улице, направо, налево, заперлись лавочки, мастерские, подъезды, окна,
жалюзи, мансарды, ставни всевозможных размеров, с первого этажа до самой
крыши. Перепуганная старуха, чтобы заглушить ружейную стрельбу, закрыла свое
окно тюфяком, укрепив его при помощи двух жердей для сушки белья. Только
кабачок оставался открытым, и по уважительной причине, ибо в него ворвалась
толпа.
вырвано двадцать железных прутьев и разобрано десять туаз мостовой. Гаврош и
Баорель остановили и опрокинули проезжавшие мимо роспуски торговца известью
Ансо; на этих роспусках стояли три бочонка с известью, которые тут же были
завалены грудами булыжника из развороченной мостовой. Анжольрас поднял
дверцу погреба, и все пустые бочки вдовы Гюшлу отправились прикрывать с
флангов эти бочонки с известью. Фейи, пальцы которого привыкли разрисовывать
тонкие пластинки вееров, подпер бочки и роспуски двумя внушительными кучами
щебня, появившегося внезапно, как и все остальное, и взятого неизвестно где.
Балки, подпиравшие соседний дом, были положены на бочки. Когда Боссюэ и
Курфейрак обернулись, половина улицы уже была перегорожена валом выше
человеческого роста. Ничто не может сравниться с рукою народа, когда
необходимо построить все то, что строят разрушая.
строителей щебень. Ее равнодушная усталость пришла на помощь баррикаде. Она
подавала булыжник, как подавала бы вино, - словно во сне.
кучера, заставил выйти пассажиров, помог сойти "дамам", отпустил кондуктора
и, взяв лошадей под уздцы, возвратился с экипажем к баррикаде.
поговорка.}.
улице Мондетур, а омнибус, поваленный набок, довершил заграждение улицы.
Вопль испуга словно не осмеливался вылететь из ее глотки.
Гюшлу, сказав при этом Грантеру:
бескодечдо изыскаддым.
схватил за талию поднявшуюся на второй этаж Матлоту и раскатисто хохотал у
открытого окна.
Матлота - химера. Тайна ее рождения такова: некий готический Пигмалион,
делавший фигурные рыльца для водосточных труб на крышах соборов, в один
прекрасный день влюбился в самое страшное из них. Он умолил Любовь одушевить
его, и оно стало Матлотой. Взгляните на нее, граждане! У нее рыжие волосы,
как у любовницы Тициана, и она славная девушка. Ручаюсь, что она будет
драться хорошо. В каждой славной девушке сидит герой. А уж тетушка Гюшлу -
старый вояка. Посмотрите, что у нее за усы! Она их унаследовала от своего
супруга. Женщина-гусар, вот она кто! Она тоже будет драться. Они вдвоем
нагонят страху на все предместье. Товарищи! Мы свалим правительство, - это
так же верно, как верно то, что существует пятнадцать промежуточных кислот
между кислотой муравьиной и кислотой маргариновой. Впрочем, наплевать мне на
это. Господа! Отец презирал меня за то, что я не понимал математику. Я
понимаю только любовь и свободу. Я, Грантер, - добрый малый! У меня никогда
не бывает денег, я к ним не привык, а потому никогда в них и не нуждаюсь; но
если бы я был богат, больше бы не осталось бедняков! Вы бы увидели! О, если
бы у добрых людей была толстая мошна! Насколько все пошло бы лучше!
Представляю себе Иисуса Христа с состоянием Ротшильда! Сколько бы добра он
сделал! Матлота, поцелуй меня! Ты сладострастна и робка! Твои щечки жаждут
сестринского поцелуя, а губки - поцелуя любовника!
же! - с важностью ответил Грантер.
прекрасное строгое лицо. Анжольрас, как известно, был из породы спартанцев и
пуритан. Он умер бы при Фермопилах вместе с Леонидом и сжег бы Дрохеду
вместе с Кромвелем.
опьянению, а не пьянству. Не позорь баррикаду.
словно выплеснули стакан холодной воды в лицо. Он, казалось, сразу
протрезвился, сел, облокотился на стол возле окна, с невыразимой кротостью
взглянул на Анжольраса и сказал:
умирать.
упала на стол, и мгновение спустя он уже спал, что довольно обычно для
второй стадии опьянения, к которому его резко и безжалостно подтолкнул
Анжольрас.
Глава четвертая. ПОПЫТКА УТЕШИТЬ ТЕТУШКУ ГЮШЛУ
вдову кабатчика:
протокол, когда Жиблота вытряхнула постельный коврик в окно?
собираетесь втащить и столик на эту вашу ужасную штуку? А за коврик да за
горшок с цветами, который вывалился из чердачной каморки на улицу,
правительство взяло с меня сто франков штрафу. Подумайте, какая гнусность!
оказывают ей подобным возмещением убытков. Ей предлагали такое же
удовлетворение, как той арабской женщине, которая, получив пощечину от мужа,
пошла жаловаться своему отцу, требуя отмщения "Отец! - сказала она - Ты
должен воздать моему мужу оскорблением за оскорбление". Отец спросил- "В
какую щеку он ударил тебя?" - "В левую". Отец ударил ее в правую и сказал:
"Теперь ты можешь быть довольна. Поди скажи своему мужу, что если он дал
пощечину моей дочери, то я дал пощечину его жене".
блузами бочонок пороху, корзинку, наполненную бутылками с купоросом, два-три
карнавальных факела и плетенку с плошками, оставшимися от праздника
"тезоименитства короля", каковой состоялся совсем недавно, 1 мая. Говорили.
что этими припасами снабдил их лавочник из Сент -Антуанского предместья,
некий Пепен. На улице Шанврери разбили единственный фонарь, затем стоявший
против него фонарь на улице Сен -Дени и все фонари на окрестных улицах -
Мондетур, Лебяжьей, Проповедников, Большой и Малой Бродяжной.
две баррикады, опиравшиеся на "Коринф" и образовавшие прямой угол; большая
замыкала улицу Шанврери, а другая - улицу Мондетур со стороны Лебяжьей.
Меньшая баррикада, очень узкая, была построена из одних бочек и булыжника.
Здесь собралось около пятидесяти рабочих; тридцать были вооружены ружьями,
так как по дороге они сделали внушительный "заем" в лавке оружейника.
сборище людей. Один был в куртке с кавалерийской саблей и двумя седельными
пистолетами, другой в жилете, в круглой шляпе, с пороховницей на боку,
третий был в нагруднике из девяти листов серой бумаги и вооружен шилом
шорника. Один кричал: "Истребим всех до последнего и умрем на острие наших
штыков!" Как раз у него-то и не было штыка. У других поверх сюртука
красовалась кожаная портупея и патронташ национальной гвардии, на покрышке
которого красной шерстью была вышита надпись: "Общественный порядок". Здесь
было много ружей с номерами легионов, мало шляп, полное отсутствие
галстуков, много обнаженных рук, несколько пик. И при этом какая разница в
возрасте, какие разные лица у бледных подростков, у загорелых портовых
рабочих! Все торопились и, помогая друг другу, говорили о надежде на успех,
о том, что к трем часам утра подойдет помощь, что можно рассчитывать на один
из полков, что поднимется весь Париж. То были страшные слова, к которым
примешивалось сердечное веселье. Эти люди казались братьями, но они даже не
знали, как кого зовут. Великая опасность прекрасна тем, что выявляет
братство незнакомых.
ложки, вилки, все оловянное "серебро" кабачка. Тут же пили. На столах меж
стаканов вина были рассыпаны капсули и крупная дробь. В бильярдной тетушка
Гюшлу, Матлота и Жиблота, по-разному изменившись от страха: одна - отупев,
Ильин Андрей
Суворов Виктор
Флинт Эрик
Прозоров Александр
Андреев Николай
Березин Федор