Чтение 19–й страницы книги ~Парадокс Глебова~

Сцена - та же круглая площадка, что и днем, - не имела занавесей, ямы для
оркестра, кулис. Часть потолка над ней опустилась, и в дальнейшем между
"верхом" и "низом" шло такое неуловимое техническое взаимодействие, что не
всегда и уследишь, как менялись декорации, как живое действие на сцене
переплеталось с телепатическим.

Сегодня нам собирались показать спектакль "Амир", пьесу-сказку. По жанру
- это соединение драмы, балета и оперы; по сюжету - близкое земной
"Одиссее".

Потолок потемнел, на горизонте розовело заходившее Фело, гаянское солнце,
перед нами-плещущий спокойный океан. В зале стихло: началось телепатическое
вступление. Каждый видел его прямо перед собой, где бы ни сидел, что выгодно
отличало этот способ от экранного телевидения. Изображение и звук излучались
непосредственно в мозг.

Где-то вверху зазвучала мелодия, певучая и таинственная, едва уловимая. В
глубине океана рождался ее аккомпанемент. Пахнуло свежестью, соленой водой.
Мимо нас проносились берега островов и материков. Кое-где задымились костры,
и полуголые люди окружили огонь, увлеченные вечерней трапезой. Неподалеку -
их шалаши и каменные пещеры.

Сочный баритон заговорил, обращаясь к нам. Голос доносился со стороны
заката и гулко бежал по океану:

- Слушайте, гости с Земли, смотрите, размышляйте... Мы любим нашу легенду
о мудром, вечно-живущем гаянце Амире. Она стара, но не желает увядать, она
проста, но ее смотрят и долгожители и молодежь...

Это было давно, когда на небе светило совсем мало звезд... Ведь всем
известно, говорится в сказке, что каждая звездочка - это один год, прошедший
в истории человечества на Гаяне; время, послужив людям, постепенно
переселяется на небо...

Вверху, в искусственном небе, блеснула жалкая горсточка золотистых искр.

- Всякие люди жили и тогда на Гаяне, - продолжал баритон, - каждый
по-своему, как умел; но жил для себя, сам искал истину. Мудрейшие из них
построили Храм Вечности и складывали в нем людские горести и радости,
записанные в книгах, пытаясь разобраться во всем и отыскать истину, общую
для всех. Но жизнь их была коротка... Они старели и умирали, не познав ее.

На сцене возник храм, сложенный из черного камня, устремленный ввысь,
украшенный геометрически строгим орнаментом и символическими скульптурами.
Фонтаны украшали его тонкими струями, водяными веерами и прозрачными
каскадами водопадов, сквозь которые виднелись горящие факелы.

Внутри пылали священные светильники, и свет пламени таинственно оживлял
фигурные, затейливые прорези в стенах храма.

Жрецы, бритые наголо, наверное, для того чтобы освеженные дыханием ветра
и воды их головы с большей гарантией могли проникнуть в смысл жизни, изучали
рукописи. Полуобнаженные девушки исполняли священные танцы и гимны.

- И однажды, в грозовую ночь, родился Амир... Последовала телепатическая
сцена грозы, такой реальной, что нам стало не по себе. Черные тучи светились
мертвенно и угрожающе, раскаты грома, казалось, сотрясали здание.
Многоступенчатые зеленовато-черные молнии, раскалывая небо на куски, стали
соединяться одна с другой и, образовав километровый огненный меч, ударили
острием в гору рукописей.

Едва густой дым стал рассеиваться, а жрецы - приходить в себя, на круглом
алтаре из светящегося камня появился высокий, широкоплечий юноша, с красивым
узким лицом, длинноухий, черноглазый, темноволосый.

Каждый мускул его гибкого бронзового тела играл тенями при движении.
Узкие бедра обтянуты звериной шкурой. Он стоял, подняв голову, улыбался
бушующему небу и пел чудесным чистым тенором о красоте бури...

- Кто ты? - дрожа, спросил старейший из жрецов, когда последние звуки
песни смешались со свистом урагана и все вдруг стихло.

- Амир, - ответил юноша (по-гаянски, Бессмертие).

- В тебе воплотились горести и радости, собранные нами из поколения в
поколение, - печально сказал другой жрец. - Книги наши исчезли Как же нам
теперь быть, чтобы найти истину?

- Не огорчайтесь, - весело сказал Амир, сходя с алтаря. - Я помогу вам:
буду расспрашивать людей о их жизни. Скажите лишь, что удалось сделать вам?

- Пока ничего, - вздохнул старейший. - Чтобы познать истину, нужна долгая
жизнь, такая, чтобы все небо покрылось звездами густо-густо. Говорят, что
полностью истина откроется людям, когда звезды займут все небо и на Гаяне
исчезнет ночь...

- Хорошо, - сказал Амир, - помогу вам сколько сумею.

Так начались странствия Амира. Одна за другой зажигались звезды над ним,
все ярче освещая путь по ночам, а юноша бродил от очага к очагу, от шалаша к
шалашу, деля со всеми пищу и кров, беседуя с молодыми и старыми.

И никто не знал, в чем истина, смысл явлений, надежда грядущего.

Как-то он случайно забрел в поселение, где был, как ему казалось, не
очень давно. Огляделся-на месте покосившихся хижин крепкие дома из камня.
Люди стали лучше одеваться и есть,

Расспросил Амир про знакомых и услышал, что они все состарились и умерли.
Задумался Амир, подошел к пруду, посмотрел на себя и увидел, что сам он
почему-то нисколько не стареет, только набирается сил и житейского опыта.

"Если мне так повезло, видно, мне и суждено найти истину",-решил Амир и
разыскал жилище старейшего.

- Что такое истина? - задумался мудрец. - Некоторые утверждают: любовь...

Поднял Амир левую руку с открытой, как душа, ладонью и снова двинулся в
путь. До сих пор он почти не замечал девушек. Зато теперь точно решил
наверстать упущенное - сегодня с одной, завтра с другой, послезавтра с
третьей. Нельзя лениться, вкушая плоды познания!

А звезд все прибавлялось в гаянском небе...

- Странное дело, - сказал он себе на одиноком привале в горах. - Уже
сколько девушек побывало в моих объятиях, а истину я так и не познал! Да и
средство это, указанное мудрецом, больно скучное. Почему-то в каждой новой
для меня девушке я нахожу не то, что отличает ее от других, а нечто такое,
что роднит их всех. Разве это и есть истина?

Отдохнул и опять пошел Амир по планете-звезда за звездой. Пока в поле не
встретил девушку - золотоглазую, стройную, ловкую: один ее вид остановил
юношу.

Долго смотрел Амир на нее и подумал: именно в ней соединились все
достоинства, что изредка находил он у других по частицам. И девушка
показалась ему необыкновенной.

Глянула она на веселого путника и сперва подивилась, в другой раз
глянула-не отвернуть головы, в третий раз-навсегда.

... Много звезд зажгли они в небе вдвоем! Только в подруге своей и
находил Амир счастье, в ней видел истину. И всегда сегодня она была для него
лучшей, чем вчера.

- Истина-это любовь!-стал убеждать он сопланетников. - Правду мне сказал
мудрец, и не ищите иного...

Состарилась жена Амира и угасла на его сильных коленях. Чуть с ума не
сошел Вечный Юноша. Нечем измерить его горе. И сомнение закралось в его
сердце: разве истина умирает?

Узнали люди про беду Амира и пришли к нему. Не покидали его и когда
тусклая пленка времени слегка прикрыла его рану, точно первый ледок на тихом
пруду. Кто-нибудь да всегда находился рядом.

- Истина еще и в дружбе! - сказал Амир.

Густели звездные рои, умерли и друзья. На их смену выросли и пришли к
Амиру новые. Самые ослепительные красавицы сидели у его ног в надежде
заслужить его благосклонность, но юноша не замечал их- он был однолюбом, и
собственное бессмертие так и не давало ему полного счастья...

Много людей стало на планете, больше появилось неутоленных желаний,
труднее стало жить. Видит Амир, что природа сама не даст больше того, что
давала до сих пор, - необходимо проникнуть в ее тайны и отвоевывать у нее
каждый сытый желудок, каждый сильный мускул, каждую улыбку.

Созвал он мудрецов, и сообща задумались они: как устроен мир? Для чего он
создан? Тысячи вопросов вставали перед ними. Так родилась наука, появилась
техника. Проложили шоссейные дороги, построили заводы и машины, заменяя их
силой руки людей. Стало жить легче и приятнее.

- Истина еще в знаниях и в труде!-убедился Амир.

Густой полосой протянулись звезды на гаянском небе, а Амир все бродил по
планете, ища доказательства, что истина исчерпана.

Где голодал, едва передвигаясь от истощения, где заболевал от излишества
на пирах; то занимался одними науками, то бездельничал, и необъяснимое
безразличие принялось опустошать его душу, тоска угнетала его, вечно
цветущего и юного.

- Нет, так нельзя, - сказал он себе и людям. - Истину не познать без
Чувства Меры!

И тут открылась ему подлинная красота в природе и в человеке, в одежде и
в жилищах, в очертаниях и цветах Так Амир стал художником множество статуй
вылепил он, нарисовал картин, познал наслаждение музыкой. Уже к самому
горизонту скатывались золотистые зерна звезд, а Вечный Юноша предавался
искусству и через своих учеников дарил его людям

Города росли вширь и в высоту. Люди научились плавать по морям и летать;
научились они и... обманывать друг друга. Когда же шум кровопролитных ссор
дошел до Амира, он принял участие и в них: чтобы узнать, что оно такое, надо
испытать самому-иначе гнилой плод издали примешь за свежий и вкусный...

- Нам нужна правда, сопланетники, - говорил он, познав унижение ссор. -
Ложь - наш враг. Все, что хорошо одному и плохо остальным, ложно; что благо
для всех - придется по душе каждому И любовь, и дружба, и знание, и
искусство-только дети жизни. Нельзя удовлетвориться чем-то одним, хоть
отдельному человеку, хоть всему народу: настоящее счастье и есть
многообразие, когда все блага стоят так тесно, что невзгодам не пролезть
между ними... Сама же Истина-это Жизнь!

Покончили гаянцы с невзгодами, сделали всех равными, научились летать в
космос-ничто больше не мешает их счастью. Можно бы и отдохнуть Амиру. Нет,
ему не до этого. "А что должно быть завтра? - спрашивает он и говорит: - Я