Чтение 19–й страницы книги ~В тупике~

отрывистыми фразами, то не находя слов, то вдруг выпаливая их с
головокружительной быстротой.

- Когда все будет позади, я дам вам денег и вы уедете У меня есть немного
собственных денег. Наследство от отца.

И все-таки она оттягивала решающий разговор. Налила себе воды и тут же
забыла, не выпила.

- Вы мужчина... Вам легче все это предпринять... Мадмуазель Бланш
отказалась...

Кто-то завел свой лодочный мотор, раздались выхлопы, потом их сменило
ровное урчание.

- Так вот, Владимир... Вы должны найти врача, который бы согласился...

Владимир встал, не в силах произнести ни единого слова. Она сухо
добавила, таким голосом, будто бросила ему в лицо ругательство:

- Я беременна! Поняли наконец?

***

Он стоял неподвижно, оцепенев. Выражение лица его было, по-видимому,
таким странным, что Элен усмехнулась:

- Вы удивлены?

О, не из дружеских чувств обратилась она к нему! Ее признание вовсе не
говорит о доверии, совсем напротив! Она презирает его. Вот почему она прежде
всего упомянула о деньгах. Кого она меньше всего может стыдиться?
Разумеется, человека, который всегда находится в самом постыдном положении.

Он был уверен, что она думает именно так.

- Понимаете, что мне от вас нужно? Этот ребенок не должен родиться!
Скорее уж я сама умру, покончу с собой и с ним. Я знаю, что есть акушерки,
которые за это берутся. Разузнайте. Сделайте все возможное...

Она не плакала, но казалось, она вот-вот рухнет на пол с размаху. Чтобы
поддержать в себе силы, она ходила и ходила вокруг стола, а Владимир не
сводил с нее глаз.

- Поняли? - повторила она, выведенная из себя его молчанием. - Почему вы
молчите?

- Мадмуазель... - пробормотал он.

- Что "мадмуазель"? Комедию хотите ломать? Нет! Он задыхался. Глядя на
стол, он словно видел опять на нем колоду карт, слышал смех Блини.

- Вы сделаете то, о чем я прошу? Говорить об этом, разумеется, ни с кем
не следует. Впрочем, это и в ваших интересах, не только в моих. Вот,
возьмите!

Она заранее приготовила деньги! Вынула из ящика пять купюр по тысяче
франков и протянула ему.

- На первые расходы...

Внезапно Владимир оперся локтями о стол, спрятал лицо в ладони и
заплакал. Никогда, никогда в жизни он не чувствовал себя таким несчастным.
Ему казалось, что он достиг последнего предела человеческого страдания. Он
не осмеливался взглянуть на девушку, а она, потеряв терпение, бросила ему
как приказ:

- Успокойтесь, пожалуйста! Ненавижу такие сцены... Он бы и рад был
повиноваться, но не мог справиться со слезами и шепотом приговаривал
по-русски что-то непонятное Элен.

- Вы слушаете, Владимир?

Наконец он смог вытереть глаза и отнять руки от опухшего лица.
Пробормотал, глядя в сторону:

- Это Блини?

- Да, ваш дружок! - ответила она с ненавистью. - Сможете потом с ним
встретиться и сказать ему...

Он вышел, не взяв денег, не ответив ни слова. Он вышел, потому что был не
в силах там оставаться.

- Владимир!

- Да...

- Могу я на вас рассчитывать? Слушайте хорошенько, это ведь не блеф. Если
вы в ближайшие дни не поможете мне, меня найдут в порту, на дне...

- Да, - повторил он, сам не зная что говорит.

- Вы сделаете все, что нужно?

Он все-таки взял деньги, машинально сунул их в карман своих полотняных
брюк. Выйдя наверх, он был поражен солнечным светом и оживлением на пляже.

- Вы были здесь? - раздался чей-то голос. Он круто повернулся и увидел
возле себя Эдну, в пляжной пижаме и открытых сандалиях, сквозь которые
блестели накрашенные ногти.

- Вы не прокатите меня на моторке, Владимир?

- Нет!

- Что это с вами? Да вы, никак, плачете?

- Нет! - в ярости крикнул он.

Он спустился в кубрик, закрыл люк у себя над головой и оказался в
полумраке.

Значит, Блини... Он разорвал в клочья подвернувшуюся под руку майку,
бросился на койку и снова заплакал, сам с собой говоря на родном языке...
Вдруг он нащупал в кармане что-то твердое - это были купюры!

А он-то ведь ни о чем не догадывался! Уходил, оставлял их в салоне за
карточной игрой, за ребяческой стряпней! По вечерам, возвращаясь, он видел
Блини на койке, и ему и в голову не приходило, что немного раньше...

- Капитан! Эй, капитан!

На этот раз это был Тони, ему надо было знать, понадобится ли моторка.
Владимир вышел на палубу, глаза его были красными от слез; Эдна сидела на
крыше рубки.

- Что с ней творится? - спросила шведка, показывая на салон. - Захлопнула
дверь у меня перед носом, кричит, что никого не хочет видеть. Идете на
виллу, Владимир?

Он сам не знал. Пошел переодеться, но бриться не стал. Да, он пойдет на
виллу! А вот что он там делать будет - сам не знал. Когда он ступил на
сходни, люк салона опять открылся.

- Владимир!

Он бросился туда. Элен так с утра и не переоделась, лицо ее было все
таким же измученным и неподвижным.

- Так я могу на вас рассчитывать? Он кивнул, чтобы успокоить ее. Но сам
ничего еще не знал, еще не задался этим вопросом.

- Хорошо! Если вы не сдержите слова, я всегда успею...

Эдна ждала его на набережной, возле машины. Лили улыбалась ему с террасы
кафе Полита, и улыбка эта была ему отвратительна.

- Вы здорово напились вчера вечером? - спросила Эдна, внимательно глядя
на него.

- Может быть.

- Смотрите, заболеете от этого в один прекрасный день - что тогда? Вы
никогда не болели?

- Нет!

Машина мчалась. Дезирэ вел ее, равнодушно повернувшись к ним спиной.

- А мне когда-то делали операцию аппендицита... Он злобно посмотрел на
нее. Зачем она говорит об операциях, в то время как...

- Это был лучший хирург в Стокгольме, и все-таки я чудом осталась жива!

Как он ее ненавидел! Ненавидел машину, Дезирэ, виллу, куда они ехали! Ему
казалось, что вот сейчас он набросится на Жанну Папелье, лежащую на кушетке,
встряхнет ее, закричит; "И вам не стыдно? Вот что случилось по вашей вине!"
Солнечные лучи чуть ли не отвесно падали в сад, который расцвел как никогда
прежде, садовник подкладывал на клумбы чернозем, привезенный на тачке. В
прихожей Владимир заметил трость г-на Папелье в подставке для зонтиков.

Он поднялся наверх. Кушетка Жанны стояла на террасе второго этажа, муж
ее, в летнем шелковом костюме, сидел рядом с ней.

- В чем дело, Владимир? - спросила Жанна, едва завидев его.

- Ни в чем!

Она внимательно посмотрела на него, а муж только кивнул ему.

- Ты что-то скрываешь. Что случилось?

- Уверяю вас...

- Врешь еще хуже, чем Блини. Ладно, сейчас все расскажешь. Вели
мадмуазель Бланш подать мне сюда шампанского.

Сиделку он еще не видел. Застал ее в ванной комнате.

Она с любопытством уставилась на его опухшее лицо и затуманенные глаза.

- Что с вами такое?

- Ничего! Мадам хочет шампанского.

Ему нужно остановиться, вот и все! Сесть, все равно где. Не шевелиться.
Не думать. Он был не в силах вернуться на террасу, не в силах спуститься
вниз к Эдне, не в силах пройти на яхту или запереться у Полита, чтобы
напиться там у стойки.

Как он ненавидел их всех! Все, что так или иначе исходило от Жанны
Папелье. Ее голос доносился до спальни. Она говорила мужу: "...а потом мне
надо будет провести недели две в Париже... Владимир!"

Он подошел.

- Ты велел подать шампанское? Потом она пояснила им обоим:

- По-моему, она хорошая сиделка, но упряма как мул. Вначале под тем
предлогом, будто она за мной ухаживает, а не прислуживает, Бланш отказала
мне в выпивке и вызывала для этого горничную...

- У вас есть какие-нибудь известия о вашем приятеле? - спросил г-н
Папелье, отдавая долг вежливости.

Он всегда был чрезвычайно любезен со всеми, но любезность эта была
приторной и безликой.

- Оставь Владимира в покое! Не знаю, что на него сегодня нашло, но в
конце концов узнаю. Моя дочь на яхте?

- Да.

Ну и разжирела эта Жанна Папелье! Особенно толстой и коротконогой
выглядела она на этой кушетке, в глаза бросались все ее три подбородка,
нависшие один над другим. Горничная внесла поднос с шампанским.