лись, я, конечно, был утомлен более, нежели он". Гаррис, проявив осве-
домленность, спросил Потемкина о татарских смутах в Крыму, но светлейший
отмахнулся:
давленными теми, кого они укусили...
посла. Выслушав Гарриса, он удивился:
того как союз Фридриха с Россией дал течь... Будем же тверды! - сказал
Гаррис. - Мне надо теперь поспать, чтобы с утра повидать Безбородко. Но
я уже пишу в Лондон: на мой пост необходима замена, ибо я не та вкусная
форель, которая любит, чтобы ее обжаривали в сметане.
ко-австрийского альянса. От посла требовали, чтобы он объяснил Потемкину
всю выгодность возвращения к старым союзам, отвратив его внимание от
венского двора.
дям африканских негров о свойствах снега...
происходят важные события. До этого русский Кабинет ничего не утаивал в
делах татар, но вдруг над Крымом опустилась непроницаемая заслонка: По-
темкин загадочно улыбался, Безбородко невнятно пожимал плечами, Кобенцль
огрызался:
на пик Арарата. Иосиф Второй уже закрыл глаза на Силезию, прицеливаясь к
Боснии и Сербии, а он таков, что не откажется от Венеции, хотя бы от ее
владений в славянских Истрии и Далмации... Вот как важно сейчас выяс-
нить, что же произошло в Бахчисарае и что скрывают от нас русские!
ром. Но они напрасно грезили о том, чтобы выкрасть из русских архивов
или купить текст русско-австрийского договора, - такого текста в природе
не существовало, и весь союз строился лишь на обмене мнениями Екатерины
с Иосифом. Одновременно дипломаты силились раскрыть непостижимую пока
тайну "Греческого проекта" Потемкина: каковы его конечные цели?..
фабрике, где учился выдувать графины, потом играл в шахматы с визитера-
ми, а поспав, сочинял проект о взятии Баку и Дербента - надобен плац-
дарм, чтобы с его помощью вызволять грузин и армян из турецкой и пер-
сидской неволи. Ночью Потемкин парился в бане, потом Рубан читал свет-
лейшему жалобное письмо от папы римского Пия VI, который слезно умолял
Потемкина вступиться за престол наместника божия: папу обижал Иосиф II,
конфискуя его церковные имения.
Запиши, чтобы я не забыл Пию этому ответить.
хоть один человек, который бы при Петре Великом служил в чинах офицерс-
ких. Потемкин сыскал такого - генералмайора Викентия фон Райзера, кото-
рый не оказался руиною, а рассуждал еще здраво. С улицы играли оркестры,
фельдмаршал Голицын выводил полки, Екатерина облачилась в порфиру:
двадцать четыре тысячи шестьсот девять рублей с копейками... Пусть катер
подгребет к пристани!
и грандиозное. Маляры, дабы оживить полотно, разрисовали его загодя ска-
лами. К полудню толпы народные двинулись к месту торжества, старцы ковы-
ляли с Охты, из деревень ближайших вспотевшие бабы несли на своих шеях
младенцев, держа их за ножки, и дети радовались тоже. Для народа был
выстроен обширный амфитеатр, но лавок в нем на всех не хватало. Здесь
же, в гуще народной, стоял и неприметный Радищев, в голове его уже скла-
дывалось: "Ожидали с нетерпением зрители образ того, которого предки их
в живых ненавидели, а по смерти оплакивали..."
пристань. Федор Ушаков в парадном мундире скомандовал матросам "табань!"
и подал руку императрице. Екатерина ступила на гранит набережной и вско-
ре явилась на балконе Сената - в короне и порфире.
лотно, скрывавшее монумент, с шорохом опустилось, и сразу же возник он -
неожиданный, грозный, ужасающий в набеге своем. Войска палили из ружей,
народ охотно кричал "ура". Рыдающий старец фон Райзер, преклонив колено,
лобызал поднесенную ему золотую медаль. С балкона же было объявлено, что
государыня возвращает в сей день свободу преступникам и тем, кои в стра-
хе Божием под судом пребывают... В толпе народа гулял принаряженный Ва-
силий Рубан, раздаривая в протянутые к нему руки людей типографские
листки со своими стихами:
темкин, не скрывая своего восхищения, первым швырнул на сцену кошелек с
золотом - актерам. Это был триумф! После ходульных трагедий Запада, в
которых герой, не в меру крикливый, закалывается картонным мечом, рыча
на публику о своем благородстве, Денис Фонвизин освежил сцену русскую
живым просторечием: "Я тебе бельмы-то выцарапаю... у меня и свои зацепы
востры!" Потемкин спросил Фонвизина:
Денис Фонвизин, всем обязанный Панину, часто навещает Потемкина, потешая
его анекдотами о Франции и сплетнями столичными. Екатерина тоже не одоб-
ряла их обоюдной приязни, она писала с ревностью: "Чорт Фонвизина к вам
привел. Добро, душенька, он забавнее меня знатно; однако, я тебя люблю,
а он, кроме себя, никого..."
подозрителен. Нюхал, что давали на обед. Ел мало. Винопития избегал. Ку-
ракин признался ему:
Панин, да еще я кузен княгини Дашковой... Так все "ладно", что не лучше
ли мне в Париже и оставаться?.
способах уничтожения зловония в нужниках. Он проявил либерализм, позво-
лил Бомарше прочесть ему "Свадьбу Фигаро", запрещенную королевской цен-
зурой. Празднества в честь "графов Северных" продолжались, но в душе це-
саревича таились страхи. Людовик XVI уже знал о письмах Бибикова.
го вы могли бы полностью положиться?
она завтра же будет утоплена с камнем на шее.
Шарль де Линь, всегда обворожительный. Выслушав рассказ Павла о привиде-
ниях, навещавших его в канун открытия памятника Петру Великому, ве-
сельчак сказал:
нять остроумца в том, что тот пытался его отравить. В августе "графы Се-
верные" направились в Монбельяр, при въезде в который захудалые его жи-
тели встречали Марию Федоровну, держа перед собой развернутую карту Рос-
сии; они кричали:
станет хозяйкой всего вот этого.
На родине жены Павел вел жизнь немецкого бюргера. Фридрих II предложил
ему обратный маршрут через Пруссию, чтобы не вязнуть в грязи размытых
дорог Речи Посполитой, но Павел боялся нарушить приказ матери. Тем более
что "старый Фриц" погнал с прусской службы братьев его жены. Тихими ве-
черами, любуясь видами дальних гор, монбельярцы грезили о сладком буду-
щем:
нии, чтобы мы не нуждались?..
вздумала закатывать глаза, устраивать рыдания и падения в обморок: "Мы
люди простые, Руссо никогда не ценили и таких фокусов не понимаем". Мон-
бельярцы, крайне сентиментальные, строго осуждали Екатерину за жестоко-
сердие:
Лукин Евгений
Зыков Виталий
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий
Махров Алексей