отправиться в материнский дом. Тайна, смутно тревожившая и пугавшая его,
вот-вот могла раскрыться, а он был связан по рукам и по ногам.
угодно, - сказал Риго, отняв стакан от губ, чтобы улыбнуться своей зловещей
улыбкой, - быть может, лучше было вам не тревожить меня в моем уединении.
что вы живы и невредимы. По крайней мере есть два свидетеля, от которых вам
не уйти и которые могут передать вас властям или открыть ваши плутни сотням
людей.
пальцами с торжеством и угрозой. - К чертям ваших свидетелей! К чертям ваши
сотни людей! К чертям вас самих! Ха-ха! Разве я не знаю то, что я знаю?
Разве нет у меня товарца для продажи? Вы, несчастный банкрот! Вы помешали
моей маленькой шутке! Пусть так. Ну, а что же теперь? Дальше что? Для вас -
ничего; для меня - все. Открыть мои плутни! Вот вам чего нужно! Так я их
открою сам, и скорей, чем вам бы хотелось! Эй, контрабандист! Перо, чернил,
бумаги!
После короткого раздумья, сопровождаемого отвратительной улыбкой, Риго
написал, а затем прочел вслух следующее:
(который взял на себя труд выследить меня с помощью шпионов, поскольку сам
он, по политическим причинам, лишен свободы передвижения), что вы
беспокоитесь о моей безопасности.
Вы, быть может, еще не пришли к окончательному решению по поводу того
небольшого дельца, которое я имел честь Вам предложить. А потому уведомляю,
что ровно через неделю от сего числа я явлюсь к Вам в последний раз и
надеюсь услышать от Вас, принимаете или не принимаете Вы мои условия, со
всеми вытекающими последствиями.
покончить это небезынтересное дело, единственно для того, чтобы дать Вам
время обдумать и решить его к нашему полному и обоюдному удовлетворению.
(поскольку наш узник расстроил мое налаженное хозяйство) и полагаю, что
справедливо будет отнести все расходы по моему содержанию на Ваш счет.
глубочайшем почтении.
швырнул к ногам Кленнэма.
вот это по назначению и доставят сюда ответ!
караулить Риго, которого он с таким трудом разыскал; а потому он так и будет
сидеть на полу у двери, обхватив руками щиколотки, и никуда отсюда не
тронется. Пришлось опять обращаться к помощи синьора Панко. Кавалетто
чуть-чуть отодвинулся, так чтобы синьор Панко мог выбраться из комнаты, а
затем снова прижал дверь спиной.
обозвать, или помешать мне допить эту бутылку вина в свое удовольствие, -
сказал Риго, - не то я сейчас же отправлюсь вдогонку за письмом и отменю
данный мною недельный срок. Вы искали меня? Вы меня нашли? Вот и
наслаждайтесь моим обществом!
известно, - сказал Кленнэм с горьким сознанием своего бессилия.
из кармана табак и бумагу и принимаясь свертывать папиросы своими ловкими
пальцами. - Мне дела нет ни до того, ни до другого. Контрабандист! Огня!
что-то жуткое в бесшумном проворстве холодных белых рук Риго с длинными
гибкими пальцами, сплетающимися и расплетающимися по-змеиному. Кленнэма
невольно пробрала дрожь, словно он и в самом деле увидел клубок змей.
ним был не итальянец, а итальянская лошадь или мул. - Я нахожу, что
марсельский каменный мешок куда пристойнее этого заведения. В его решетках и
стенах есть какое-то величие. Это тюрьма для людей. А здесь что? Тьфу! Приют
для умалишенных!
казалось, будто он втягивает дым не ртом, а своим крючковатым носом, словно
фантастическое чудовище на картинке. Взяв новую папиросу и прикурив от
окурка первой, он заметил Кленнэму:
ответом. Попытаемся скоротать его беседой. Я потребовал бы еще вина, но
нельзя же джентльмену пить с утра до вечера. А она хороша, сэр. Не совсем в
моем вкусе, но хороша, клянусь тысячей дьяволов! Одобряю ваш выбор.
прекрасной миссис Гоуэн.
Но он тотчас же снова прихватил папиросу губами и хладнокровно ответил:
адвокаты, ваши политики, ваши спекуляторы, ваши биржевые дельцы? Как живете
вы сами? Как вы попали сюда? Не продали ли вы друга? Черт побери, ведь
похоже на то.
продало меня, а я продаю общество. Но я вижу, у нас с вами есть еще одна
общая знакомая. Тоже красивая женщина. И с характером. Позвольте, как бишь
ее фамилия? Ах, да, Уэйд.
улице, и я не был бы джентльменом, если бы не внял ей. Красавица с
характером говорит мне, почтив меня доверием: "Я любознательна, и у меня
есть кой-какие особые побуждения. Скажите, вы не более порядочны, чем
большинство людей?" На это я отвечаю: "Сударыня, я родился джентльменом и
джентльменом умру, но что касается порядочности, то тут я не претендую на
какое-либо превосходство. Это была бы непростительная глупость с моей
стороны". - "Вся разница между вами и другими, - любезно замечает она, - в
том, что вы об этом говорите вслух". Она, нужно отдать ей справедливость,
знает общество. Я принимаю полученный комплимент галантно и вежливо.
Галантность и вежливость - мои природные свойства. Тогда она делает мне
предложение, суть которого в следующем: она часто видела нас вместе; она
знает, что на сегодня я - друг семьи, свой человек в доме; из
любознательности и из особых побуждений она интересуется их жизнью, их
домашним укладом, хотела бы знать, любят ли Bella Gowana, лелеют ли Bella
Gowana, и все такое прочее. Она небогата, но может мне предложить некоторое
скромное вознаграждение за некоторые скромные услуги в этом духе. Я
выслушиваю и великодушно соглашаюсь - великодушие тоже одно из моих
природных свойств. Что поделаешь? Такова жизнь! На том стоит свет!
своими блестящими, слишком близко посаженными глазами, должно быть, угадывал
по самой его позе, что во всех этих хвастливых признаниях не было для него
ничего нового.
таким видом, точно стоит ему дунуть, и та, о ком он говорил, развеется в
воздухе, как эта струйка дыма. - Очаровательна, но неосторожна! Не следовало
ей секретничать в монастырской келье насчет того, как припрятывать письма
старых поклонников подальше от мужа. Да, да, не следовало бы. Ффуу!
Прекрасная Гована допустила ошибку.
отравляет воздух в комнате своим присутствием!
сверкнув глазами и прищелкнув пальцами. - Так всегда было; так всегда будет.
- Сдвинув вместе все три стула, находившиеся в комнате (кроме них, было еще
только кресло, в котором сидел Кленнэм), он разлегся на них и запел, ударяя
себя в грудь, точно это к нему относились слова песни:
Подпевай же! Не то я сочту себя обиженным и рассержусь, а тогда, во имя всех
святых, забитых насмерть камнями, кое-кому придется пожалеть, что и его не
забили заодно!