Чтение 20–й страницы книги ~Сказки о рыбаках и рыбках~

ДОРОГА

...Тьма была короткой. Мгновенной. Она исчезла неуловимо и безболезненно. Валентин стоял на улице перед зданием спортшколы. Впрочем, здание это виделось лишь секунду, полупрозрачным контуром. Потом исчезло. На его месте был теперь небольшой сквер с клумбой и кленами. На клумбе цвели астры, но клены стояли сплошь желтые. Видимо, конец сентября.

Женька стоял рядом. Он был в потрепанном джинсовом костюме. Поправлял трубу, которая висела на шпагате через плечо.

Посмотрел снизу вверх на Валентина. Неулыбчиво, печально даже. Погладил трубу.

- Я боялся, что она исчезнет. Хорошо, что осталась, пригодится. Хотя теперь она просто труба...

- А... была?

- А была критта-холо, - вздохнул Женька. - Юкки мне объяснил. Ну, еще тогда, в степи...

"Значит, все это было. Не приснилось..."

- Женька, а куда же девались эти?

Тот пренебрежительно пожал плечами. Нашел, мол, о ком спрашивать.

- Нету их. Навсегда... Видишь, даже дома этого нету...

- Значит... и Мишки? - морщась, как от боли, спросил Валентин.

- Мишка... он, наверно, есть. Его же выкинули за дверь, когда я брал трубу...

Валентин потер лоб, облегченно передохнул.

- Ой, смотри! - вдруг звонко сказал Женька.

На клумбе стоял теперь гипсовый горнист с девчоночьей голубой лентой на коленке. Упирал в бедро свою обшарпанную белую трубу и, вскинув голову, смотрел куда-то за деревья...

- Хорошая примета, - заметил Женька.

- Сколько же это времени прошло? Наверно, месяц, а?

- Наверно... Нога уже совсем зажила. - Женька подтянул штанину. На побледневшем загаре светлела волнистая полоска давнего, залеченного ожога.

"Как они тебя, гады!" - чуть не вырвалось у Валентина. Но сдержался, сказал о другом:

- А как же мы Валентине-то объясним? Где болтались все это время?

- Ну-у... - протянул Женька. - Она знает, что я ходил в школу, а ты каждый день сидел над своими рисунками... И помогал дяде Саше настраивать компьютер...

- Значит, все в порядке?

Женька промолчал.

- Тогда... пошли домой, Жень?

- Не... - тихонько ответил Женька. - Дядь Валь, ты меня... проводи...

- Куда?! - с резким испугом вскинулся Валентин.

- На Дорогу...

- Зачем?!

Женька опять поднял глаза. Большие, темно-коричневые, незнакомые. С мелькнувшей слезинкой.

- Разве ты не понимаешь? Я здесь не выживу. И то счастье, что отсрочка получилась. Часа, наверное, на два...

- Какая... отсрочка? - уже понимая неизбежность нового несчастья, сказал Валентин.

- Труба-то... она сама не сработала бы. Только вместе со мной. Я был рыбкой... Дядь Валь, на этой грани мне теперь не жить. А на Дороге меня встретит Юкки. Уведет к себе. Там можно...

"Как же я без тебя?!" - чуть не взмолился Валентин. А спросил не о том - хмуро и почти обиженно:

- Где же эта Дорога?

- Дорога везде... А начало - там, где Ручейковый проезд...

Женька взял его за руку теплыми пальцами, и они пошли. И долго шли молча. И было опять как в ускользающем сне. Потом Валентин не выдержал:

- Жень... Значит, мы с тобой никогда не увидимся?

- Нет, можно будет... но не часто... Я буду приходить иногда на край Дороги. Заиграю на трубе, ты услышишь... Хочешь, я достану из болота твой револьвер? Я запомнил место... Выловлю и принесу! Он тебе здесь не лишний. А патроны добудешь...

- Вылови, - кивнул Валентин. Потому что это была лишняя надежда увидеть Женьку.

- Но это не скоро... - вздохнул Женька. - Только будущей весной...

Валентин промолчал. Тоска наполняла его, как холодная вода...

А день был безоблачный, синий и почти по-летнему теплый. Шелестел листопад, но у заборов цвела еще всякая желтая мелочь и ромашки.

Вышли наконец в Ручейковый проезд. Валентин узнал дом, у которого восемь лет назад увидел маленького рыбака. Юрика. Князя Юр-Танку. Даже бочка по-прежнему была врыта под водосточной трубой. А куда она денется...

- Женька, возьми меня с собой, - тихо попросил Валентин. - Я без тебя не смогу...

- Сможешь, - так же тихонько сказал Женька. - А туда тебе нельзя... пока.

- Почему?

- Другие-то куда без тебя денутся?

- Кто?

- Ну... дядя Саша. Валентина...

- Переживут. Они большие...

- А... сын?

- Какой... сын?

- Ты забыл? Или не знал? У Валентины через полгода родится мальчишка...

Валентин помолчал на ходу. Потом проговорил неуверенно:

- Ты это... точно знаешь?

- Ты и сам знаешь... Давай дальше не пойдем. Вон там, за водокачкой, граница.

Валентину словно вцепились в сердце отросшими ногтями. Он резко остановился. С болью передохнул.

- А еще... - все так же полушепотом проговорил Женька. - Кроме сына... другие тебя тоже найдут...

- Кто?

- Ну... наши. Из "Аистенка". Шамиль, Кудрявость, Гошка Понарошку, Крендель. Алена с Настюшкой... А потом и вот он... - Женька кивнул в сторону.

Там по узкому асфальту шла пожилая женщина в темной косынке и потертом плаще. А рядом - Илюшка Митников. Он пытался отнять у женщины тяжелую сумку.

- Тетя Маша, ну отдай! Я сам понесу!

- Да что ты, Илюшенька! Я-то привыкла, а у тебя еще сила ребячья, хрупкая...

- Не хрупкая! Дай...

Отобрал он сумку, понес, выгибаясь набок от тяжести... Скользнул по Валентину и Женьке веселым, хорошим таким, но неузнавающим взглядом.

Ну, понятно, откуда он мог их знать? Весь июль прожил Илюшка с тетей Машей у ее брата в селе Орловском и никогда не был в лагере "Аистенок". И потому в глаза не видал до сих пор ни Валентина Волынова, ни Женьку Протасова, которого звали когда-то Сопливиком - прозвищем обидным, но теперь уже позабытым.