АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Нет, поцелуй меня так, как раньше.
- Я устала.
- Ты думаешь, я не устал? Я тоже очень устал.
- Поспи. Поспи немного.
- Хорошо. Совсем немного. Разбуди меня через десять минут. Ладно?
- Хорошо.
И Билл уснул: он всегда засыпал сразу, как ребенок.
04.29
- Я не мешаю тебе своими коленками? - спросил Ситонг.
- Нет, что ты, совсем не мешаешь.
- Я взял еще две канистры на обратный путь и продовольствия, поэтому
стало так тесно.
- Ты на границе не отдохнешь? Там хорошее убежище.
- Нет. Надо возвращаться на фронт, - ответил Ситонг. - Там дел много.
Ну-ка, поддай скорости, - попросил он шофера. - Надо поскорей проскочить
равнину.
- Я и так гоню, - сказал шофер. - Равнина очень красивая, - обернулся
он к Степанову. - Вы ее днем не видели?
- Чего красивого может быть в равнинах? - удивился Ситонг. - Красиво
бывает только в горах.
- Почему? - спросил Степанов.
- Потому что в горах неизвестно, что будет дальше. Поднимешься на
вершину - и видишь: водопад. Поднимешься на вторую - а там ульи с медом;
опустишься в ущелье - а там олень стоит. А равнина - что? Как жизнь:
заранее знаешь, что в конце помрешь...
- В равнине можно построить красивый город, - сказал шофер. - Кхам
Бут, когда был с рукой, нарисовал такой город: он весь стеклянный. Когда
мы победим, в тот город станут приезжать люди со всего мира - отдыхать, и
охотиться, и ловить рыб в горных потоках, стремительных как любовь, -
закончил он обязательной саванакетской цветистостью.
- Жаль только, - задумчиво улыбаясь чему-то своему, далекому, сказал
Ситонг, - что у нас нет снега.
- А у нас жалеют, что мало лета, - сказал Степанов.
- Всегда жалеют о том, чего нет, - сказал Ситонг. - Вообще-то снег -
это очень красиво.
- В нем много высокой эстетики, - сказал Степанов, - особенно когда
его вспоминаешь, а не идешь по нему босиком...
- А что такое эстетика? - спросил шофер.
- Эстетика? - переспросил Степанов и пожал плечами. - Черт его
знает... Наверное, это - когда уважают человека. В жаре нет эстетики,
например.
- Жара - это ничто, - засмеялся шофер. - Как же может ничто уважать
человека?
- Жара - это нечто, - сказал Ситонг. - Ведь ты реагируешь на нее?
- Я на нее потею, - ответил шофер, - а не реагирую.
Ситонг спросил Степанова:
- Ты любишь снег?
- Очень.
- Я тоже очень люблю снег, - сказал Ситонг. - Я очень любил
подниматься на фуникулере в Париже, когда шел снег.
Степанов вспомнил фуникулер в Татрах. Он тогда забрался на самую
вершину - думал только посмотреть на Татранскую ломницу, но начался буран,
и водитель фуникулера вошел в маленький ресторанчик, отряхнул с фуражки
снег и сказал:
- Будем отдыхать.
В ресторанчике было четыре человека: краснолицый седой австриец в
спортивной ношеной куртке, женщина-горнолыжница, сидевшая возле самого
окна, парень, игравший на губной гармонике и Степанов. Водитель фуникулера
ушел на кухню, и оттуда был слышен его рокочущий голос, - наверное, он пил
пиво и поэтому так довольно рокотал.
Австриец спросил Степанова:
- У вас нет огня?
- Есть. Пожалуйста. - Степанов протянул ему зажигалку, и австриец
прикурил треснувшую, намокшую сигарету.
- Спасибо, - сказал австриец. - Хороший снег, а?
- Снег дрянной, - сказал парень, перестав играть на губной гармошке.
- Если он не прекратится, надо будет здесь ночевать.
- Ну и прекрасно, - сказал австриец, - это ж приключение. Что может
быть лучше приключений в нашей жизни?
Парень показал глазами на женщину, сидевшую спиной к ним возле окна,
и ответил:
- Любовь лучше приключений.
Австриец громко крикнул:
- Эй, кто-нибудь!
Из-за занавески выскочила девушка и сказала:
- Просим вас...
- Сливовицы... Пять крат, - показал на пальцах австриец.
Девушка сделала испуганные глаза и побежала выполнять заказ.
- Девушка, - попросил ее Степанов, - мне тоже. Пять крат.
Степанов вообще не хотел пить, но его всегда злило и обижало, когда
за границей он видел седых, краснолицых буржуев, делавших то, что им
хотелось делать.
- Приятно шумит ветер, - сказал австриец, - особенно это приятно,
когда сидишь возле раскаленной печки и можно выпить.
Буран крутил все сильнее, и парень, спрятав губную гармошку, сказал:
- Пойду хлопотать о ночлеге.
Он посмотрел на женщину и, подойдя к ней, спросил:
- О вас позаботиться?
- Спасибо, - ответила женщина, не оборачиваясь, - не надо.
Парень пожал плечами и вышел. В ресторанчик, когда он открывал дверь,
залетел снег - огромные белые хлопья. Они быстро растаяли, сделавшись
грязными каплями воды на дощатом, плохо крашенном полу.
Австриец подошел к музыкальному автомату и бросил туда монетку.
Женщина обернулась и сказала:
- Какая громкая музыка.
- Разве это плохо? - спросил австриец. - Это хорошо, когда громкая
музыка. Хотите выпить?
- Нет. Не хочу, - ответила женщина и, помедлив, добавила: - Благодарю
вас.
Она была смуглой, но загар у нее был нездешний. Тут, в горах, загар
бывает бронзовый, очень яркий, а потому - недолгий.
Австриец опрокинул подряд две рюмки, вытянул ноги, откинулся на
высокую спинку и закрыл глаза.
- Боже ты мой, - сказал он, - как это хорошо, когда в горах шумит
буран. Когда человечеству делается скучно, оно начинает войны. А
горнолыжники, когда им скучно, уходят в буран, и у них проходит и скука и
злость.
Степанов отошел к окну.
"Мело, мело по всей земле во все пределы, - вспомнил он, - свеча
горела на столе, свеча горела..."
Женщина обернулась и поглядела на австрийца. Он курил, тяжело
затягиваясь.
- Выключите, пожалуйста, эту дурацкую музыку, - попросила она.
Степанов сделал шаг к музыкальному автомату, но пластинка кончилась,
и стало тихо, и особенно слышным сделался буран и рокочущий голос водителя
фуникулера на кухне.
- Вам не холодно возле окна? - спросил Степанов.
- Нет.
- Издалека приехали?
- Да, - ответила женщина и поднялась. Надев шапку, она вышла из
ресторанчика.
Австриец поднялся и спросил:
- Посмотрите, она начала спуск?
- Куда? - не понял Степанов.
- Вниз. Она всегда ждет бурана и спускается вниз через метель.
Степанов смотрел на снежную мглу, но ничего не смог увидеть.
Австриец застегнул свою куртку, допил сливовицу и сказал:
- Если бы эта женщина смогла меня полюбить, я был бы самым счастливым
человеком в мире.
Степанов заметил, что австриец сейчас уже не был краснолицым. Он
видел только, что он седой, а лицо у него стало бледное и скулы обтянуты
щетинистой кожей.
- В мире, - сказал он очень грустно, - есть одна-единственая женщина,
которая может дать счастье, но она всегда принадлежит другому.
И он ушел, и Степанов увидел, как сквозь метель промелькнула
стремительная тень, - австриец погнал вниз, следом за этой молчаливой,
смуглой, совсем не красивой женщиной.
04.47
- Вы просто устали, милый, - сказала Тань, целуя Эда.
Эд повернулся на спину и закурил.
- Ты все знаешь, Тань? А? Ты, знаешь все?
- Про мужчин я знаю все, - улыбнулась она в темноте, - а про себя я
ничего не знаю.
- Наверное, в моем возрасте уже нельзя ложиться с женщиной, если не
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 [ 19 ] 20 21 22
|
|