Чтение 189–й страницы книги ~Призвание варяга~

Государя сызмальства в Гвардию, и, выяснив, что ему нужен будет "личный
горшок", сделал этим самым "горшком"... Общество было в шоке, но маленький
Александр Александрович Пушкин, не моргнув глазом, объяснил так:

- "У меня нет раба. Прежний муж моей матери (то есть -- Пушкин, Пушкина
ж теперь -- графиня Ланская) не оставил нам никого. А у моего брата это в
Крови. Предок его был "ночным горшком" Петра Алексеевича, так что ему сие --
не зазорно. Он сам захотел...

Я получаю пенсию от правительства, он же нищ -- ибо его отец не оставил
ему ни шиша. Я теперь содержу его на свой счет и не найду в сием ничего
нового, или -- предосудительного. Так все делают..."

Ежели у вас не зашевелились еще волосы на голове, - другой факт.
Младшая дочь в семье Пушкиных тоже получает "пенсию от правительства". (В
реальности обе "пенсии" -- денежное содержание, выплачиваемого царем графине
Ланской (прежде -- Пушкиной) за "детей, признанных Государем". А за тех,
кого он "не признал" -- "пенсию" и не платят!) Старшая -- голодна и нища.
Поэтому младшая сочла правильным "нанять" старшую себе в услужение.

Однажды, когда "старшая" "не так заплела локон", "младшая" разозлилась
и ударила собственную сестру зеркалом по голове. "Старшей" девочке пришлось
накладывать швы...

Знаете, чем все кончилось? "Младшая" объявила, что "за обиду" она
теперь будет платить собственной сестре "на десять рублей более --
ежемесячно" и та... "с радостью согласилась". Общество опять впало в шок.
Господи, - да кто ж воспитал этих деток, когда в одной семье все настолько
продается и покупается?!

Это не все... Все мы -- грешны и у всех нас -- много любовниц.
Большинство мужей моих пассий знают о природе сих отношений и это не повод,
чтоб их убивать. Отношения меж мужчиной и женщиной никогда не были поводом
для убийств, за исключением состояний аффекта. Но тут уж...

В случае ж с Пушкиным в "постельную борьбу" вмешалась политика. Я уже
доложил вам о моем отношении к России и Власти.

Повторюсь, - "Не так Важно, кто у нас будет Царь. Важней того -- чтобы
Смена Царствований не приводила к массовым экзекуциям с конфискациями. Ибо
сие не пускает к нам Капитал, а без частной помощи Империю не поднять!"

Из этого следует, что я -- Монархист. Но Монархист не "Абсолютист" -
навроде Адлерберга с Клейнмихелем, иль пуще того -- Нессельрода, но
"Конституционный" -- по английскому образцу.

Прежний Царь хорошо это понял. Он осознал, что если бы я хотел Власти
-- я сам бы рвался в Цари. Но сие -- Путь к Погибели. Я могу быть Великим
Царем, сие не решает главного -- нехватки денег в Империи.

О чем можно что-либо говорить, когда наша казна составляет пять
миллионов рублей серебром? А мои личные капиталы -- около сорока! При том,
что в гульдене пять рублей, а Англия была должна частным лицам более
полу-миллиарда гульденов и смогла сей долг потихонечку выплатить?!

На Руси не желают о том говорить, но гигантская наша Империя -- нища в
сравнении с Англией, или -- Францией! О чем идет речь, ежели Российская
Империя имеет бюджет равный шведскому?! ШВЕД-СКО-МУ! Повторю еще раз по
буквам -- Ш-В-Е-Д-С-К-О-М-У.

И это при том, что мы умудряемся обгонять чуть ли не всех по развитью
Науки и прочему... Отсюда вывод -- русским подданным во всем недоплачивают!
Люди наши живут в нищете в сравнении с большинством стран Европы.

Русский офицер регулярно не получает ни малейшего жалованья и живет с
доходов от собственного же поместья! Убейте "Крепостное Право" и вы
разрушите армию. Отнимите доход у русского офицерства и никто не захочет
служить на Благо Империи!

Следовательно, - сперва мы должны всемерно ограничить Власть
Императора. Привлечь иностранные, или -- частные инвестиции. Добиться роста
имперской экономики. Провести, наконец, реформу в нашей же армии. И лишь
затем (при условии сносной жизни русского офицерства!) отменить позорное
Рабство. А уже отменив тотальное Рабство можно думать -- насчет нормального
развития экономики.

Прежний Царь это все прекраснейше понимал. Ему нужна была Власть --
неважно какая. Поэтому он и поддержал мою партию.

На престол же взошел "неважно кто". Человек -- Никто. Нищий,
безмозглый, неумелый бастард не имеющий никакой опоры ни в Правительстве, ни
в Церкви, ни -- в Армии. Идеальная фигура для "переходного периода" от
Абсолютной Монархии к Конституции.

Первое время он и вел себя как "Никто". Этакая вешалка для мундира и
царской Короны. Но затем нашлись люди...

Нессельрод был... Я по сей день -- не могу понять, зачем он все это
затеял. Он стал бегать вокруг Царя, нашептывать ему на ухо, и сей манекен,
этакий "голем Франкенштейна" стал потихоньку проявлять "монаршую Волю". Так
как он не знал, и не понимал ничего -- Воля сия в сущности была "Волею
Нессельрода". И жиду -- вроде бы все удалось.

За вычетом одного. Он сам не знал, какой ящик Пандоры он открывает. Ибо
через какое-то время Несселя оттеснили от трона Адлерберг и Клейнмихель.
Ребята "без тени ума и сомнения на породистой морде". Первое, что они
сделали, - заявили Его Величеству, что "Нессельрод -- жид и надобно его
держать, как -- жида, - советчиком, но ни в коем случае -- не товарищем!" И
-- понеслось...

Внезапно для всех выяснилось, что единственною преградой для идиота на
троне остаюсь я и мои егеря, да жандармы. Вдруг все увидели, что человек, не
бывший дня в армии, получает (извините меня за подробность!) сексуальное
удовольствие при виде повешений...

О Франкенштейне и Шелли речь позже, но многие зашептались, что -- сие
неспроста. Бездушный, безмозглый, безденежный голем взбунтовался против
собственного же Создателя.

Именно в сие время и возникла История с Пушкиным. Дело не в том, что
Пушкин "стерпел". Пришел день, когда он сказал девице:

- "Моя жена спит с Царем. За это Царь дозволяет мне спать с тем, с кем
мне хочется. Пойдешь ли ты против Воли Его?!"

Девица не решилась. Через год "дон-жуанский" список негодника вышел за
рамки всякого воображения. И мы осознали, - хотим мы того, или -- нет, - все
это на обыденном уровне -- на руку Николаю с Адлербергами, да Клейнмихелями.

Мы стали пытаться выслать Пушкина из столиц. Государь (по наущению
хитрого Несселя) принялся его возвращать. С его точки зрения сие оказался --
"хитрый политический шаг".

Но... Пушкин был внуком "палача" и "ночного горшка". Близость с ним
значила всякую потерю Чести для женщины. А отказать они не могли (верней --
не пытались, - поклонение Барину у русских в Крови!).

Вообразите же ситуацию, - мерзкий черномазенький коротышка вяжется к
любой Честной женщине, а та даже не может его отогнать, ибо жена
черномазенького спит с Царем, а стало быть...

В Европе из того факта, что с его женой спит Король, ничего бы не
вытекло. В России -- наоборот. И вышло так, что уничтожение Пушкина стало
делом первоочередным и, увы, - политическим.

В нашей касте и без того довольно признаков разложения, чтоб... Еще --
этакое.

Я часто беседовал о том с моим сыном. Он неверно понял меня.

Однажды, "чтоб привесть Пушкина в чувство", сей повеса написал на него
мерзкий пасквиль. Карикатуру с подписью -- "Рогоносец Его Величества".
Пушкин, правда, не слишком хорошо зная французский язык, перевел ее --
"Король Рогоносцев".

Как бы там ни было -- возник скандал. Все кругом стали показывать на
старшего сына Пушкиных чуть ли не пальцами и рифмоплету пришлось завести
разговор про дуэль.

Сын мой -- боевой офицер. По роду службы и опыту он обязан -- просто
обязан убивать штатских противников. Но сие нанесло б чудовищный удар его
Чести! Ведь для армейского офицера убить шпака, - все равно что -- отнять
денежку у юродивого...

В нашем обществе -- офицер настолько выше любого из штатских, что
простейшая дуэль с ними -- огромное испытание.

В сиих обстоятельствах сын мой, решившись на дуэль с Уклонистом от
Армии, рисковал своей Честью. Надо было сделать все так, чтоб победа не
оставила ни малейших сомнений -- ни в моральном, ни нравственном
превосходстве его.

Многие говорили мне: "Не дозволяйте вы этого! Дуэль с потомком Палача,
да Ночного Горшка не прибавит ничего вашему отпрыску, а отнять может многое.
Сошлите черномазого за тридевять земель. Отмените все. Сие в вашей Власти!"

Я понимал это. Я понимал также и то, что ежели Пушкин каким-либо
образом выживет, - сие может стоить сыну моему карьеры и Чести. Еще я знал,
что Пушкин -- Гений и его нельзя убивать! И, наконец, я догадывался, что все
мои противники политические сейчас потирают ладошки, да хихикают в кулачок!

Еще бы, - на дуэли должны сойтись мой сын и мой протеже, - коему я
предоставил Печатный Станок всей Империи. И ежели я отменю дуэль, скажут:
"Испугался за сына!", да "Пощадил Сутенера и Труса!" И то, и другое в
казарме -- грех непростительный.

Случилась дуэль. Мой сын приехал ко мне и радостно крикнул:

- "Я сделал все так же, как ты -- в твоей молодости! Я отстрелил этому
негру все его срамное хозяйство! Больше не будет он пакостить с белыми
женщинами!"

Небо обрушилось на меня. Да, - сей способ досадить штатскому с
восторгом будет воспринят во всем высшем обществе. Особенно -- идея о том,
что "негр больше не тронет ни одной белой женщины"! Сын мой после этого
станет -- чудовищно популярен в известных кругах...

Беда только в том... Я -- еврей. Разговоры о том, что надобно
"кастрировать черных" в далекой Америке давно переплелись в голове моей с