интересовалась им, не беспокоилась за него. Она с ожиданьем смотрела на
Диму, который, трогая гитару, подбирался к песне.
еще было десять часов вечера, еще были впереди разговоры и укромные минуты
с Яной - всего этого было жалко, было жалко себя, но Алик еще раз сказал:
- Я пойду.
пусто. Пожилые соседки любили Андрея за красоту и интеллигентность и
старались не мешать его досугу.
запел: "Сегодня Сонечка справляет аманины". В комнате дружно рявкнули
припев, дверь отворилась, и в коридор вышла Яна.
и, вплотную подойдя к полупьяному Алику, внятно спросила: - Ты любишь
меня, Алик?
груди, она нашла слабыми мягкими, готовыми на все губами его рот, и ему
показалось, что он любит ее. Но сказать об этом вслух он не мог, не
хотелось. Задохнувшись, Яна оторвалась от Алика, ударив его кулаком в
грудь (больно), и сказала:
пошла в комнату.
пальто, Алик отыскал на столе чистый стакан, наполнил его до краев и
выпил. Водка долго ходила от кадыка к желудку, потом улеглась и произошел
удар, которого он ожидал. Ноги-руки сделались податливыми посторонним
влияниям, в ушах зашумело, мысли разбежались в разные стороны, и он
оказался на воздухе. Чистый воздух тоже ударил по слабому месту - по
голове.
ощущая, как ноги его, шагающие по лужам, уже промокли. Он бесконечно шел к
Садовому кольцу, постоянно удивляясь, что во многих окнах небольших
московских домов особенно ярко горит при дожде свет. Он поднимал к этим
окнам лицо, умильно чувствуя, как капли дождя стучат по его щекам.
Улица была похожа на Москву-реку. В ней отражались фонари, она блестела
под фонарями. Переходить Садовое кольцо не хотелось. Не хотелось окунаться
в Москву-реку. Алику становилось холодно. Трезвел.
немного) он пересек Садовую Черногрязскую и пошел Старой Басманной, ныне
Карла Маркса улицей. Дождь поутих, а Алик протрезвел и с радостью стал
узнавать свой путь. От церкви Никиты-великомученника, через Разгуляй, по
еле заметному спуску - к Елоховскому собору, мимо Доброслободской, мимо
МИСИ. Он теперь понял, куда идет. Он шел к трамвайной остановке у метро
"Бауманская", чтобы на трамвае доехать до дома. И пешком, через
железнодорожный переход у Спартаковской можно, но, трезвея, он уставал.
Лучше трамваем.
скрежетал по Немецкой расплывчатый в дожде трамвай. Не тот, конечно, не к
Сокольникам, а к Комсомольской площади, но не ждать же под ливнем. К
Красносельской, а там до кинотеатра "Шторм" рукой подать. Трамвай был
новенький, одновагонная коробочка. Алик влез в него.
как говорится, обилетился. Кондукторша объявила: "Следующая - Девкины
бани!" Объявила и не за веревку дернула, - на кнопку нажала. Технический
прогресс. Алик стряхнул дождь с волос, с бровей (Был, пижон, без кепки) и
уселся. Было где сесть, хотя народу довольно много: работяги с вечерней,
железнодорожные пассажиры к поздним поездам на Казанский, Ярославский,
Ленинградский вокзалы, продавщицы из только что закрывшихся магазинов.
Трамвай постоял у светофора на Бакунинской и наконец тронулся.
Никто не вышел, а вошли трое.
остался возле кондукторши и вытащил из кармана пистолет. Третий, совсем
молоденький, спросил у того, что с пистолетом:
нее деньги. Те, что бумажками. Криком приказал дальнему, тому, что
показывал нож вагоновожатому:
пассажирам:
злодействовал: обыскивал, если ему казалось, что не все выложили, -
покрикивал. С молодым пижоном поменялся кепками, ему водрузил на самые уши
свою замызганную, а себе на голову возложил его новенькую лондонку.
покорно сидеть, растопырясь, как на гинекологическом кресле. Прелестная
картинка: чемпион Москвы по боксу на гинекологическом кресле. Главное -
пистолет, пистолет!
и нахальный от опасности малолетка.
пазуху, и вытянул их по предполагаемым швам огольцовых порток.
скомандовал:
наблюдать, как встает Алик.
подбил левой рукой пистолет вверх и правой нанес жесточайший удар главному
в подбородок. И успел левой нанести прямой удар в челюсть еще не успевшему
упасть грабителю.
легла на пол. Алик ударил каблуком по запястью, носком неизвестно куда
отшвырнул пистолет и развернулся. Он был уверен, что обработанный им уже
не встанет.
ударил его в солнечное сплетение. Оголец потерял дыхание и осел на пол.
Алик приказал тому, что с ножом:
солдатском ватном полупальто.
неотвратимо, как танк.
этого - уклонился. Он сблизился с бандитом и обработал его, как грушу на
тренировке. И этот лег.
вагоновожатому.
сидевшая рядом с кондукторшей, попыталась улыбнуться ему и сказала:
он рассмотрел его, хотя рассматривать было почти нечего. Обработанное им
лицо на глазах деформировалось. Но вроде дышал. Третий лежал неподвижно.
Что с ним было - неизвестно.
смирно - не знали, что делать.
Подъезжали. Впереди светился вход в метро "Красносельская". На перекрестке
трамвай резко остановился. Кондукторша кинулась к двери и как
Соловей-разбойник засвистела в положенный ей милицейский свисток. Цепляясь
за сиденье, с пола поднимался оголец. Алик встал и тихо сказал,
индифферентно глядя в сторону:
сумку, в которую он собирал добычу. Кондукторша продолжала яростно
свистеть. Оголец подбежал к дверям, оттолкнул кондукторшу, спрыгнул с
подножки и от ужаса зигзагами побежал, побежал к угловому дому, к арке у
булочной, выходящей к путям Казанской железной дороги.
заорала кондукторша. Оголец продолжал бежать. Тогда кондукторша
повернулась к Алику и приказала: - Стреляй в него! Чего стоишь?!
и вдруг понял, что у него дьявольски болит кисть правой руки. Выбил
пальцы, большой и указательный. Первый раз бил с такой силой без
боксерских перчаток.
второго и осведомился официально: