Чтение 20–й страницы книги ~Пьеса должна продолжаться~

Аззи покинул дом Аретино в прекрасном расположении духа:
как-никак, дело его продвигалось. Древняя легенда о семи
золотых подсвечниках, данных Адаму Сатаной, не выходила из
головы у Аззи. Легенда ему очень нравилась, однако чем больше
он думал о том, какая чудесная пьеса должна получиться из этой
легенды, тем больше им овладевало тягостное предчувствие. Аззи
привык доверять своим предчувствиям: ведь способности к
предсказанию будущего у демонов развиты весьма высоко. Что-то
было не так в этой весьма непростой истории с семью
подсвечниками, но что именно было не так, в настоящий момент
Аззи сказать не мог.
Чтобы не спеша обдумать все это, Аззи решил прогуляться по
городу. Погода еще не успела испортиться, и прогулка обещала
быть весьма приятной. Легкие белые облака бежали по небесной
лазури; они напоминали корабли, идущие под полными парусами.
Венеция жила своей обычной жизнью, и горожане стремились
максимально использовать теплые погожие весенние деньки. Одни
трудились от зари до зари, другие наслаждались жизнью, но и те
и другие, казалось, не давали себе ни минуты передышки.
Аззи шел по улице, наблюдая за жизнью города, становясь
свидетелем уличных сценок, типичных для крупных торговых
портов. Вот баржи, доверху нагруженные различными товарами,
плыли по Большому каналу. Следом за ними скользила похоронная
ладья, черная с серебром, украшенная траурными венками и
гирляндами из живых цветов. Гроб, утопавший в свежесрезанных
весенних цветах, был установлен на специальном возвышении на
носу ладьи; за гробом, сбившись в кучу, словно стадо овец,
стояли участники траурной церемонии. Гудели церковные
колокола. На улице было много народу. Люди гуляли, любуясь
открывавшимся отсюда видом на Большой канал, или стояли на
тротуарах, разглядывая прохожих, или просто спешили по своим
делам. Аззи рассеянно оглядывался по сторонам. Вот куда-то
быстрым шагом прошел молодой человек в костюме шута; бубенчики
дурацкого колпака звенели в такт его шагам. Аззи подумал, что,
скорее всего, это актер, получивший роль в театре,
расположенном неподалеку отсюда. Группа монахинь переходили
улицу в нескольких десятках шагов впереди Аззи. На голове у
каждой монахини был весьма замысловатый головной убор,
издалека напоминавший крылья больших белых птиц. Ветер играл
легкой белой тканью, так что сходство с птицами было почти
полным; Аззи даже показалось, что, подуй ветер чуть сильнее,
монахини взлетели бы в небеса, куда они, несомненно,
стремились попасть, и закружились бы над каналом,
присоединившись к многочисленным чайкам, чьи резкие крики не
мог заглушить плеск волн о доски причала и прочий портовый
шум. Демон подошел поближе к причалу, и здесь его внимание
привлекла высокая фигура человека, сидевшего на швартовой
тумбе спиной к Аззи. Очевидно, это был начинающий художник: в
руке он держал блокнот для эскизов, рядом лежали цветные
мелки. На нем была просторная блуза из белого атласа и
широкополая белая панама, довольно низко надвинутая на лоб -
очевидно, чтобы защитить лицо от солнечных лучей.
Аззи направился прямо к художнику.
- Вот мы и снова встретились, - сказал он.
Ангел Гавриил - это был он - оторвался от своего занятия,
оглянулся и, увидев Аззи, раскрыл от удивления рот.
Аззи же, обойдя вокруг тумбы, заглянул в блокнот своего
приятеля, увлеченного рисованием.
- Как я понимаю, ты хотел нарисовать канал и гондолы?
- Да... А что, разве не похоже?
- Ну... Догадаться в общем-то можно, но если ты когда-нибудь
решишься выставить свою работу в картинной галерее, то, боюсь,
тебе придется стоять рядом и объяснять посетителям, что же
именно тут изображено.
- Так я и думал... Ах, из меня ведь, в принципе, мог бы
выйти не такой уж плохой художник, но вот перспектива мне
никогда не давалась.
Аззи скосил глаза на рисунок:
- Не обижайся, я ведь пошутил. Для начинающего художника ты
рисуешь вполне прилично... Никак не ожидал, что встречу тебя
здесь, Гавриил, - прибавил Аззи после короткой паузы. - Я
думал, ты уже давно вознесся на Небеса.
- Я действительно вознесся, - ответил Гавриил прямодушно,
глядя на Аззи своими чистыми и кроткими голубыми глазами. - Но
потом Архангел Михаил отправил меня обратно, чтобы я мог еще
немного поупражняться в рисовании и заодно побольше узнать об
итальянской живописи. Кстати, он передавал тебе большой
привет. А как у тебя идут дела, милый друг? Как поживает твой
приятель Аретино?
Ни один мускул не дрогнул в лице Аззи, но в глазах у него
загорелся огонек.
- Почему ты думаешь, что он мой приятель?
- Просто как-то раз я случайно увидел, что ты выходишь из
дверей его дома. Он ведь знаменитый поэт, хотя на Небесах его
стихи ценят не слишком высоко из-за всех тех вольностей,
которые он себе позволяет. Впрочем, и в Подлунном Мире у него
дурная репутация. Ведь в 1523 году он был назван в числе
десяти самых закоренелых грешников.
Аззи хмыкнул:
- Моралисты всегда готовы забросать камнями писателя или
поэта, который стремится показать жизнь такой, какова она на
самом деле, нисколько не приукрашивая действительность и не
предаваясь пустым фантазиям. Я давний поклонник творчества
Аретино. И раз уж меня занесло в эти края, я подумал, что
неплохо было бы нанести маэстро визит и лично поблагодарить
его за громадное удовольствие, которое мне доставили его стихи
и проза. Вот и все.
Гавриил слегка удивился. С чего это Аззи вдруг начал
оправдываться? Гавриилу и в голову не приходило допытываться,
зачем Аззи навещал Пьетро Аретино, прославленного поэта и
драматурга. Он случайно вспомнил о том, что видел Аззи у
дверей его дома, и упомянул об этом в разговоре - просто к
слову пришлось. Но теперь, когда Аззи повел себя так странно,
Гавриил начал кое о чем догадываться - впрочем, пока еще
весьма смутно. Нет, Гавриил, конечно, был выше всяческих
подозрений, хотя Архангел Михаил и намекнул ему весьма
прозрачно, что, возможно, Аззи неспроста проводит отпуск в
Венеции: здесь явно затевается какая-то интрига. Но ведь Аззи
был другом Гавриила несмотря на то, что они служили в разных
ведомствах и находились, так сказать, по разные стороны
окопов; а Гавриил никогда бы не опустился до подозрений в
адрес своего друга. К чести Гавриила нужно сказать, что он
никогда не думал об Аззи плохо, хоть Аззи и являлся
олицетворением Сил Зла.
Гавриилу пришло в голову, что Аззи действительно что-то
задумал и не хочет, чтобы кто-нибудь, даже его друзья, узнали
о его планах. И тут в голову Гавриилу пришла другая мысль:
очевидно, кто-то должен выяснить, что затевает Аззи. И третьей
мыслью голубоглазого ангела с таким ясным, кротким и ласковым
взором было, что этим кем-то, скорее всего, придется стать
ему.
Аззи и Гавриил распрощались очень тепло, пообещав друг другу
вскоре встретиться и даже пообедать вместе. Аззи пошел дальше
по улице; Гавриил провожал демона взглядом, пока тот не
скрылся из вида, затем снова занялся своими рисунками.
Гавриил вернулся в гостиницу, где он остановился, еще до
наступления сумерек. Тяжеловесное, лишенное всяческих
архитектурных украшений четырехэтажное здание гостиницы больше
напоминало казенный дом, чем частный пансион. Соседские дома
так тесно прилепились к нему, что оно казалось сдавленным с
обоих боков. В этой отнюдь не шикарной гостинице в настоящий
момент жило с полдюжины ангелов. Хозяин этого заведения, некто
синьор Амацци, очень набожный и благочестивый человек, хотя,
пожалуй, слишком хмурый и неприветливый для человека его
профессии, существенно снижал цены на комнаты для всех, кто
хоть как-нибудь был связан с религией. Поэтому посланцы Небес
предпочитали останавливаться у него, когда посещали Подлунный
Мир. Соседи синьора Амацци, люди в общем-то незлобивые, но,
как и все соседи, обожавшие совать нос в чужие дела, а затем
распускать по городу нелепые слухи, утверждали, что у синьора
Амацци установились особые контакты с Вышними Сферами и что
подобные связи, используемые с целью получения прибыли, должны
были бы облагаться налогом. В одном только не сходились
болтливые кумушки: одни были абсолютно уверены, что синьору
Амацци доподлинно известно, кем на самом деле являются тихие
благообразные юноши, приехавшие будто бы из далеких северных
стран, но разговаривавшие по-итальянски без малейшего акцента,
другие же заявляли, что синьор Амацци просто повторяет шутку
папы Григория, не веря в сверхъестественную природу своих
гостей, однако пытаясь заставить поверить в нее всех