Чтение 20–й страницы книги ~Пистолет с музыкой~

- Я всегда считал, что кукол не учат. Просто дергают за нити.

- О! Это не совсем верно, мистер Меткалф. Джой далеко не кукла, да и я
предпочитаю быть кем-то посложнее кукловода. Ну, например, катализатором.

Он умел говорить - и это в наши дни, когда умеющих говорить почти не
осталось. Я и сам умею говорить, но меня обязывает профессия. Фонеблюм
занимался этим из чистой любви к искусству.

- Меня мало интересует, кем вы предпочитаете быть, - сказал я. - Вы
послали Джоя заставить меня отказаться от расследования. Я заработал себе
на этом сломанный зуб.

- Мне казалось, такие вещи входят в вашу профессию.

- Из этого не следует, что я должен их любить. Вы хотите, чтобы я
отказался от дела. Почему?

- Меня совершенно не заботит это дело. Вы огорчаете людей, о которых я
забочусь, поэтому я и прошу вас остановиться.

- Люди, о которых вы заботитесь. Кто они?

- Доктор Тестафер, Челеста Стенхант и дети с Кренберри-стрит.

- В настоящий момент на Кренберри-стрит только один ребенок, Фонеблюм,
и тот котенок. Люди, о которых вы, по-вашему, заботитесь, - это та самая
компания, что меняется в лице при одном упоминании вашего имени.

Это немного укоротило его. Его брови сомкнулись и скептически
приподнялись на обширном лбу - похоже, в условиях, когда остальная часть
тела остается инертной, они компенсируют это своей экспрессией. Он поднял
свой стакан и отпил, обдумывая ответ.

- Моя жизнь сложна, - пожаловался он. - Инквизиция отняла у меня
большую и любимую часть моей собственности. Вся моя жизнь прошла в отрыве
от общества. Я изо всех сил стараюсь сохранить хрупкие связи между тем,
что было, и тем, что стало, но - увы! - часто мне это не удается." - Он
прикрыл глаза, словно от душевной боли.

Актер из него был никудышный. Из меня тоже не ахти какой, но из него -
совсем никуда.

- Доктор Тестафер назвал вас гангстером, - сказал я. - Он ведь тоже
немолод...

- Доктор Тестафер может не принимать мое участие, - сердито перебил он,
- но, поверьте, он живет только благодаря моей любезности.

Я забросил крученый мяч.

- Я был там сегодня вечером. Кто-то зарубил его овцу.

Фонеблюм встрепенулся. Он выпрямился и отставил стакан.

- Не беспокойтесь, - утешил я его. - Они повесят это на Энгьюина. На то
есть приказ.

- Вы теряете клиента, - заметил он.

- Именно так Возможно, цели у вас и у Отдела полностью противоположны,
но, с моей точки зрения, и вы, и они в выигрыше оттого, что его
подставили.

- Я никогда не встречался с Энгьюином.

- И не встретитесь. Его время вышло. Вы с Отделом пируете за его счет.

- Тогда позвольте спросить, какой вам смысл продолжать расследование?

- Я любопытен. Я вижу, что обвинение шито белыми нитками. И если я
найду, за какую нитку потянуть, все это может обрушиться на вас.

- Прекрасное сравнение. Желаю вам удачи. Уж не думаете ли вы серьезно,
что Отдел заинтересуется вашими подозрениями после того, как сам закрыл
это дело? Кстати, как у вас с кармой?

- Моя карма вас не касается. Мне хватит.

- Ну-ну. - Он снова взял стакан и философски вздохнул - он мог себе это
позволить. - Вы напоминаете мне меня самого. Таким, каким был когда-то.
Даже сейчас мы не очень отличаемся друг от друга. Оба нетерпеливы - только
вы еще и упрямы. Никакой гибкости. Компромиссы ведут к силе, к власти. А
ваш характер не доведет вас до добра.

- Но ведь не я живу под землей, Фонеблюм.

- Вот-вот. Очень вы любите рычать. Это пугает.

- Мне не нужно рычать, чтобы запугать Челесту Стенхант, - возразил я. Я
хотел вернуть разговор ближе к делу, к уликам, если их можно так назвать.
- Она панически напугалась, приняв меня за одного из ваших парней. Что вы
имеете против нее?

- Вы неправильно понимаете наши взаимоотношения. Я познакомил Мейнарда
Стенханта с его будущей женой. Можно сказать, их союз - моих рук дело.
Челеста очень забывчива, но обязана мне многим, и, надеюсь, она еще
вспомнит об этом.

- Творение ваших рук под конец никуда не годилось. Стенхант нанимал
меня следить за Челестой, когда она сбежала на Кренберри-стрит.

- Да, - мрачно согласился он. - Она такая. Нам все время приходилось
приглядывать за ней.

- Пэнси Гринлиф - ее подружка?

Его брови почти завязались в узел.

- Нет, нет. Ничего такого. Просто друг семьи.

- Еще один друг, живущий только благодаря вашей любезности?

- Как вам будет угодно считать.

- Ну, малютке Пэнси ваша любезность не идет впрок. Я обнаружил ее в
отключке после дозы запрещенного порошка. Чего-то под названием
Вычиститель - для тех, кому недостаточно просто забывать. Если верить
порошечнику, с которым я беседовал, Пэнси чистит свою голову изнутри
словно тыкву на Хэллоуин.

- Ее брат совершил убийство. Я могу понять, почему она хочет."

- Ага, - перебил я. - Кстати, кто снабдил ее этим зельем?

- Вы меня в чем-то обвиняете?

- Как вам угодно считать.

Он улыбнулся и отпил еще из своего стакана. Я использовал паузу, чтобы
распрямить спину и перевести дыхание. Мне это было очень кстати. Я не
привык к встречным расспросам. Вдобавок я ощущал себя неуютно в этом
подземном доме. Я вспомнил о кенгуру и вонючем парне, ожидающих в ярко
освещенной бетонной камере, и подумал, так ли легко будет выбраться из
этой дыры, как я попал внутрь.

- Я не нюхаю порошок, - заявил Фонеблюм, сделав еще глоток. - Тем более
не поставляю его. Мне не первый год известно про пристрастия Пэнси. Жаль,
конечно, что она села на иглу, но я знаю, что не в силах остановить это. А
вы нюхаете? Сам я никогда этого не понимал.

- У меня есть состав на случай необходимости. - Я выругал себя за то,
что сказал это, будто оправдываясь.

- Отдел и изготовление порошков для меня почти одно и то же, - сказал
он. - Порошок - это средство контроля над людскими массами. Он
ограничивает их способность к сопротивлению, вы со мной не согласны? Вам
кажется, что вы одиночка, борец за истину в мире лжи, и тем не менее сами
покупаетесь на самую страшную ложь. Вы втягиваете ее носом и позволяете ей
попадать в вашу кровь.

- Пошли вы знаете куда?

- Фу!

- Давайте поговорим о деле, - сказал я.

Инициатива в разговоре безнадежно от меня уплывала. Кроме того,
Фонеблюм напомнил мне о том, что мне не помешало бы принять
понюшку-другую, хотя я не видел для этого подходящей поверхности.

- Вы знакомы с Пэнси несколько лет. Кто отец ребенка?

- Не имею ни малейшего представления.

- Кто заплатил за дом? Это ведь дорогой район.

Он снова вздохнул.

- Вы заставляете меня касаться не самых приятных подробностей, мистер
Меткалф. В свое время Пэнси Гринлиф работала на меня. Я помог ей
приобрести недвижимость на Кренберри-стрит два с половиной года назад.

- Два с половиной года назад. Как раз тогда Челеста вышла за Стенханта.

- Правда? Как занятно.

- Ага. Занятно. Челеста с Пэнси уже тогда были подругами?

- Я рекомендовал Пэнси на работу в офисе Мейнарда, - объяснил Фонеблюм.
Это начинало смахивать на импровизацию, но его искусство рассказчика
компенсировало логические погрешности. - Тогда это не получилось, однако
женщины остались дружны.

- Несколько лет назад офис не принадлежал Мейнарду Стенханту, -
поправил я. - Он принадлежал доктору Тестаферу. Насколько я понял, вы
помогли в этой передаче.

- Разумеется.

- Какое вам дело до их практики? Что вы с этого имели?

- Я пользуюсь услугами врачей, - ответил он.

Я ждал, что он продолжит, но он молчал.

Я допил стакан и поставил его на пол между нашими ногами.

- Вы говорили о детективе, который понял намек лучше, чем я.

- После того как вы отказали Мейнарду в услугах, он обратился ко мне,
чтобы я нашел ему кого-то для слежки за Челестой. Я нанял другого
специалиста, чтобы тот начал с того места, с которого ушли вы. Мейнард
предоставил выбор мне: после неудачи с вами сам он не хотел видеться с
новым детективом, так что я ему в этом помог.

- Как его зовут?

- У меня есть подозрение, что вы собираетесь побеспокоить его.

- Совершенно верно.

- Видите ли, он занимался делом совсем недолго. Его уволили за шесть
дней до убийства.

- Отлично. Так как его зовут?

Толстяк хихикнул.

- Не вижу, с чего бы мне называть его вам.

- Очень просто. Я так и так узнаю. Или вы сами назовете его, или мне
придется побеспокоить ваших протеже.

- Отлично. Знаете, мне даже нравится оставлять вас в убеждении, будто
ваши угрозы меня трогают. Нет, вы мне решительно симпатичны. Его зовут
Уолтер Серфейс. Но вы обнаружите, что ему ничего не известно.