до смерти надоели ее почитатели со своими заискивающими комплиментами.
вид библиотеки поразил его. Сколько мудрости было похоронено здесь, в
темноте! Удивительно ли, что имаджийская жизнь Пятого Доминиона в последние
два столетия была столь анемичной, если все снадобья, способные влить в нее
свежую кровь, были спрятаны здесь? Но он пришел сюда не для чтения, сколь ни
заманчивой была эта перспектива. Он пришел за Целестиной, которая из всех
слов на свете выбрала именно эти два - Низи Нирвана, - чтобы привлечь его
сюда. Он не знал, почему. Хотя имя это было смутно ему знакомо, и он знал,
что с ним связана какая-то сказка, он не мог ни восстановить ее сюжет, ни
вспомнить, у кого на коленях он ее слышал. Может быть, эта женщина даст ему
ответ?
а клубилась в воздухе, образуя головокружительные конфигурации, которые он
разбивал по пути. Он ни разу не сбился с пути, но расстояние от подножия
лестницы до темницы Целестины было все-таки достаточно большим, и во время
своего путешествия он услышал крик. Ему показалось, что крик этот не
принадлежал женщине, но многократное эхо исказило его, и полной уверенности
не было. Он ускорил шаг, совершая один поворот за другим, ни секунды не
сомневаясь в том, что его двойник прошел тем же самым путем. Больше криков
не было, но когда впереди показалась конечная цель его путешествия - пещера,
в которую вела дыра с неровными краями, пристанище оракула, - он уловил
другой звук: кирпичи, словно жернова, размалывали прилипший к их граням
раствор. Небольшие, но постоянные водопады известкового порошка сыпались с
потолка, а пол мелко дрожал. Он стал взбираться на груду кирпичей, которая,
словно поле боя, была усыпана погибшими книгами, направляясь к желанной
трещине. В этот момент он уловил внутри какое-то яростное движение и
стремительно съехал к порогу камеры.
ты делаешь?
Она была почти голой, но далеко не беззащитной. Ленты, похожие на остатки
свадебного наряда, но сделанные из ее собственной плоти, росли из ее плеч и
спины. Было очевидно, что они обладают куда большей силой, чем можно было
предположить, глядя на их нежный вид. Некоторые из них цеплялись за стену у
нее над головой, но основная масса была устремлена к Сартори и облепила его
голову удушающим капюшоном. Он стремился оторвать их от лица, раздирая
пальцами сплетенный покров, чтобы покрепче ухватиться за отдельные отростки.
Сок вытекал из сдавленной плоти, а Сартори отдирал от лица все новые комки
липкой массы. Вскоре он неизбежно должен был высвободиться, а тогда
Целестине угрожала бы немалая опасность.
услышал. Вместо этого он ринулся через пещеру и обхватил Сартори сзади,
прижав его руки к бокам, где они уже не могли причинить Целестине никакого
вреда. В ту же секунду он заметил, как взгляд Целестины заметался между
двумя стоящими перед ней фигурами. То ли потрясенная увиденным, то ли по
причине полного измождения она ослабила свою хватку, и щупальца повисли
венками у Сартори на шее, обнажив лицо двойника и тем самым подтвердив ее
догадку. Она полностью освободила Сартори от щупалец и притянула их к себе.
взял его в плен. Узнав Милягу, он немедленно прекратил борьбу и покорно
обмяк в руках Примирителя, полностью умиротворенный.
кому-нибудь вред? Ответь мне, брат? - спросил у него Миляга.
с тех пор?
буду. За это мне надо поблагодарить твоего Овиата.
ясно, что держат ее отнюдь не ноги, а уцепившиеся за стену щупальца. Веки ее
слипались, а по всему телу пробегали волны дрожи. Миляга понимал, что ей
нужна помощь, но не мог ничего поделать, пока руки его были заняты Сартори.
Тогда он повернулся и швырнул своего брата в направлении пролома. Тело
Сартори полетело, словно манекен, и лишь в самый последний момент он
выставил руки, чтобы смягчить удар.
мстить, и он набрал в легкие воздуха, чтобы суметь защититься. Заметив это,
Сартори сказал:
словно желая доказать, в каком плачевном состоянии он находится, он пополз
по груде кирпичей, словно змея, изгнанная из своей норы.
более светлом сумраке коридора.
тело безвольно повисло на упорных щупальцах. Он двинулся к ней, но стоило
ему приблизиться, как глаза ее открылись, и она пробормотала:
ее или изнасиловать, а может быть - и то и другое вместе. С чего же ей
доверять второму? Но не время было убеждать ее в своей невиновности; она
нуждалась в помощи, а не в извинениях. Весь вопрос: от кого? Судя по
рассказам Юдит, женщина прогнала ее точно так же, как сейчас - его. Может
быть, Клем сможет за ней поухаживать?
прощание и вышел в коридор.
вновь Миляга пошел по его следам, направляясь к подножию лестницы. На
полпути навстречу ему появились Юдит, Клем и Понедельник. Стоило им увидеть
его, как их нахмуренные лица просияли.
подпускает меня ни на шаг. Клем, ты ей никак не мог бы помочь? Но будь
осторожен. Она выглядит больной и слабой, но сил в ней еще очень много.
обиженно. - Вышел из двери, едва держась на ногах, и стал карабкаться по
лестнице. Что ты с ним такое сделал?
кстати, тоже.
направился мимо них к лестнице.
Надо отвезти ее в какое-нибудь безопасное место.
безопасности. Некогда он изгнал меня оттуда. Но он принадлежит мне, и мы
вернемся туда. Мы все.
Глава 51
Тэйлоре, чья мудрость, высказанная устами спящего мальчика, с сегодняшнего
дня повсюду сопровождала его. Казалось, от того рассвета его отделяет уже
целый век, настолько сегодняшний день был полон событий и откровений. Он
знал, что этот поток не иссякнет вплоть до самого Примирения. Лондон, по
которому он бродил в прежние годы, - город открытых возможностей, о котором
Пай как-то сказал, что в нем скрывается больше ангелов, чем в одеждах
Господа, - вновь превратился в место присутствия незримых сил, и он
радовался этому. Эта радость подгоняла его шаг, когда он несся по лестнице,
перепрыгивая через две, а то и через три ступеньки. Как ни странно, он едва
ли не жаждал вновь увидеть лицо Сартори, поговорить со своим двойником и
узнать, что у него на уме и на сердце.
верхнем этаже: молчаливые коридоры, ведущие к столу заседаний Tabula Rasa, а
на нем - распростертый труп. Запах разложения ударил ему в ноздри еще в
коридоре - тошнотворное напоминание (впрочем, в нем едва ли была
необходимость) о том, что у откровения есть и другое, более мрачное лицо, и
в прошлый раз те безмятежные дни, когда он был самым почитаемым метафизиком
Европы, закончились резней и разрушением. Он поклялся себе, что это не
повторится. В прошлый раз ход ритуалов был нарушен братом, встреча с которым
ожидала его в конце этого коридора, и если, чтобы предотвратить возможность
повторного вмешательства, ему придется пойти на братоубийство, он не станет
колебаться. Сартори был совокупностью его собственных несовершенств, которая
обрела плоть Его убийство станет очищением, вполне возможно - желанным для
них обоих.
разлагающегося тела Годольфина. Он задержал дыхание, чтобы не дышать этой