да.
одной. Он имел в виду некоторые моральные принципы, еще сковывавшие ста-
рый политический национализм. Эксплуатируемым народами и тем, кто еще
недостаточно вырос в политическом отношении, новый интернационал, интер-
национал денег, оставлял старых идеалистических проституток. Этот интер-
национал делал дела без разбора, и с друзьями и с врагами. Он спекулиро-
вал на войне и на гибели того или другого народа - и твоего и моего...
Взять хотя бы акционерное общество по изготовлению торпед. В нем объеди-
нились князья войны, магнаты дипломатии, венгры, немцы: Бисмарк, Гойош;
знатные англосаксонские бароны металлургии: Амстронг, Уайтхед; председа-
телем правления состоит французский адмирал, а все оно принадлежит ле-
вантинцу. Несколько кондотьеров от промышленности, несколько гангстеров
из мира финансов; на шее у них болтаются не веревки висельников, как по-
добало бы, а ленты всех почетных орденов старого Запада. Они ведут игру
не без блеска, но они ведут ее без компаса, они смешиваются с английски-
ми и американскими трестами и компаниями держателей, чья тяжелая рука
давит на оба континента. Могущество этих проконсулов, как и хитрость
этих авантюристов, не мешает им быть людьми заурядными. Они не столько
управляют огромными силами, объединенными или противоборствующими,
сколько сами находятся в их власти и во власти действующих механизмов.
Вот почему слепая игра экономических сил становится еще тягостнее. Она
подчинена неумолимой смене приливов и отливов и влечет за собой то вой-
ну, то мир, то обогащение, то разорение.
внутренности этих хозяев мира я устанавливал бесплодность их случки с
Деньгами. В нем главным образом говорил игрок, которого переполняло
презрение к бессмысленности самой игры. Когда притязаешь на захват ко-
мандных высот, надо ведь знать, что ты там хочешь делать. А у них ничего
не было в голове, кроме желания командовать, то есть, говоря языком этих
денежных тузов, наживаться. Будем надеяться, что когда-нибудь им вспорют
брюхо! Хотя личные интересы Тимона были связаны с ними и вся его жизнь
делала его врагом Пролетарской Революции, в глубине души он не без
чувства жестокого удовлетворения смотрел, как в СССР широкие сплоченные,
организованные массы объединяются, чтобы броситься на приступ. И он кри-
чал им из глубины лесов: "Так их! Бей их в пузо!" Но это были минутные
порывы ярости. Он не мог! Он был против них! Он не хотел их понять, хотя
и был на это способен. Мало кто из людей его сорта был так способен оце-
нить их по заслугам, как Тимон. Если бы он по рождению принадлежал к их
среде, он мог бы стать у них вожаком. Быть может, такая мысль и забреда-
ла ему в голову. Но жизнь рассудила по-иному, неудача произошла при са-
мом рождении. Не будем больше говорить об этом! Он вел другую игру. А уж
какова бы ни была игра" надо вести ее до конца.
способностью приспособляться Аннета в своих суждениях о Тимоне приняла,
как предпосылку, его точку зрения. Она пока не думала противопоставлять
его взглядам какую-нибудь иную социальную концепцию: даже если допус-
тить, что Тимон разрешил бы ей это, у нее самой еще не было в ту пору
достаточно твердых, достаточно определенных взглядов на мировое хо-
зяйство; ее индивидуализм был наделен широким размахом, но кругозор ее
был ограничен, и ей еще не представлялось случая выйти за его пределы.
Она хорошо знала центр круга - самые глубины "я", и довольно плохо - ок-
ружность. Тимон расширял ее горизонт. И хотя зрелище раскраивалось перед
ней малоутешительное, но ее любопытный, жадный и пылкий ум устремлялся
туда, как ласточка. У нее не было старого мира, который надо было бы за-
щищать. Не было старой колокольни с гнездом. У нее ничего не было, -
только крылья и вольный воздух (и, конечно, птенец: Марк. Но он был од-
ной с ней породы, он поступил бы так же, как ока). Поэтому в данный мо-
мент она только смотрела. А смотреть было на что! Какие столкновения!
Какие игрища зверей! А иные еще жалуются, что времена нынче скучные! Ду-
рачье! Эпоха насыщенная!.. Правда, не очень приятная. То и дело с ко-
го-то сдирают шкуру, и кровь льется, как вода. Но зато как интересно! О
своих болячках некогда думать. Разве что о чужих! Захватывающее зрели-
ще!.. Да, это вам не театральное представление!.. Декорации движутся,
как в "Шествии священного Грааля". Но движутся не одни только декорации.
Мои глаза в движении, в движении мои ноги, все мое "я", весь мир. Я
чувствую, как ветер, поднятый вращением Земли, хлещет мне в лицо. Куда
несется Земля? Куда несемся мы? Не знаю... Но какая стремительность! Как
хорошо жить, когда стоишь на носу корабля!..
охватила взором круг, по которому вращалась увлекаемая стихией челове-
ческая масса. И, не пытаясь противостоять стихии, она инстинктивно стре-
милась слиться с нею. Для этого ей надо было слиться с той энергией, ко-
торая находилась тут же, рядом. И, отбросив в сторону всякие суждения о
нравственных или безнравственных свойствах этой энергии, она хотела по-
мочь ей превратиться в действие. Эта энергия - Тимон. Так пусть Тимон и
будет Тимоном весь целиком!
встревожило, была она. Под Тимоном ходила челядь; она была у него на
привязи, но привязанности к нему не питала. А рядом с ним стояли только
соперники, и они больше всего опасались, как бы он не развернулся вовсю.
Да и сам он мало об этом думал, если не считать мимолетных вспышек. Этот
колосс был отравлен ядом власти. Нельзя безнаказанно быть победителем
мира, который до мозга костей изъеден. Если биться с ним сорок лет под-
ряд, поневоле наберешься от него пота, сыпнотифозных вшей. Тимон был ис-
кателем наслаждений, жадным, порывистым; он не знал удержу. Свою похоть,
свои прихоти, свою ненависть ему всегда нужно было утолить немедленно.
Он не хотел и не умел себя сдерживать, как сдерживали себя некоторые
знаменитые авантюристы, с которыми он соперничал или которым подражал:
Базиль, нефтяной король, король спичечный; их необычайное могущество как
бы уравновешивалось разумной умеренностью их домашней жизни, которую они
старались укрыть от постороннего взора. Тимон называл их крысами, ску-
пердяями, протирателями штанов. И действительно, они были скорее нарос-
том на теле буржуазии, ее злокачественной опухолью, но не новыми людьми.
А Тимон, который мог бы быть новым человеком, дал себя остановить на
полпути: он был опутан водорослями по самое брюхо и увязал в зыбком бо-
лоте. И Аннета злилась, потому что она была до странности заинтересована
в его судьбе, хотя, само собой разумеется, не питала к нему ни малейшей
симпатии. Она не могла спокойно смотреть, как без толку пропадает сти-
хийная сила, которая сумела схватить победу, но теперь разжимает кулак и
упускает ее. А Тимон заметил это, и его забавляло, что секретарша больше
интересуется его судьбой, чем он сам. Он был ей благодарен за это. Он
нашел в ее лице публику, которая ценила его, его силу, и это сделалось
для него стимулом, которого ему не хватало. Но все пришло слишком позд-
но!
дальновидней их, его взгляд был острей, глубже. Он видел их слабости,
тщету их усилий и открывал это Аннете в двух-трех метких словах, осве-
щавших все.
та, если нужно? И если бы даже все стояло в воде, разве не строили бы
люди свои жилища и новую жизнь на сваях?
вольно головастиков! Я не хочу увеличивать их число, не хочу увековечить
мою породу. Довольно и одной жизни! Не хочу начинать сначала. Но уж из
моей жизни я выжму все соки.
ватывают власть в свои руки, не будучи способными воспользоваться ею, и
самому поступать также.
обо мне.
претендуешь на особое положение?
со всеми опасностями жизни. А вы позорно спотыкаетесь о Пустоту! Пфф...
(она подумала). Пустота такой же враг, как все остальное. Сверните ей
шею!.. Вы усмехаетесь?.. Вы сдаете ей оружие?.. Вы мне противны.