Чтение 181–й страницы книги ~Двадцать лет спустя~

- Виконт де Бражелон остается в Париже? - спросила она.

- Вы о нем думаете?

- Оставьте его мне.

- Ни за что. Если вы забыли историю Эдипа, то я хорошо ее помню.

- В самом деле, вы очень милы, граф, - сказала она после минутного
раздумья, - и я с удовольствием погостила бы месяц в Бражелоне.

- А вы не боитесь, что у меня будет много завистников? - спросил лю-
безно Атос.

- Нет, я поеду туда инкогнито, под именем Мары Мишон.

- Вы очаровательны.

- Но не удерживайте Рауля при себе.

- Почему?

- Потому что он влюблен.

- Он еще ребенок!

- Он и любит ребенка.

Атос задумался.

- Вы правы, герцогиня, эта странная любовь к семилетней девочке может
со временем сделать его несчастным. Предстоит война во Фландрии; он пое-
дет туда.

- А когда он вернется, вы его пришлете ко мне; ядам ему броню против
любви.

- Увы, сударыня, - сказал Атос, - в любви, как и на войне, броня ста-
ла бесполезным предметом.

В эту минуту в комнату вошел Рауль. Он пришел сообщить графу и герцо-
гине, со слов своего друга, графа до Гиша, что торжественный въезд коро-
ля, королевы и министра назначен на завтра.

На следующий день действительно двор с утра стал готовиться к переез-
ду в Париж.

Королева еще накануне вечером призвала к себе д'Артаньяна.

- Меня уверяют, - сказала она ему, - что в Париже не совсем спокойно.
Я боюсь за короля; поезжайте вы у правой дверцы моего экипажа.

- Ваше величество можете быть спокойны, - сказал д'Артаньян. - Я от-
вечаю за короля.

И, поклонившись королеве, он вышел. Дорогой он встретил Бернуина, ко-
торый сообщил ему, что кардинал хочет его видеть по важному делу.

Он тотчас отправился к кардиналу.

- Говорят, - сказал ему тот, - что в Париже возмущение. Я буду по ле-
вую руку от короля, и так как опасность всех больше угрожает мне, то вы
держитесь возле левой дверцы.

- Ваше преосвященство можете быть спокойны, - сказал д'Артаньян. - Не
тронут ни одного волоса на вашей голове.

"Черт возьми, - подумал он, уходя, - как теперь выйти из положения?
Не могу же я, в самом деле, быть в одно время по правую и по левую сто-
рону кареты. Вот что: я стану охранять короля, а Портосу предоставлю ох-
рану кардинала".

Такое решение удовлетворило всех, что не часто случается. Королева
вполне доверяла мужеству д'Артаньян, которое она хорошо знала, а карди-
нал - силе Портоса, которую он испытал на самом себе.

Процессия тронулась в Париж в заранее установленном порядке. Гито и
Коменж ехали впереди во главе гвардии; далее следовал королевский эки-
паж, по правую сторону которого ехал верхом д'Артаньян, по левую Портос,
а сзади мушкетеры - старые друзья д'Артаньяна, который был двадцать два
года их товарищем, двадцать - лейтенантом и стал их капитаном со вчераш-
него дня.

Когда кортеж приблизился к заставе, он был встречен восторженными
возгласами: "Да здравствует король!", "Да здравствует королева!".
Кое-кто крикнул: "Да здравствует Мазарини!", но крик этот тотчас же заг-
лох.

Процессия направилась к собору Богоматери, где должна была быть отс-
лужена месса.

Все население Парижа высыпало на улицу. Швейцарцы были расставлены по
всему пути от Сен-Жермена до Парижа. Но путь был длинный, швейцарцы сто-
яли шагах в шести - восьми друг от друга, так что представляли весьма
недостаточную защиту, и цепь нередко разрывалась от напора толпы, после
чего сомкнуться ей было по так-то легко.

Каждый раз как толпа прорывалась сквозь цепь, с самыми добрыми
чувствами, из желания взглянуть поближе на короля и королеву, которых
парижане не видали целый год, Анна Австрийская с тревогой поглядывала на
д'Артаньяна, по тот успокаивал ее улыбкой.

Мазарини, израсходовавший тысячу луидоров на то, чтобы парод кричал:
"Да здравствует Мазарини!", и слышавший этих возгласов не больше чем на
двадцать пистолей, тоже с тревогой поглядывал на Портоса, но его ги-
гантский телохранитель отвечал ему великолепным басом: "Будьте спокойны,
монсеньер", и Мазарини в конце концов успокоился.

У Пале-Рояля толпа стала еще гуще. Она хлынула на площадь из всех
прилегающих улиц, и весь этот парод, стремившийся к королевской карете,
походил на широкую бурную реку, шумно текущую но улице Сент-Оное. Когда
кортеж показался на площади, она огласилась криками: "Да здравствуют их
величества!" Мазарини высунулся из экипажа; два или три голоса крикнули:
"Да здравствует кардинал!", но их тотчас же заглушили свистки и гиканье,
раздававшиеся со всех сторон. Мазарини побледнел и поспешил откинуться в
глубину кареты.

- Канальи! - проворчал Портос.

Д'Артаньян ничего не сказал, а только покрутил свой ус особенным жес-
том, означавшим, что хорошее гасконское настроение начинает покидать
его.

Анна Австрийская нагнулась к молодому королю и шепнула ему на ухо:

- Скажите несколько милостивых слов господину д'Артаньяну, сын мой.

Молодой король высунулся из экипажа.

- Я сегодня еще не поздоровался с вами, господин Д'Артаньян, - сказал
он, - но я узнал вас. Вы стояли за пологом моей кровати, когда парижане
хотели посмотреть, как я сплю.

- И если ваше величество мне разрешит, я всегда Суду возле вас, когда
вам будет угрожать какая-нибудь опасность.

- Барон, - сказал Мазарини Портосу, - что сделаете вы, если эта толпа
ринется на вас?

- Я перебью столько людей, сколько смогу, монсеньер.

- Гм! - пробормотал Мазарини. - При всей вашей храбрости и силе, вы
не сможете перебить всех.

- Это правда, - сказал Портос, привставший на стременах, чтобы лучше
видеть толпу, - их слишком много.

"Тот, другой, был бы, пожалуй, лучше", - сказал про себя Мазарини. И
он откинулся в глубь кареты.

Королева и ее министр, во всяком случае последний, имели основание
испытывать тревогу. Толпа, хотя и обнаружила почтение к королю и регент-
ше, все же начинала волноваться; в ней поднимался глухой ропот, который,
пробегая по волнам, предвещает бурю, а зарождаясь в толпе, - возмущение.

Д'Артаньян обернулся к мушкетерам и сделал им глазами знак, непримет-
ный для толпы, но хорошо понятный этим отборным храбрецам. Ряды лошадей
сомкнулись, и легкий трепет пробежал среди людей.

У заставы Сержантов процессии пришлось остановиться. Коменж, высту-
павший во главе процессии, повернул назад и подъехал к королевской каре-
те. Королева вопросительно взглянула на д'Артаньяна. Д'Артаньян ответил
ей также взглядом.

- Поезжайте дальше, - сказала королева.

Коменж опять занял свое место. Войска решительно двинулись вперед, и
живая преграда была прорвана.

В толпе послышался недовольный ропот, относившийся на этот раз не
только к кардиналу, но а к королю.

- Вперед! - крикнул д'Артаньян во весь голос.

- Вперед! - повторил за ним Портос.

Толпа словно ждала этого вызова и забушевала; враждебные чувства сра-
зу прорвались наружу, и со всех сторон раздались крики: "Долой Мазари-
ни!", "Смерть кардиналу!".

Одновременно с двух смежных улиц, Гренель-СентОноре и Петушиной, хлы-
нул двойной поток парода, прорвавший слабый ряд швейцарцев и докативший-
ся до лошадей д'Артаньяна и Портоса.

Эта новая волна была опаснее прежних, так как состояла из людей воо-
руженных, и гораздо лучше, чем в таких случаях бывает вооружен народ.
Видно было, что это нападение никак не являлось делом случая, скопившего
в одном месте группу недовольных, но предпринято было по хорошо обдуман-
ному враждебному плану и кем-то организовано.

У каждой из этих двух мощных групп было по вожаку. Один, видимо, при-
надлежал не к народу, а к почтенной корпорации нищих; в другом, несмотря
на его старания выглядеть простолюдином, легко было признать дворянина.
Но оба действовали, казалось, по одинаковому побуждению.

Натиск был так силен, что отозвался даже в королевской карете; затем
раздались тысячи криков, слившихся в сплошной рев, среди которого зазву-
чали выстрелы.

- Ко мне, мушкетеры! - крикнул д'Артаньян.

Конвой построился в две линии: одна по правую, другая по левую сторо-
ну кареты; одна в помощь д'Артаньяну, другая Портосу.

Произошла свалка, тем более ужасная, что она была бесцельна, так как
никто не знал, ни за кого, ни за что дерется.

ИНОГДА КОРОЛЯМ БЫВАЕТ ТРУДНЕЕ ВЪЕХАТЬ В СТОЛИЦУ, ЧЕМ ВЫЕХАТЬ ИЗ НЕЕ
(Продолжение)