зеленой лампы придавал лицу Мастодонта сходство с мертвецом, из пепельницы
курился дымок. Предправления мурыжил Холина по всем правилам кабинетной
науки, начиная от щадящего унижения и заканчивая полным размазыванием по
стене.
поселяется холод, такой же, как в цюрихском парке при встрече с Мадзони
сразу после дождя. Холод начинал ползти от лодыжек, обнимал голени, икры,
подкатывал к коленям.
из глотки дежурные: ...да... нет... нет... да... нет... - шваркнул трубку
так, что по хилой пластмассе, едва не заструились трещины. Мастодонт водил
по бумаге пером с такой яростью, что казалось: вот-вот из-под пера брызнут
искры. Предправления провел кулаком по лбу, высоко занес руку и... ручка
сорвалась в штопор для проставления жирной, рвущей бумагу точки. И тут же
предправления отшвырнул шариковое стило... ручка упала на пол...
посреди кабинета.
в глаза опальному, прорычал:
перемешались и огрели Холина по голове стопудовым начальственным
недовольством. Мастодонт выложился в вопле негодования, поднял голову,
брезгливо оглядел Холина и уже несравненно менее устрашающе повторил:
штормовой волной на брег. Марь Пална подняла невыразимо разные - холодные,
понимающие, смеющиеся, осуждающие глаза и, не разжимая губ, подвесила в
воздухе иезуитский вопрос:
неглупым, понимающим тонкости, но... всему же есть предел и мысленно он
стократно отматерил Марь Палну, Мастодонта, соввласть, сонмища кретинов,
всю жизнь стреноживающих нормального человека, и все же... жизнь
продолжалась, и правила игры не рекомендовали срывов, а тем более воплей в
начальственных предбанниках, и потому Холин лучезарно - сказывалась
проклятая западная школа - улыбнулся и однословно удовлетворил
торквемадовское [Торквемада - одна из мрачнейших фигур испанской
инквизиции] любопытство Марь Палны - "как пообщались?":
первого класса царили тишина - если не считать мерного гудения двигателей
- и прохлада. В иллюминаторах, в лучах замечательного солнца весело
скакали облака, Мастодонт похлопывал Реброва по колену.
Мечтают десятилетиями. Вчера, думал, Холина кондратий в моем кабинете
хватанет.
работают... У них свои игры... их царьки тоже валюту желают иметь при
вылазках во вражий стан... - Предправления затих, смежил веки.
науку преподнесу... никто не сравнится. Ох, брат, какие экземпляры
попадаются... кто на пять ходов вперед рассчитывает - это мелюзга, кто на
десять - тоже не шик, кто на двадцать - эти посерьезнее, но есть - мыслят
турнирами, не отдельными ходами, не играми - турнирами. Вот Герман
Сергеевич из таковских, прислушивайся к нему, угождай, такие всегда на
плаву при любых партиях, любых правителях, у них особый нюх на власть...
другой в двух шагах прошмыгнет - не заметит, а Герман Сергеич свою выгоду
выжмет.
он король! Тут другое. Как поется?.. Каждый сам ему приносит... и спасибо
говорит. Вот в чем фокус... и спасибо говорит! Отобрать власть - несложно,
заставить на блюдечке поднести - это класс.
в форме вышла. Мастодонт толкнул Реброва локтем в бок. В миг из портфеля
явилась бутылка "метаксы". Ребров разлил по рюмкам. Выпили. Мастодонт
крякнул:
коммунистам, не то Попис, не то Жопис, запамятовал, но ушлый гад...
запомнил, и как только на митинге отбубнил марксовый "отче наш", меня за
кулисы... Мне, говорит, запало ваше пристрастие к мягким коньякам... Вот,
извольте, и ящик "метаксы" преподносит. - Предправления вздохнул, - за
наши же деньги, ясно... но все равно приятно. Такой вот славный парень
Жопис, наследник Одиссея и Ахилла... Развращает красное братство.
показать, обомлеешь...
удасться. Кортеж для порядка покружил вокруг самаркандских красот, высадил
этнографический десант на восточный базар, а далее устремился за город,
пробирались среди песков, по пыльным дорогам и... вдруг визг колес -
въехали в натуральный рай: сочная зелень, фонтаны, столы заваленные горами
еды, привольно вышагивают павлины... рассадили гостей, присягнули тостами
на верность красным боярам и... покатился пир горой. Вечерело... Азиатские
глаза хозяев источали приязнь. В кронах деревьев вспыхнули гирлянды
цветных ламп и...
к воде, внимательно вгляделся в деревья и...
еще одна чуть старше и еще... и тут у Реброва, будто прорезался третий
глаз. В кронах деревьях, сгрудившихся вокруг изобильных столов густо
сидели голые дамы не моложе шестнадцати, не старше двадцати.
последнее ремесло в Рассее... А что?
колорит местный... не зря я тебя сюда тащил. Хлопковый вариант марксизма.
Впечатляет? А? Расскажи такое в Цюрихе... в дурдом навечно определят...
женскую ногу, тихо спросил:
после всего... когда отвисим положенное...
немалый опыт в общении с мужчинами после половины одиннадцатого...
открыл один глаз, зыркнул на подчиненного:
плова, запил зеленым чаем.
со стола салатницы и корзины с хлебом, освобождая павлину пространство для
выгула, пустили птицу по столу, несколько человек откупорили шампанское и
стали поливать птичьего вельможу пенными струями.
невероятной толщины человек, не менее чем с дюжиной подбородков:
чуть с обидой поинтересовался:
ходуном, из глаз-маслин выплеснулся восторг...
на цепи, грациозно выхаживающим вокруг кряжистого в основании и
расщепляющегося выше на три ствола дерева.
сморщившемуся, сразу потерявшему величие, представителю пернатых.
ладони в три глубиной: в прозрачной воде шевелили плавниками крапчатые
форелины. В центре бассейна журчал фонтан, серебряный свет, будто только
что выкованного серпика луны, радужно преломлялся в ледяных струях.
шевелением плавников рыбы, не оборачиваясь обронил:
Акунин Борис
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Ларссон Стиг
Володихин Дмитрий
Андреев Николай