read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



и потом продолжать прерванную работу? В нем говорит просто неопытность. Нет,
это совершенно невозможно. Все труды пошли бы насмарку, пришлось бы начинать
сначала. Да и научная точность эксперимента не допускает даже мысли о таких
уходах и приходах. Дверь заперта. Ключ в кармане у него, у Кроковского.
Словом, если пластинки нет под рукой, то придется... Он не успел договорить,
так как сидевший у патефона чех прервал его:
- Пластинка здесь.
- Здесь? - удивился Ганс Касторп.
- Да, здесь. "Фауст", молитва Валентина. Вот, прошу.
Она, как исключение, оказалась в альбоме с легкой музыкой, а не в
зеленом альбоме с ариями, номер II, где ей согласно установленному порядку
надлежало быть. Случайно, по чьей-то небрежности она удивительным образом и
очень удачно попала к веселым номерам, и ее остается только поставить.
Что же сказал на это Ганс Касторп? Ничего он не сказал. А Кроковский
сказал "тем лучше", и несколько человек повторили эти слова. Игла тихо
зашипела, крышка опустилась. И мужественный голос запел арию, похожую на
хорал: "Я покинуть принужден..." Никто не произнес ни слова. Все слушали.
Как только ария началась, Элли возобновила свои усилия. Она выпрямлялась,
вздрагивала, стонала, что-то накачивала и снова подносила ко лбу скользкие
от пота руки. Пластинка вращалась. Вот зазвучала средняя часть, там, где
Валентин поет о битвах и опасностях, ритм изменился, песня звучала задорно,
благоговейно, в чисто французском стиле. Потом эта часть кончилась,
последовал финал, оркестр повторил начало, усиливая его голосами всех
инструментов: "Бог всесильный, бог любви, ты услышь мою мольбу..."
Ганс Касторп напряженно следил за Элли. Ее тело выгнулось, с трудом
вдохнула она воздух сжатым спазмой горлом, затем медленно выдохнула его,
поникла и больше не двигалась. Озабоченно склонился он над ней и вдруг
услышал пискливый, подвизгивающий голос Штерихи. Она сказала:
- Цим-сен!
Ганс Касторп не поднял головы. Во рту была горечь. Он услышал чей-то
другой басовитый голос, который холодно ответил:
- Я уже давно его вижу.
Пластинка кончилась, последний аккорд духовых инструментов отзвучал. Но
никто не останавливал граммофон. Бесцельно царапая диск, бегала в
наступившей тишине игла посередине круга. Наконец Ганс Касторп поднял
голову, и его взгляд без труда сразу нашел верное направление.
В комнате одним присутствующим стало больше. Там, вдали от остальных, в
глубине кабинета, где багровый полусвет терялся и переходил почти в ночь,
так что глаза с трудом могли что-либо рассмотреть, между длинной стороной
письменного стола и ширмой, лицом к комнате, на кресле для посетителей
Кроковского, на котором во время перерыва отдыхала Элли, сидел Иоахим. У
этого Иоахима были осунувшиеся щеки, темневшие впадинами, и военная борода
его последних дней, над которой так гордо изгибались полные губы. Он сидел,
откинувшись на спинку кресла, положив ногу на ногу. На исхудавшем лице, хотя
оно и было в тени, падавшей от головного убора, лежала печать страдания и
строгости, которые придавали ему столь мужественную красоту. Две
вертикальные складки залегли на лбу между запавшими глазами, словно
провалившимися в ямы глазниц но взгляд остался таким же кротким, а глаза -
прекрасными, и он безмолвно и ласково вопрошающе смотрел на Ганса Касторпа,
только на него. Торчащие уши, всегда причинявшие Иоахиму в его былой жизни
некоторое огорчение, выступали и сейчас, несмотря на головной убор -
странный убор, трудно было определить, что это такое. Иоахим был не в
штатском, его сабля стояла тут же, как бы прислоненная к перекинутой ноге,
он держал руки на ее рукоятке, а у пояса висело нечто, напоминавшее кобуру
от пистолета. Но одежда не была и настоящим военным мундиром. В ней не
замечалось ничего блестящего, цветного. Воротник - как у тужурки, на груди -
карманы довольно низко висел железный крест. Ступни Иоахима почему-то
казались огромными, а ноги очень тощими они были в тугих обмотках - скорее
как у спортсмена, чем у военного. Но что же это все-таки за головной убор?
Казалось, Иоахим нахлобучил себе на голову походный котелок, который
держался, как шлем на ремешке, проходившем под подбородком. Но, как ни
странно, этот убор напоминал о старине, о ландскнехтах и почему-то очень шел
ему.
Ганс Касторп чувствовал дыхание Элли Бранд на своих руках. Рядом с ним
учащенно дышала Клеефельд. И больше - ни звука, кроме скрежета иглы по давно
отзвучавшей, но все еще вращающейся пластинке, которую никто не
останавливал. Он не смотрел на своих сподвижников, не хотел их видеть и
знать. Наклонившись вперед всем корпусом, поверх лежавшей у него на коленях
головы Элли, поверх ее рук, смотрел он не отрываясь сквозь багровый сумрак
на гостя, сидевшего в кресле, наискось от него, и вдруг почувствовал
мгновенный приступ тошноты. Его горло сжала спазма, из груди неудержимо
рвались рыдания. "Прости меня!" - шепнул он про себя потом его взор
затопили слезы, он уже ничего не видел.
Ганс Касторп услышал шепот многих голосов: "Заговорите с ним!" -
услышал, как баритон доктора Кроковского торжественно и бодро назвал его имя
и повторил приглашение. Но он не последовал ему, он вытащил руки из-под
головы Элли и встал.
Снова доктор Кроковский назвал его по имени, теперь уже строгим и
предостерегающим тоном. Но Ганс Касторп стремительно шагнул к ступенькам,
которые вели к выходу, и коротким движением включил белый свет.
Девица Бранд лежала в тяжелом шоке на руках у Клеефельд. А то кресло
было пусто.
Кроковский, стоя, выражал ему свое возмущение Ганс Касторп подошел к
нему вплотную, попытался что-то сказать, но не мог произнести ни слова.
Тогда он резко и настойчиво мотнул головой и протянул руку. Получив ключ, он
несколько раз угрожающе кивнул, глядя доктору прямо в лицо, круто повернулся
и вышел из комнаты.


ССОРЫ И ОБИДЫ

Так шел годик за годиком, и в санатории "Берггоф" повеяло некиим
душком, о происхождении которого от демона, чье зловещее имя мы уже
называли, Ганс Касторп догадывался. С безответственным любопытством
путешествующего в целях самообразования, он этого демона изучил и даже
открыл в себе неблаговидные возможности некоторого соучастия в служении ему,
ибо все его ближние теперь ему служили. Стать рабом тех настроений, которые
распространялись все шире - хотя их зачатки, так же как и зачатки прежних,
всегда существовали то там, то здесь, - он, по своей природе, был
неспособен однако с испугом замечал, что стоит ему немного распуститься,
как в его словах, мимике и поведении сказывается та же инфекция, которой не
избежал никто из окружающих.
В чем же дело? Что носилось в воздухе? Жажда раздоров, придирчивость и
раздражительность, возмутительная нетерпимость. Какая-то общая склонность к
ядовитым пререканиям, к вспышкам ярости, даже дракам. Ожесточенные споры,
крикливые перебранки вспыхивали каждый день между отдельными людьми и целыми
группами, причем характерно было то, что состояние людей, поддавшихся этим
приступам, отнюдь не отталкивало лиц, явно незаинтересованных, они не только
не выступали в роли посредников, а с азартом вмешивались в перепалку, и их
души заражались тем же угаром. Они бледнели и вздрагивали. Они таращили
сверкающие глаза, их рты судорожно кривились. Иные завидовали тем, кто
активно отстаивал свое право на крик и свои основания для ссор, их терзала
жажда подражать крикунам, она мучила их души и тела, и тот, кто не имел сил
бежать в одиночество, неминуемо втягивался в этот водоворот. Эти вздорные
конфликты, взаимные обвинения, свары, разгоравшиеся в присутствии
начальства, которое старалось всех утихомирить, но с пугающей легкостью само
переходило к рычанию и грубостям, - эти инциденты все учащались в санатории
"Берггоф", и тот, кто покидал его на некоторое время в сравнительно здоровом
душевном состоянии, не знал, в каком он вернется. Одна дама, сидевшая за
"хорошим" русским столом, очень элегантная провинциалка из Минска, еще
молодая и с легким заболеванием - ей предписали пробыть здесь три месяца, не
больше - отправилась однажды вниз, в курорт, во французский магазин мод. И
так разругалась с продавщицей, что возвратилась домой страшно взволнованная,
у нее хлынула горлом кровь, и с тех пор болезнь перешла в стадию
неизлечимости. Вызвали мужа и заявили ему, что ей придется остаться здесь
навсегда.
Вот пример того, что происходило. С большой неохотой приводим мы и
другие случаи. Кое-кто из читателей, наверно, помнит школьника в очках,
вернее бывшего школьника, сидевшего за столом фрау Заломон, этого хилого
подростка, который имел привычку устраивать на своей тарелке мешанину из
всех кушаний, мелко изрезав их, и, облокотясь на стол, поглощать ее, то и
дело протирая салфеткой толстые стекла очков. Этот школьник, или бывший
школьник, так и сидел из года в год за тем же столом, поглощал пищу и
протирал очки, и его особа давала повод лишь к самому беглому вниманию. Но
вдруг, в одно прекрасное утро, за первым завтраком, совершенно неожиданно,
подобно грому с ясного неба, с ним случился припадок такой неистовой ярости,
который поднял на ноги всю столовую и всех ужасно взволновал, В том конце
зала, где он сидел, вдруг начался шум юноша был бледен и кричал, обращаясь
к стоявшей перед ним карлице.
- Вы врете! - кричал он срывающимся голосом. - Чай холодный! Чай,
который вы мне подали, - холодный как лед, я не желаю его пить, сначала
попробуйте сами, а уж потом говорите, это чуть теплые помои, порядочный
человек не станет пить такую гадость! Как вы смеете подавать мне ледяной
чай, да как вам в голову могло прийти, что я буду пить этакое пойло, как вы
могли допустить мысль, что я буду его пить? Не буду я пить! Не желаю! -
верещал он и начал колотить кулаками по столу, так что вся посуда зазвенела
и запрыгала. - Подать мне горячего чаю! Как кипяток! Это мое право перед
богом и людьми! Не желаю я такого чаю, хочу кипяток, я сейчас же умру на
месте, если выпью хоть глоток вот этой дряни... Проклятая калека... -
завопил он вдруг, словно сбросив последнюю узду и с восторгом прорвавшись на



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 [ 184 ] 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.