Чтение 20–й страницы книги ~Небесный полководец~

кают-компанию за камбузом, где обедали офицеры, а ели в своей каюте.
Складывалось впечатление, что пассажиры стараются не попадаться на глаза -
разве что Корженевский и Барри заходили к ним время от времени.

Перед нашим прибытием в Иерусалим, когда я нес вахту с шести до восьми
вечера, сверяя курс по навигационной карте, на мостике появился связист и,
помявшись, завел со мной разговор:

- Бастейбл, что вы думаете о наших пассажирах?

Я пожал плечами.

- Ничего не думаю, Джонсон. Я видел только одного, и то мельком.
Женщину.

- Старик говорит, они беженцы, - сказал Джонсон. - Направляются в
Бруней.

- Может быть. Бруней - не самая спокойная страна. Я слышал, там
пошаливают бандиты.

- Точнее, террористы. Они прекрасно организованы, а поддерживают их
немцы и японцы. Не иначе, зарятся на наши колонии.

- Но ведь существуют международные соглашения. Нет, вряд ли они
решаться их нарушить.

- Знаете, Бастейбл, - рассмеялся Джонсон, - вы еще зеленый новичок.
Весь Восток лихорадит. Национализм, старина! Индия, Китай,
"Северо-Восточная Азия... Народ волнуется. - Джонсон был из тех
пессимистов, которые со смаком обсуждают подобные вещи. Я слушал его
недоверчиво. - Ничего странного, если эти пассажиры окажутся
соотечественниками нашего старика. Политизгнанниками. Или даже русскими
анархистами... А что?

Я расхохотался.

- Полноте, Джонсон. Шкипер не полезет в эти дела.

Связист укоризненно покачал головой.

- Ах, дорогой мой Бастейбл! Ничего-то вы не понимаете. Ну, извините,
если помешал.

Когда он покинул мостик, я улыбнулся и забыл его слова. Очевидно, это
была шутка, розыгрыш - из тех, что частенько устраивают с новичками на
любом корабле... Однако пассажиры, по-видимому, и в самом деле не
собирались выходить из каюты.

На следующее утро мы прибыли в Иерусалим, и я переоделся в робу, чтобы
осмотреть груз. В основном, он состоял из ящиков с сельскохозяйственным
оборудованием, предназначавшимся для евреев, которые эмигрировали в
Палестину. В трюме было сухо и жарко; грузчики ругались из-за двух ящиков,
значащихся в документах, но почему-то не оказавшихся на месте.

Я послал за Корженевским, поскольку в момент погрузки меня на борту еще
не было. Ожидая капитана, я купил у мальчика английскую газету и бегло
просмотрел ее. Единственной заслуживающей внимания новостью был недавний
взрыв бомбы в доме сэра Джорджа Брауна - одного из ведущих политических
деятелей. К счастью, сэр Джордж в момент взрыва отсутствовал - пострадал,
до и то не сильно, только один слуга. Но все газеты, ясное дело, исходили
ненавистью, поскольку на стене дома появилась надпись: "СВОБОДУ КОЛОНИЯМ"
- разумеется, работа каких-то фанатиков. Неужели еще находятся
сумасшедшие, которые считают действенными такие методы борьбы? Газета
напечатала фотографии шести-семи подозреваемых в этом покушении, среди них
- небезызвестного графа Рудольфе Гевары, который давным-давно был выдворен
со своей родины, Португалии. До этого взрыва все полагали, что он
скрывается в Германии. Никто не мог понять, почему дворянин пошел против
своего сословия, почему попрал прививаемые ему с детства идеалы.

Наконец пришел капитан. Я сунул газету в задний карман и приступил к
своим обязанностям.

Неисповедимы пути Господни! Мне уже следовало привыкнуть, что судьба
бросает меня из огня да в полымя. Вот что случилось, когда я поднялся в
трюм.

Один из грузчиков забыл снять с поднятого на борт ящика крюк, и я,
зацепившись, порвал на спине рубашку. Ничего страшного, мы продолжали
работу, но тут капитан поинтересовался, что произошло.

- Вы неосторожны, мистер Бастейбл, - заметил он. - Так у вас на солнце
спина сгорит. Пойдите-ка переоденьтесь.

- Слушаюсь, сэр.

Оставив механика присматривать за грузом, я поднялся на мостик, а
оттуда прошел к своей каюте. В коридоре было невероятно жарко и душно,
поэтому все двери были открыты настежь. Проходя мимо каюты пассажиров, я
бросил внутрь взгляд, но шаг не замедлил - не мог же я, в самом деле,
стоять и глазеть на них... хотя, признаться, искушение было велико.

Переступив порог своей каюты и заперев дверь, я сел на нижнюю койку,
медленно достал из кармана газету... и вздрогнул.

В пассажирской каюте находились двое - мужчина и женщина. Женщину я не
знал, но вот лицо ее спутника мне было хорошо знакомо. Я развернул газету
и снова посмотрел на анархистов, разыскиваемых в связи с покушением на
сэра Джорджа Брауна. Самые противоречивые мысли теснились в моей голове,
когда я вглядывался в одну из фотографий. Нет сомнений: высокий красивый
мужчина, которого я увидел в пассажирской каюте, - ни кто иной, как граф
Рудольфо Гевара - известный анархист и убийца!

Слезы навернулись на глаза, когда я понял, что все это значит.

Доброжелательный старый шкипер, который произвел на меня впечатление
человека кристальной честности и твердого характера, в чьи руки я
добровольно вверил свою судьбу, на деле оказался распоследним негодяем,
пособником социалистов! Как же я ошибался в нем! У меня было такое
чувство, будто меня предали.

Надо немедленно связаться с властями. Но как покинуть корабль, не
вызвав подозрений? Каждый член экипажа, вплоть до матросов, предан шкиперу
телом и душой. Сомнительно, что мне позволят добраться до иерусалимской
полиции. Но мой долг - попытаться.

В спорах с самим собой, очевидно, прошло немало времени, потому что пол
под ногами вдруг качнулся, и я понял, что "Скиталец" уже отходит от
причальной мачты. Мы плыли в небо, а предпринимать какие-либо действия не
борту корабля, полного опасных фанатиков, которые не остановятся ни перед
чем, чтобы заставить меня замолчать, бесполезно.

Застонав, я прижал ладони к вискам. Каким надо быть глупцом, чтобы
поверить Демпси - бесспорно, тоже члену этой шайки! Как жестоко меня
обманули!

Дверь отворилась так неожиданно, что я чуть не вздрогнул. Это был
Барри. Он дружески улыбался, а я испуганно смотрел на него: сколь умело он
скрывает свое истинное лицо!

- Что случилось, дружище? - мягко спросил он. - Перегрелся на солнце?
Старик послал меня посмотреть, все ли с тобой в порядке.

- Кто?.. - выдавил я. - Пассажиры... Почему они... здесь?

Я ждал ответа, который оправдал бы в моих глазах и его, Барри, и
капитана.

Первый помощник бросил на меня удивленный взгляд.

- Какие? Те, что напротив? Да ведь они старые друзья шкипера.
Корженевский помогает им...

- Помогает?

- Именно. Слушай, тебе лучше прилечь. И не выходи без фуражки не
солнце. Хочешь каплю чего-нибудь крепенького, чтобы придти в себя? - Он
направился к своему шкафчику.

Какое двуличие! Я мог только предположить, что долгая жизнь вне закона
приучает безучастно относиться не только к страданиям, причиняемым другим
людям, но и к разложению собственной души.

Что могу я противопоставлять людям, подобным Барри?

КНИГА ТРЕТЬЯ. ОБРАТНАЯ СТОРОНА МЕДАЛИ, ПОЯВЛЕНИЕ

НЕБЕСНОГО ПОЛКОВОДЦА И УХОД ПУТЕШЕСТВЕННИКА ВО ВРЕМЕНИ

1. ГЕНЕРАЛ О.Т.ШОУ

Лежа на своей койке и мысленно возвращаясь к событиям последних дней, я
понял, почему Корнелиус Демпси, а позднее и его друзья-анархисты решили,
будто я их единомышленник. С их точки зрения моя стычка с Эганом явилась
своего рода протестом против американских властей. Мне неоднократно
делались различные намеки, а я, неверно истолковав их, позволил втянуть
себя в эту грязную игру. "Оба мы отверженные", - говорил капитан
Корженевский. Только теперь до меня дошел истинный смысл его слов. Капитан
полагал, что я одного с ним поля ягода! Социалист! Или даже анархист!..

Однако затем я пришел к выводу, что создавшаяся ситуация как нельзя
лучше отвечает моим намерениям. Я могу обелить свою честь, поскольку любой
позор забывается, и вернуться к полюбившейся работе. Ведь никто меня не
подозревает. Все на "Скитальце" думают, что я такой же бунтарь, как они
сами. И если мне удастся каким-то образом захватить управление кораблем и
повернуть к британским берегам, я смогу отдать преступников в руки
полиции. Я стану героем (хотя к почестям не стремлюсь), и мне наверняка
предложат вернуться в полк.

Но потом перед моим внутренним взором встало лицо Корженевского, и я
почувствовал укол совести. Неужели я предам этого человека? Человека,
который помог мне? Который на первый взгляд казался таким порядочным?..
Сердце мое окаменело. Вот почему Корженевский ухитрялся так долго
оставаться на свободе - он _казался_ порядочным. Дьявол! Сколько людей,
столкнувшихся с этим негодяем, было обмануто, подобно мне?