Чтение 186–й страницы книги ~Имаджика~

- Ты сказал, что здесь нас ожидает прошлое, - напомнила она.

- Да.

- И мое прошлое тоже?

- Не знаю. Вполне вероятно.

- Я ничего не чувствую. Это место похоже на кладбище. Несколько
расплывчатых воспоминаний, и все.

- Воспоминания придут.

- Завидую твоей уверенности.

- Мы должны обрести целостность, Джуд.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Мы должны... примириться... со всем, чем мы были когда-то. И только
тогда мы сможем пойти дальше.

- Ну, а если я не хочу ни с чем примиряться? Если я хочу изобрести себя
заново и начать все сначала?

- Ты не сможешь, - ответил он просто. - Прежде чем попасть домой, мы
обязательно должны стать цельными.

- Если это дом, - сказала она, кивая в направлении Комнаты Медитации, -
то можешь забрать его себе.

- Я не имел в виду то место, где ты родилась, - сказал он.

- Что же тогда?

- Место, где ты была до этого. Небеса.

- К чертям собачьим Небеса! Я с Землей еще как следует не разобралась.

- А в этом и нет нужды.

- Позволь мне самой об этом судить. У меня еще даже не было жизни,
которую я могла бы назвать своей собственной, а ты уже готов впихнуть меня
во вселенскую драму. Сомневаюсь, что мне туда хочется. Я хочу побыть в своей
пьесе.

- Ты и будешь в ней. Как составная часть...

- Никакая не часть. Я хочу быть самой собой. И жить так, как мне хочется.

- Это не твои слова. Это слова Сартори?

- Пусть даже и так.

- Ты знаешь, что он совершил, - сказал Миляга в ответ. - Зверства. Чему
хорошему он тебя может научить?

- Ты хочешь сказать, что ты можешь? С каких это пор ты стал таким
совершенным? - Он ничего не ответил, и она приняла его молчание за очередное
проявление новообретенного высокомерия. - Оо, так ты слишком благороден,
чтобы снисходить до взаимных обвинений, верно?

- Давай отложим эту дискуссию, - сказал он.

- Дискуссию? - насмешливо переспросила она. - Маэстро собрался
преподнести нам урок этики? Хотела бы я знать, что делает тебя таким
чертовски исключительным?

- Я - сын Целестины, - сказал он спокойно.

Она напряженно уставилась на него.

- Ты - кто?

- Сын Целестины. Ее похитили из Пятого Доминиона...

- Я знаю, что с ней случилось. Дауд всем этим заправлял. Я думала, он
рассказал мне всю историю.

- Кроме этой части?

- Кроме этой части.

- Наверное, мне надо было как-то иначе тебе об этом сказать, извини.

- Нет... - сказала она. - Здесь самое подходящее место.

Взгляд ее вновь устремился наверх, к Комнате Медитации. После долгой
паузы она заговорила шепотом.

- Ты счастливчик, - сказала она. - Дом и Небеса для тебя - одно и то же.

- Может быть, и для всех нас, - пробормотал он.

- Сомневаюсь.

Последовало долгое молчание, нарушаемое только Понедельником, который
пытался насвистывать на крыльце какой-то мотив. Первой заговорила Юдит.

- Теперь я понимаю, почему для тебя так важно добиться успеха. Ведь ты...
как бы это сказать?... выполняешь поручение своего Отца.

- Я никогда об этом не думал.

- Но это действительно так.

- Может быть, и так. Я только надеюсь, что мне оно окажется под силу. То
мне кажется, что это вполне возможно, а в следующую минуту...

Он пристально вгляделся в ее лицо. Понедельник тем временем в очередной
раз начал мелодию сначала.

- Скажи мне, о чем ты думаешь?

- Жалею, что не сохранила твоих любовных писем, - ответила она.

Последовала еще одна болезненная пауза, а потом она отвернулась от него и
направилась во внутреннюю часть дома. Он помедлил у подножия лестницы,
размышляя о том, не стоит ли пойти за ней - ведь подручный Сартори до сих
пор мог находиться здесь, - но боясь обидеть ее своим неотступным
присмотром. Он оглянулся на открытую дверь и освещенный солнцем порог.
Безопасность рядом, если она ей потребуется.

- Как дела? - подозвал он Понедельника.

- Жарко, - раздалось в ответ. - Клем отправился за едой и пивом. Много
пива. Мы должны устроить себе праздник, Босс. Уж мы то его заслужили, едрит
твою в корень! Точно?

- Точно, точно. Как Целестина?

- Спит. Уже можно входить?

- Подожди еще чуть-чуть, - ответил Миляга. - Только перестань свистеть,
хорошо? Осторожнее, ведь где-то там внутри была мелодия...

Понедельник рассмеялся. Звук его смеха был самым что ни на есть обычным,
и все же он показался Миляге чем-то экзотическим и редким, словно песня
кита. Он подумал, что даже если Отдохни Немного все еще в доме, ему не
удастся причинить никакого вреда в такой волшебный день. Успокоенный этим
соображением, он направился вверх по лестнице, раздумывая, не разогнал ли
солнечный свет все воспоминания по углам. Но не успел он одолеть и половины
пролета, как перед ним появилось доказательство обратного. Рядом с ним
появился призрак Люциуса Коббитта, с сопливым, заплаканным лицом, ожидающий
от Маэстро слов мудрости и ободрения. Через несколько мгновений стал слышен
его собственный голос, которым он наставлял мальчика в ту последнюю ужасную
ночь.

- Не изучай ничего, кроме того, что в глубине души уже знаешь. Не
поклоняйся ничему...

Но прежде чем он успел завершить свое второе изречение, фраза была
подхвачена чьим-то мелодичным голосом наверху.

- ... кроме своего подлинного я. И не бойся ничего...

Чем выше поднимался Миляга, тем бледнее становился призрак Люциуса
Коббитта, и тем громче звучал голос.

- ... если только ты уверен в том, что Враг не сумел тайно овладеть твоей
волей и не сделал тебя своей главной надеждой на исцеление.

И Миляга понял, что та мудрость, которую он изливал на Люциуса,
принадлежала вовсе не ему. Источником ее был мистиф. Дверь Комнаты Медитации
была открыта, и там был виден усевшийся на подоконнике Пай, улыбающийся ему
из прошлого.

- Когда ты все это придумал? - спросил Маэстро.

- Я не придумывал, я научился этому, - ответил мистиф. - От моей матери.
А она узнала это от своей матери или от отца - кто знает? Теперь ты можешь
передать эту мудрость следующему.

- А я кто такой? - спросил он у мистифа. - Сын твой или дочь?

Мистиф пришел в замешательство.

- Ты - мой Маэстро, - сказал он.

- И все? Неужели здесь до сих пор есть слуги и хозяева? Не говори мне
этого.

- А что я должен сказать?

- То, что ты чувствуешь.

- Оо... - Мистиф улыбнулся. - Если я тебе скажу, что я чувствую, мы здесь
пробудем целый день.

Лукавый блеск его глаз был таким милым, а воспоминание - таким реальным,
что Миляга чуть было не пересек комнату и не обнял то место, где сидел его
друг. Но его ждала работа - поручение его Отца, по выражению Джуд, - и он не
мог себе позволить слишком долго предаваться воспоминаниям. Когда Отдохни
Немного будет выдворена из дома, он вернется сюда за еще более серьезным
уроком - о ритуалах Примирения. Этот урок необходим ему как можно быстрее, а
уж здешнее эхо наверняка изобилует разговорами на эту тему.

- Я вернусь, - сказал он призраку на подоконнике.

- Я буду ждать, - ответил тот.

Выходя из комнаты, Миляга оглянулся и увидел, как лучи солнца, проникшие
в окно за спиной у мистифа, въелись в его фигуру, оставив от нее только
фрагмент. Он содрогнулся, так как это зрелище с удручающей ясностью
воскресило в памяти другое воспоминание: клубящийся хаос Просвета, а в
воздухе у него над головой - завывающие останки его возлюбленного,
вернувшегося во Второй Доминион со словами предостережения.

- Уничтожены, - говорил мистиф, борясь с силой Просвета, - мы...
уничтожены.

Попытался ли он сказать в ответ какие-то утешительные слова, унесенные
бурей? Он не помнил. Но он снова услышал, как мистиф говорит ему, чтобы он
нашел Сартори, потому что его двойнику известно что-то такое, о чем не знает
он, Миляга. А потом мистиф был втянут обратно в Первый Доминион и погиб там.

Миляга прогнал это ужасное видение и снова взглянул на подоконник. Там
уже никого не было. Но призыв Пая найти Сартори до сих пор звучал у него в
голове. Интересно, почему это так важно? Даже если мистиф каким-то образом
узнал о божественном происхождении Миляги и не сумел в последний момент
сообщить ему об этом, он наверняка должен был знать, что Сартори также
пребывает в полном неведении относительно этой тайны. Так каким же знанием,
по мнению мистифа, обладал Сартори, что оно заставило его нарушить границы
Божественной Обители?

Донесшийся снизу крик заставил его отложить эту загадку на потом. Его
звала Юдит. Он устремился вниз по лестнице и через весь дом. Ее голос привел