Чтение 20–й страницы книги ~Пылающий остров~

Кузнечики в траве так отчаянно звенели, что солнце в небе
утомилось, рассердилось и решило сжечь их живьем. Но доставалось от
этого не одним только кузнечикам.

Почтенный датский пастор не знал, куда девать свою и без того
поджарую особу. Он незаслуженно страдал от солнца, так как к звону
кузнечиков не имел ровным счетом никакого отношения. Он вытащил из-под
шляпы платок, громогласно высморкался и, приподняв шляпу, снова накрыл
платком свою голову. Потом спросил шедшего с ним крестьянина:

- Скажите, Петерсен, вы совершенно уверены в том, что виденное
вами правда?

Толстый, красный Петерсен, опиравшийся на палку, догнал пастора и
сказал:

- Клянусь вам, господин пастор, в тот день я был совершенно
трезв! Я принес заказанный мне бидон молока и корзину с разной
провизией...

Дорога, по которой они шли среди вересковых ютландских степей,
сворачивала в небольшую буковую рощу. Сучковатые, черные с
подветренной стороны буки тихо шелестели листвой - может быть, о том,
какие здесь бывали прежде дремучие леса и какой могучей державой была
Дания.

Скоро над поломанными вершинами деревьев выросли шпили и зубчатые
стены старинного замка.

Быть может, в нем жил когда-то строптивый рыцарь, не раз
враждовавший с самим королем. Теперь замок одряхлел. Долгие годы был
он заброшен. И только за последние месяцы произошли в нем неожиданные
перемены.

- Так вы говорите, что у корзины была ручка? - продолжал пастор.

- Совершенно верно. Я приделал ее от старого ведра, после того
как на прошлой неделе новую корзину у меня забрал господин Стонсен.
Вот уже месяц, как я ношу провизию в это обиталище дьявола! Меня
пропускал туда детина ростом вот с этот бук. В достопамятный день я,
как и обычно, поставил корзину и бидон возле стены и хотел закурить
трубку...

- Скажите, Петерсен, не почувствовали ли вы в этот момент желания
произнести имя господа бога?

- Клянусь вам, господин пастор, я не почувствовал такого желания!
В эту минуту я почувствовал, что кто-то тянет у меня из кармана
часы...

- Продолжайте, продолжайте, господин Петерсен! Я должен все это
хорошенько запомнить.

- Я схватился за карман, чтобы поймать негодного воришку, и,
представьте, никого около себя не увидел!

- Вспомнили ли вы, сын мой, о боге хоть в этот момент?

- Нет, господин пастор! Я так растерялся, что это не пришло мне в
голову. Да простит мне господь! Верно, это и послужило причиной всех
моих несчастии.

Петерсен захромал сильнее. Они вошли теперь в жиденькую тень.
Прямо перед ними вставали высокие морщинистые стены и новый железный
мост, переброшенный через ложбинку, когда-то бывшую глубоким рвом.

Ворота под беззубым, с выпавшими кирпичами, сводом блестели
свежей краской. Старый замок походил на дряхлого Фауста, которого
Мефистофель еще не кончил омолаживать.

Петерсен остановился:

- Клянусь вам, господин пастор, когда я вижу это чертово место, у
меня подкашиваются ноги! Я ни за что не вернулся бы сюда, если бы мне
было заплачено за мою провизию и молоко! Но уверены ли вы, господин
пастор, что в вашем присутствии дьявольское наваждение не повторится?

- Сын мой, обратим мысли свои к небу и призовем на уста свои
молитву! Конечно, искуситель коварен. Уверяю вас, что взятая мною на
себя миссия едва ли окупается...

Петерсен решительно двинулся вперед:

- Полноте, пастор! Я и так обещал вам половину того, что мне
должны. Не могу же я еще приплачивать вам от себя!

Служитель церкви закашлялся:

- Сын мой, мы приближаемся. Думайте о боге и продолжайте ваш
рассказ.

- Не успел я опомниться, как на моих глазах часы выскочили из
кармана и унеслись прочь!

- Господин Петерсен, а вы уверены, что в тот день вы брали с
собой часы?

- Так же уверен, пастор, как в том, что мне остались должны
семнадцать крон.

Пастор вздохнул.

- Когда часы улетели от меня, я выругался.

- Ну вот видите, сын мой! Вы сами способствовали дьяволу.

- Да-да... И в тот же момент увидел, как мой бидон сам собой
повернулся и покатился. Верьте мне, он, как обезьяна, забрался по
совершенно отвесной стене да так и остался там, словно прилипнув!

- Великий боже, какие необыкновенные вещи рассказываете вы,
Петерсен! Клянусь вам, если бы я не знал ваши склонности...

- Да-да, пастор! А следом за бидоном поползла корзина, ручкой
вперед, медленно так... Доползла до стены и стала подпрыгивать на
месте: хлюп, хлюп, хлюп! А подняться никак не могла.

- Великий боже!

- И представьте себе, пастор, тут-то я и увидел свои часы! Они
прилипли к стене на уровне второго этажа. Я очень испугался и бросился
бежать. Падал я несколько раз и, право, не могу вам точно сказать,
когда именно повредил себе ногу... Однако, пастор, замок уже близко.
Прошу вас, выньте свой требник!

Пастор достал молитвенник и, надев очки в металлической оправе,
забубнил себе что-то под нос. Несколько раз он спотыкался.

- Прошу вас, Петерсен, поддерживайте меня, иначе я могу упасть.

- Ах, у меня и без того подкашиваются ноги от страха!

- Мужайтесь, сын мой! Помните, что дома вас ждет фру Петерсен,
которая уверена, что ваши часы и деньги за провизию остались у
господина Стонсена, трактирщика.

Пастор не успел договорить. Оба спутника вздрогнули и оглянулись.

Сзади них послышался топот. Из-за деревьев показался всадник.
Пыль покрывала его серый дорожный костюм. Взмыленная лошадь испуганно
косилась на путников.

На мосту, где остановились пастор и Петерсен, всадник придержал
коня и окинул их угрюмым взглядом. Один его глаз был прикрыт несколько
более, чем другой.

Петерсен низко кланялся. Пастор кивнул с достоинством. Всадник не
ответил.

Открылись ворота. В них показался привратник.

- Хэлло! Кто это? - обратился к нему всадник, указывая глазами на
стоящих на мосту людей.

- Это Петерсен, он приносит провизию. А это господин пастор.

- Пусть они объяснят вам, что им надо! - сказал всадник и проехал
в ворота.

Пастор раскрыл требник и, сопровождаемый Петерсеном, медленно
направился к привратнику.

- Господин привратник, - начал пастор, - хозяева этого замка,
принимающие у себя невежливых всадников...

- Это и был сам хозяин, господин пастор!

- Гм... гм... - замялся пастор и оглянулся на Петерсена.

Привратник ухмыльнулся.

Пастор вынул платок из-под шляпы, высморкался и, приняв важный
вид, продолжал:

- Итак, хозяева или хозяин этого замка остались должны почтенному
господину Петерсену за молоко и провизию...

- И за часы, - высунул голову из-за плеча пастора Петерсен.

- И за разбитые часы, - неуверенно подтвердил пастор.

- Что ж, пройдите во двор и присядьте вот здесь, - указал
привратник рукой на поросшие мхом камни около черной от времени стены
замка.

Петерсен боязливо прошептал:

- Пастор, пастор! Это и есть то самое чертово место!

Высоко подняв голову и читая вслух молитвы, пастор двинулся к
проклятому месту. Старинный молитвенник в окованном железом переплете
он держал далеко перед собой.

Вдруг неведомая сила выхватила из рук почтенного пастора
молитвенник, сорвала с него очки и бросила то и другое в стену. Там
вещи и прилипли на уровне второго этажа. Следом за ними загромыхала
железная палка Петерсена.

Несчастный пастор опустился на землю, словно из-под него
выдернули почву. Его ноги в грубых деревенских сапогах нелепо торчали
в разные стороны.

- Что же вы не призываете господа бога, господин пастор? -
зашипел крестьянин.

Побледневшие губы пастора дрожали.

Петерсен тихонько сел рядом с пастором, трясущимися пальцами
держась за его рукав.

Вдруг молитвенник, очки и железная палка отделились от стены и
грохнулись на землю.

Палка, отскочив от камня, ударила пастора по ноге.