.

- Пошли наверх,- говорю я ему.- Живо! И чтобы показать, что это серьезно,
сую в его ребро ствол моего пистолета.

Я был прав, что не стал затягивать свою экспедицию, потому что Толстяк
продолжает забавляться с парой. Оба слуги похожи на что угодно, только не на
мужчину и женщину. Их контуры постепенно расплываются.

- Черт!- говорю я.- Ты их так превратишь в колбасный фарш.

Толстяк с аппетитом смотрит на моего пленника. Даже у голодного волка,
встретившего в лесу заблудившегося ягненка, не бывает в глазах такого блеска
вожделения.

- Где вы Поймали эту птичку?- спрашивает он.

- У печки.

- У чего?

- У печки! Вот только у него какие-то странные привычки: он топит ее не
антрацитом, а женским мясом.

Толстяк не врубается; впрочем, у него есть смягчающее обстоятельство:
надо быть очень умным, чтобы это понять.

- Ваш цирк неплохо задуман,- говорю я прислуге.- Этот дом сообщается с
домом сзади, что дает вам выход на другую улицу... Неплохо... Совсем
неплохо.

Я сажусь на диван рядом с тем, что осталось от Длинного Носа.

- Прости, что надоедаю тебе,- говорю я,- но мне хочется узнать, где можно
найти прекрасную Хелену... Нам надо продолжить один маленький разговорчик...

- Я не знаю, где она...

- Слушай, Длинный Нос, ты будешь самым большим кретином на этой планете,
если начнешь корчить из себя жертву амнезии.

- Ноя...

- Если ты открыл пасть, чтобы врать, то лучше залепи ее пластырем.
Теперь, красавчик, ты уже не можешь мне лепить горбатого. Я дам тебе
образчик моих знаний: расскажу, как вышел на тебя. Неудачное покушение - а
твой трюк с бомбой в пакете сорвался - заставило меня понять, что вы хотите
убрать меня с дороги. Хелена сообщила остаткам банды, что произошло на поле.
Ваш тайный аэродром погорел, и вам осталось одно - ждать. Но меня нужно было
срочно нейтрализовать, а для этого найти мой след. Ты поехал к Большому
дому, уверенный, что я первым делом помчусь туда, проследил за мной, увидел,
что я отправился баиньки в гостиницу, и устроил свой подлый трюк с бомбой. Я
остался жив, но хозяин отельчика и мальчишка погибли. Да, я тебе соврал.
Мальчик умер, а о твоем носе мне рассказала консьержка. Но ведь нос еще не
улика. На свете полно носатых. Чтобы понять, что речь идет о тебе, мне
пришлось как следует напрячь память. Я вспомнил, что, вернувшись (как
сказали мне) из кино и застав меня в доме, вы нисколько не удивились. Вы не
задали мне ни единого вопроса, потому что знали, кто я такой. В тот момент я
не обратил внимания на данный эпизод, но потом это всплыло у меня в
памяти... Видишь ли, малыш, "это" всегда всплывает в памяти Сан-Антонио. Я
закуриваю "Голуаз".

- Это чтобы ты понял, что лучше тебе заговорить. Будь любезен. Очень
любезен.- Я указываю на Толстяка.- Иначе я снова спущу на тебя моего
бульдога.

Он в ужасе отшатывается.

- Где Хелена?

- Здесь,-раздается голос.

Красотка стоит в проеме потайной двери за сейфом,

Глава 20

Она делает шаг вперед. Под мышкой автомат. Она держит его с той же
легкостью, что и зонтик. За ней следует Мобур, тоже вооруженный надлежащим
образом.

Эффект внезапности так силен, что ни Толстяк, ни я не думаем вмешаться.

Наступает молчание. Все смотрят друг на друга, не говоря ни слова.

Инициативу в разговоре беру на себя я.

- Я снимаю перед тобой шляпу,- говорю я Хелене,- потому что ты храбрая
девчонка... Да, ты имеешь право на мое уважение...

Кажется, она спешит.

- Бросьте оружие!- приказывает она моему товарищу и мне.

Толстяк вздыхает и берет свой револьвер. Я хорошо знаю моего пухлого
товарища и понимаю, что он сейчас рискнет. Мои прогнозы оправдываются. Он
делает вид, что бросает оружие на ковер, но в последний момент сжимает его в
своей лапе и всаживает маслину в Мобура. Он сказал себе, что, если надо
выбирать между мужчиной и женщиной, первым надо нейтрализовать мужчину. Его
расчет оказывается неверным: Хелена не обычная женщина. Ее очередь отнимает
у Толстяка всякое желание возникать.

Этот обмен любезностями проходит в рекордно короткий отрезок времени.
Конечно, мой шпалер тоже вставляет свое слово, но оно оказывается
неэффективным, потому что как раз в тот момент, когда я нажимаю на спуск,
горничная, которую я упустил из вида, вцепилась в мою руку, и пуля ушла в
пол.

Это становится сигналом к свалке. Вся свора набрасывается на меня, и
обработанные Толстяком колотят сильнее остальных. Не знаю, какой стимулятор
глотнули Длинный Нос и Бертран, но мне так достается!

Меньше чем за пару секунд меня превращают в отбивную.

Я безуспешно отбиваюсь, но меня валят на диван, и высвободиться мне никак
не удается.

Я борюсь с бедой терпением и сжимаю челюсти. Я видал и не такое. А потом,
я философ... В той игре, что мы ведем, побежденному не приходится ждать
снисхождения от победителей.

- Отпустите его!- приказывает вдруг Хелена.

Бешеные волки с сожалением отпускают меня. Я робко пытаюсь шевельнуться и
замечаю, что могу это делать без особого труда.

- Встать!- приказывает молодая женщина. Я поднимаюсь.

- Вперед!

Я направляюсь к входной двери, но она меня останавливает:

- Сюда.

Ствол ее автомата указывает на потайную дверь.

Бертран, прижимая к груди окровавленную руку, начинает спускаться по
узкой лестнице первым. Я следую за ним, остальные замыкают шествие, оставив
тела в кабинете. Хлоп! Сейф занял свое место в стене. Теперь мне точно хана.
Никто никогда не обнаружит этот тайный ход, а я в ближайшие минуты
присоединюсь в печке к Хелене-второй.

Мы приходим в комнатку, где ворчит эта самая печка.

- Комиссар,- говорит Хелена,- я с большим сожалением вынуждена вам
сообщить, что судила вас, признала виновным, приговорила к смертной казни,
отклонила ваше прошение о помиловании, а сейчас приведу приговор в
исполнение.

Она направляет ствол автомата в мою грудь.

- Одну секунду,- прошу я.

Я сказал это таким твердым, таким непререкаемым тоном, что она дает мне
отсрочку.

- Хелена, мне бы не хотелось уходить с неудовлетворенным любопытством.
Мне не дает покоя одна мысль: почему после событий этой ночи вы, вместо того
чтобы затаиться, думали только, как бы уничтожить меня?

- Потому что это очень удачная мысль,- усмехается Бертран.

Хелена испепеляет его взглядом.

Она вскидывает автомат, но женщины, как я вам уже говорил, всегда будут
делать чисто женские глупости. К счастью для мужчин.

Хелена упирает ствол оружия в мою грудь. Она заранее наслаждается моей
смертью. Ей хочется увидеть в моих глазах страх. Как она его ищет, гиена!

Я не могу шевельнуть руками, потому что тогда она нажмет на спуск, и иду
на дерзкий шаг - бросаюсь вперед. Происходит невероятное: ствол автомата