Чтение 20–й страницы книги ~Два шага до горизонта~

- Больно ты скор, - раздался со стороны старческий,
скрипучий голос. - Раз мечом помахал, так сразу возомнил
себя героем. А я тебе скажу, порою слово может оказаться
покрепче стали. Давно ты слышал в последний раз, чтобы кто-
нибудь открыто выступил в защиту отступников? Или хоть слово
сказал против учения Сирха?..

Бородач ничего не ответил.

- Вот то-то! - споривший с ним приподнялся со своего
места, и Граис смог рассмотреть лысого старика с запавшим
ртом. - Почему, по-твоему, преследуют отступников? Да
потому, что протест в душах людей для империи страшнее, чем
открытый бунт, который легко можно подавить силой оружия!..
Что, кстати, и случилось с тобой, Грудвар... Или нет?

- Ты хотел поднять бунт против империи? - удивленно
глянул на бородача, которого старик назвал Грудваром, Граис.

- Нет, - смущенно мотнул головой тот. - Какой там
бунт... Так...

- Разбойник он, - громко произнес старик.

- А хоть и разбойник! - крикнул, повернувшись в его
сторону, Грудвар. - Что с того? Я ведь не йеритов грабил! Мы
со Слимом, - бородач кивнул в сторону сидевшего рядом с ним
грушеголового, - пытались захватить караван с
продовольствием, отправленный наместником в Кахим!

- Вдвоем? - изумился Граис.

- Десять нас было, - помрачнев, ответил Грудвар. -
Остальных убили. Бариин только вчера умер от ран в этой
камере...

- Что вам - за целый караван, что мне - за авоську с
едой, - приговор будет один, - хихикнул старик.

- Как это, за авоську с едой? - удивленно спросил
Граис.

- А вот так, - развел руками старик. - Хотел отнести
своему сыну поесть, а меня по дороге схватили и приволокли
вот сюда.

- Начал рассказывать, так говори все до конца, -
обращаясь к старику, сказал Грудвар.

- А мне скрывать нечего, - ответил старик. - Мой сын
тоже из отступников. После того, как его приятелей
арестовали и выслали на соленые земли, он сам из Халлата
ушел. Скрывался у пастухов, а я ему время от времени относил
поесть.

- Если твой сын просто отступник, почему же ты ждешь
суда наместника? - снова удивился Граис.

- Кто-то из соседей донес, что сын его прячется не у
пастухов, а ушел к вольным, - объяснил Граису приятель
Грудвара Слим.

- К вольным? - все больше удивляясь, переспросил Граис.

О вольных упоминал вчера в разговоре с ним и Фирон.
Однако в памяти ксеноса не содержалось никакой информации,
хоть как-то связанной с понятием "вольные".

- Да, приятель, - похлопал Граиса по плечу Грудвар. -
Видно, далеко от Йера ты странствовал. Вольные - это и есть
те самые бунтовщики, про которых твердят на каждом углу. Мы
с приятелями тоже собирались к ним податься, да только
дорогу отыскать не сумели.

- Так значит, открытое сопротивление империи уже
существует? - обращаясь одновременно ко всем, находящимся в
камере, спросил Граис.

Он все еще не мог прийти в себя от изумления. Неужели
подобная информация могла пройти мимо внимания работающих на
Тессе-3 наблюдателей?

- Да какое там сопротивление, - поморщился старик. -
Просто кучки людей, прячущихся где-то в горах. По большей
части беглецы с ониксовых копей, отступники да прочий сброд,
объявленный в розыск. А то и настоящие бандиты.

- Полегче, старик, - одернул его Грудвар. - Этот
"сброд", как ты его называешь, когда-нибудь освободит Йер от
деспотии империи!

- Да? - саркастически усмехнулся старик. - И когда же,
мил человек, это случится?

- Как только вольные накопят достаточно сил для
решительного удара, - ответил Грудвар.

Однако Граис заметил, что уверенности в его голосе
значительно поубавилось.

- Так значит, вольные пока еще не выступают открыто
против империи? - спросил Граис у Грудвара.

- Порою нападают на караваны, - ответил тот. - На
небольшие отряды имперских солдат. Но главным образом
собираются с силами.

- Они еще двести лет будут собираться, - ехидно заметил
старик. - Откуда им взяться-то, силам этим? Для того, чтобы
воду собрать, и то бочки нужны.

- Ох, старик, - строго покачал головой Грудвар. -
Договоришься ты... Нам ведь вместе на ониксовых копях кайлом
махать...

- А ты меня не пугай! - бодро ответил Грудвару старик.
- Я-то жизнь свою прожил! А вот тебе на ониксовых копях жить
останется всего пару месяцев!

- Я слышал, что ониксовые копи были закрыты, - сказал
Граис. - Месторождение истощилось, и добыча камней сделалась
дороже, чем даже невольничий труд.

- Снова открыли, - ответил Грудвар. - Начали копать
глубже. Говорят, что теперь шахты доходят почти до самого
огня земных недр. Поэтому и мрут там люди, как мигаты
осенью.

- Пока есть империя, найдутся и бунтовщики вроде тебя,
Грудвар, - снова усмехнулся старик. - Которым не терпится в
эти самые шахты.

- Ну что ты с ним будешь делать? - обреченно посмотрел
на Граиса бородач. - Так и балабонит весь день. Словно
самого его завтра поутру домой отпустят.

- А может, и отпустят! - снова встрял в разговор
старик. - Вот вернется наместник, он с моим делом в момент
разберется...

Речь его, грозившую затянуться, прервал сухой,
надсадный кашель, раздавшийся с кучи соломы, лежащей возле
дальней от двери стены, прямо под узкой, выходящей на
тюремный двор, щелью. Человек кашлял мучительно и долго,
взахлеб, не останавливаясь.

- Снова у Митея приступ, - тяжело вздохнул Грудвар.

Старик, подавшись в сторону больного, пытался как-то
облегчить его страдания. Но, как мог заметить Граис, все его
действия сводились только к уговорам и попыткам удержать
руки страдальца, которыми тот рвал у себя на груди рубашку.

Поднявшись на ноги, Граис подошел к старику и опустился
- колени возле несчастного Митея.

Больной был в беспамятстве. Голова его, с закатившимися
глубоко под веки глазами, была запрокинута назад. Из угла
рта стекала слюна. На впалых щеках горели алые болезненные
пятна.

Граис приложил ладони к узкой, впалой груди
несчастного. Затем быстро надавил пальцами несколько
активных точек на шее. Больной затих, тяжело, надсадно дыша.

- У него астма, - сказал Граис. - Следующий приступ он
может не пережить. Ему нужен свежий воздух.

- Где ж его взять? - проворчал старик.

- Тогда дайте воды, - потребовал Граис.

- Нет воды, - ответил подошедший к ним Грудвар. - Воду
дают только по полкружки утром и вечером.

Только теперь Граис понял, какую услугу оказал ему
шалей, заставив напиться вволю прежде, чем затолкнуть в
камеру. В маленьком, душном помещении, разогретом, как
коптильная печь, жажда являлась дополнительным средством
истязания заключенных.

- Нужно сообщить охранникам, что в камере больной, -
сказал Граис, взглянув на Грудвара. - Наверное, его можно
перевести в другое, более подходящее для него помещение.

- Ты что, смеешься, - мрачно глянул на Граиса бородач.
- Да Митея затем и засунули в эту камеру, чтобы он скорее
концы отдал.

- В чем его вина? - Граис переводил взгляд с одного
обитателя камеры на другого. - Он тоже бунтовщик?

- Если бы, - горько усмехнулся старик.

- Митей неохотно рассказывал о том, за что здесь
оказался, - медленно, как бы раздумывая, стоит ли
продолжать, произнес Грудвар.

- Ну так и ты помалкивай, - проворчал старик.

- Да, какая теперь разница, - махнул рукой Грудвар. -
Бедолаге теперь одна дорога - к Поднебесному.

- Так что же такое ужасное он совершил? - снова спросил