видела ни одной грузовой машины. В первый раз, когда я заметила въезжающую в
улицу машину, я обратила на это внимание моего водителя с видом человека,
возмущенного нарушением правил. Тот сказал: "Наверное, у него есть особое
разрешение". Я удивилась: "Разве бывают такие разрешения?". Он ответил:
"Наверное, бывают, раз он поехал туда". Вот и все. Но что-то там было
интересное. Я очень хотела бы побывать сейчас на том месте. И, конечно,
посмотреть, что же в конце концов там находилось, и, видимо, находится и
сейчас, судя по тому, как вы говорили, что подвал остался нетронутым...
когда она наконец закончила, я сказал ей нарочито легкомысленным тоном:
ворот, как только удастся установить подъемник. А что там находилось - это
придется восстанавливать уже потом, логически, по обломкам...
взгляд на Лидумса. Мой коллега кивнул:
выгодным будет - уничтожить все, что там может быть, на месте. Попросту
говоря, взорвать. И то, что вы рассказали, убеждает меня, что решение наше
правильно. Потому что объект, который так тщательно охранялся, наверняка не
менее тщательно заминирован. Мы уже готовимся полным ходом.
эмоций. - Это решение уже принято командованием?
образом и с наименьшим риском, надо установить, как располагаются под землей
помещения и, по возможности, как размещены в них заряды, хотя бы самым
приблизительным образом. Сейчас наши товарищи занимаются именно таким
выяснением.
не принималось никаких решений на уровне командования. Потому что было бы
крайне желательно не взрывать все это, а сохранить в целости. То есть,
выражаясь вашими терминами, именно разминировать, а не взорвать.
Но понять, что он недоволен, мог не всякий, и я решил было тут же перевести
его эмоции на общедоступный язык, но потом передумал. На этот раз наши с ним
мысли не совпадали. Да, в свое время мы с ним успешно выступали дуэтом: я
изображал горячего, неуемного максималиста, суждения мои и требования были
категоричны; мне начинали возражать еще на дальних подступах, и пока я
отходил до отметок, сделанных нами заранее, противник бывал уже измотан; тут
в дело вступал Лидумс с его немногословной, сдержанной логикой, предлагал
заранее разработанный нами вариант - и оппонентам казалось, что они
заставили нас пойти на компромисс, многим поступиться, хотя на самом деле мы
получали, в общем, то, чего и хотели. Однако то было давно, а сейчас мне
вовсе не хотелось поддерживать его. Да он и не ждал этого, сам пошел в
контратаку.
Янтарная комната? Полотна из Дрезденской галереи? Золото с бриллиантами?
Будь такие подозрения - я понимаю, все эти вещи имели бы ценность и сегодня,
и ради них, конечно, стоило бы идти на немалый риск. Но что, по-вашему,
может там быть такое, ради чего мы станем рисковать людьми? А что риск будет
немалый - я, как специалист, могу сказать вам уже сейчас. Чего ради?
успел вставить:
мне известно, она до сих пор еще не найдена. Да и все ли полотна великих
мастеров вернулись после войны на свои места?
Янтарная комната?
того, что может там заключаться?
мастерская или заводик по производству каких-то тонких приборов. Военных,
конечно. Для подводников, авиации, ракетной техники...
что принадлежал не к армии. - Или секретный архив...
обязательно связано со словом "секретный". После того, что я вам рассказала,
это понятно. Но раз там заключен секрет - значит, мы должны его узнать, не
так ли?
когда объект этот чем-то нам угрожал - да, безусловно, тогда был бы оправдан
любой риск. Но сейчас? Ну, найдем мы там какие-то приборы - но ведь они
давно и безнадежно устарели. Найдем новую по тем временам взрывчатку - но
сейчас есть вещи куда новее. Пусть там какой-нибудь газ - но и это не
представляет интереса ...
можно ручаться. Оно там есть, никуда не делось, и оно нам очень нужно.
дописана. А нам нужно, да и всем нужно, чтобы она была написана как можно
полнее и всестороннее. Чтобы в ней не оставалось ни темных мест, ни белых
пятен. И мы не знаем, какая мелкая деталь может вдруг помочь нам увидеть
многое под другим углом зрения, точнее, вернее.
за то, чтобы история завершилась так, а не иначе, было заплачено миллионами
жизней. Может быть, жертв могло быть меньше, наверняка могло - но это уже
другой вопрос. Жизни 'были отданы. Но надо ли рисковать жизнями еще и сейчас
- ради того, что уже произошло и чего мы никакими жертвами изменить не
сможем?
отвечать, прозвенели нотки волнения.
совершилась. И результата ее никто изменить не в силах. Да, это так. Но
история не совершилась. Она не окончена. История - это не то, что произошло,
а то, что мы знаем о том, что происходило. История всегда существует в
настоящем времени. Мы знаем, что было. Мы не всегда знаем - как. А от этого
зависит очень многое. Одно и то же действие можно рассматривать и как успех,
и как ошибку. Одну и ту же мысль - как верную и как неверную. И решения, и
мысли, и многое другое были вчера, есть сегодня и будут завтра. И от того,
что мы знаем или не знаем о вчерашних, во многом зависит, насколько удачными
или неудачными будут завтрашние. Всякое событие совершается не один раз, но
многократно. Один раз - когда оно происходит. И много, порой десятки раз -
когда его вспоминают, дают оценку, делают выводы. А порой оценка и выводы
играют куда большую роль, чем само событие. Потому что они являются
источниками новых событий, сегодняшних и завтрашних. История, как оценка и
вывод - эта история меняется, в ней нет незыблемых вещей, кроме, может быть,
самых общих моментов. И поэтому надо знать, что, как и почему было вчера -
чтобы не ошибиться сегодня, завтра и послезавтра. Вы согласны со мной?
с ней поспорить. Но вспомнил своего отца. И промолчал.
рисковать жизнями и сейчас. Потому что это очень важно.
командир знает, что жертвовать людьми можно лишь тогда, когда не жертвовать
-нельзя. Именно тут цель должна оправдывать средства, потому что средства
небывало дороги. Рассуждения Ивановой были хотя и убедительными, но
отвлеченными, это была теория, а жизнь человека - это практика; нет
отвлеченных, обобщенных жизней, они всегда конкретны. Конечно, можно в
определенных случаях не посылать людей приказом. Можно вызвать добровольцев.
Можно. Но не всякий раз ты станешь даже вызывать добровольцев. Потому что в
конечном итоге ответственность все равно лежит на тебе.
безусловно. Но ведь есть и другие точки зрения. У городских властей,
например, у строителей ... Они не хотят ждать, и они правы, потому что
история историей, но люди живут и хотят жить сейчас, хотят работать, иметь
семьи, зарабатывать деньги, получать квартиры, и не хотят ждать; можно ведь
сказать и так, что история, как и все вообще, делается ради людей, и не
отвлеченных людей, а реальных, живущих сейчас, и сколько же можно
отвлекаться от заработка и жилья конкретных людей ради общих понятий? Мы и
так обходимся народу ой как недешево . .. Точки зрения будут разными, и дело
не в том, что мы с подполковником Акимовым боимся рискнуть. Рискнуть мы как
раз не боимся ...
противопоставлять историю гуманности, риску или еще чему-либо. Не будем
решать задачу в общем виде. Потому что в общем виде можно решать только
общие задачи, а у нас задача очень конкретна, и решать ее, следовательно,
можно только конкретно.
все-таки не откажемся от права установить как можно точнее, что же это за
кусочек. Мал он или велик. Для истории, предположим, архив - одно, а склад,
допустим, ручных гранат, пусть и со взрывателями неизвестной конструкции -
другое. Вот мы и постараемся выяснить это прежде, чем взрывать. Но при этом,
говорю откровенно, станем исходить из мысли о желательности именно взрыва,
так что всякие колебания и сомнения будут нами истолкованы в пользу
Сертаков Виталий
Трубников Александр
Маркеев Олег
Конюшевский Владислав
Херберт Фрэнк
Суворов Виктор