Чтение 20–й страницы книги ~Покаяние пророков~

- Ничего.

- Да, я знаю, у вас были натянутые отношения... Но профессор сильно изменился.

Похоже, телефон опять не отвечал. Светлана Алексеевна вызвала секретаря и попросила связать ее с Ровдой.

- Факс из приемной Шашерина, - доложил тот. - Совещание в тринадцать тридцать.

- Меня не будет, - проговорила она задумчиво и подождала, когда секретарь закроет дверь. - У Барвина была личная причина не пускать нас в закрытые фонды. Мы случайно обнаружили документ, проливающий свет на некоторые тайные дела академика. Его предшественник имел доступ к архивам... В общем, занимался изъятием компрометирующих материалов на высокопоставленных деятелей коммунистической элиты. И совершил обыкновенное воровство - вынес из хранилища масонский атрибут, некогда принадлежавший знаменитому Сен-Жермену. Вещица уникальная, оценивается в несколько миллионов долларов. По каким-то оперативным соображениям в закрытых архивах умышленно скрывают некоторые драгоценности, документы. Прячут от глаз музейщиков и общественности... Воришку схватили и тут же расстреляли, хотя краденого не нашли. Слишком много видел и знал... А символ розенкрейцеров попал в руки академика и до сегодняшней ночи находился у него. Как вы думаете, кто его получил по наследству?

- Не имею представления, - в бороду пробубнил Космач.

- По нашим данным, профессор Желтяков. Только он входил и выходил через черный ход.

- Значит, вы проворонили несколько миллионов.

- Но кое-что выиграли, Юрий Николаевич, - с гордостью произнесла она. - Сейчас другое время. Еще недавно все было иначе. В разгар нашей войны с ЦИДИКом мы без всякого согласования отправили официальное письмо с предложением добровольно сдать государству незаконно присвоенную драгоценность. Тогда еще был дух романтизма, жаждали рыцарского поединка... В результате нас разогнали, точнее сказать, перевели на нелегальное положение, в котором находимся и сейчас. А в качестве отступного, через третьих лиц, премьер распорядился безвозмездно передать на Запад масонский архив. Но ему и это не помогло, отправили заседать в Думу...

- Я слишком далек от ваших войн...

- Если бы все были так далеки! - Она засмеялась. - Мы еще не можем до конца оценить, какую гору вам удалось сдвинуть прошлой ночью. Никто не ожидал!.. Утром премьер смотрел видеозапись и хватался за голову. Только не поняла, от ужаса или от восторга, - старый дипломат... И хорошо, что вас не было в кадре.

- Вы еще не изжили романтизм. У Василия Васильевича другое мнение...

- Сказать откровенно, сейчас все зависит от премьера, - почему-то шепотом произнесла Светлана Алексеевна. - Мне кажется, он человек самостоятельный и решительный... Не знаю, что будет дальше, но сегодня дал добро. Под впечатлением увиденного. Мы начинаем реализацию программы, в связи с которой нам и пришлось обратиться к вам, Юрий Николаевич. Скажу сразу: вы и тут сыграли ведущую роль. Первым толчком послужила ваша диссертация, неожиданная, новая и убедительная концепция. Смена элиты! Да! Да, только это могло разодрать Россию. Церковная реформа лишь партитура для одного инструмента... Мы даже нашли некоторые подтверждения ваших выводов... Вам интересно узнать, какие?

- Я это давно пережил, - отозвался Космач.

- С вами трудно разговаривать, - вдруг искренне призналась она. - Все время боюсь выглядеть смешной!.. Но позвольте изложить суть дела, а если появятся вопросы, сомнения, мы все обсудим.

- Ради бога...

- Работать в этом направлении мы начали пять лет назад, - неожиданно жестко начала она, может, для того, чтобы не показаться смешной. - По известным обстоятельствам, в закрытом режиме. Нас интересовали документальные свидетельства о процессе накопления и передвижения ценностей, сосредоточившихся к концу шестнадцатого века в Александровской слободе. Подобных исследований никто никогда не проводил. Мы проанализировали около семидесяти тысяч всевозможных источников, прямых и косвенных. Проследили судьбу многих более или менее известных изделий из драгоценных металлов и камней. Что, кому и когда было подарено, что принято в качестве даров, подношений, приданого. Где и что добыто в качестве трофеев в войнах, карательных походах опричнины и так далее. И сопоставили с тем, что известно на настоящий момент, что когда-то появлялось на рынках, аукционах либо находится в частных коллекциях. Скажу вам, результат был получен потрясающий...

Узнать, что это за результат, Космачу так и не удалось, потому что в кабинет вошел секретарь с телефонной трубкой в руках. Светлана Алексеевна медленно встала, взяла трубку и тут же скрылась в боковой комнате, а секретарь как ни в чем не бывало составил на поднос чашки, сахарницу, вазу и стал ждать.

Она вернулась минуты через две, уже в образе настоящего генерала.

- Объявите режим охраны и секретности по второй категории, - распорядилась жестким, отрывистым голосом. - В дополнение к этому выключить все компьютеры, отсоединить от телефонных сетей. И еще...

Светлана Алексеевна вдруг задумалась, нашла сигареты и теперь ощупью искала зажигалку.

- Что еще? - напомнил секретарь, делая пометки в блокноте.

- Пошлите Назарова в Строгино. Пусть проверит, где этот скульптор.

- Извините, какой скульптор?

- Фамилию выясните. Он снимал посмертную маску с академика Барвина.

- Сделаем.

- Да, вот что! - Она наконец-то нашла зажигалку и прикурила. - Всем сотрудникам управления я запрещаю пользоваться сотовой связью, как в служебном порядке, так и в частном. Использовать только защищенную связь. Мой приказ объявить немедленно. И вообще... Соберите все мобильники и на помойку!

Секретарь молча удалился, а Светлана Алексеевна пружинисто села в свое генеральское кресло.

- Юрий Николаевич, я вас никуда не отпущу. По крайней мере, в ближайшие два дня, пока не прояснится ситуация.

- А что стряслось? - спросил Космач.

- Я говорила вам. Вчера вечером убрали Копысова, сегодня утром - секретаршу академика...

- Хотите сказать, я буду третьим?

- Третий уже есть. Час назад на конспиративной квартире нашу сотрудницу обнаружили мертвой. Имитация самоубийства, будто бы забралась в ванну и вскрыла вены... Та самая аспирантка Лена.

- Да, больше мы с ней не встретимся, - проговорил Космач, ощущая озноб.

- Не встретимся? Вы хотели с ней встретиться?

- Она хотела... Но почему вы решили: имитация? На самом деле в квартире было очень тяжело, иногда жженой серой пахло. Она выглядела не лучшим образом, так что вполне возможно...

- Нет, невозможно! - перебила Светлана Алексеевна. - Невозможно... Вы ее плохо знаете. Человек потрясающей выдержки!.. Это убийство, я не сомневаюсь. Могли выследить только через мобильный телефон. Эта дрянь работает как подслушивающее устройство и радиомаяк... Вот что! Сейчас ступайте в свою комнату. Потом мы переправим вас в надежное место.

- А что если о своей безопасности я позабочусь сам? - предложил он.

- Да вы просто не представляете, что происходит! - вдруг визгливо прокричала она. - За вами идет настоящая охота! Вы это понимаете?

Помедлила немного и вызвала секретаря. Тот без слов взял шубу Космача и застыл у порога.

- Простите меня, - повинилась она. - Очень трудный день... Идите. И прошу вас, позаботьтесь о безопасности вашей боярышни. Только вы можете сделать это.

Секретарь отвел его в ту же комнату, где Космач был утром, но дверь не запер. В глаза сразу же бросились изменения: на столике появились телефон и толстый справочник. Конечно, было бы неплохо позвонить Коменданту и выяснить обстановку, но хоть на арамейском говори, сам факт звонка станет доказательством, что Вавила осталась в Холомницах.

Вероятно, охота действительно началась, только не за Космачом, а за ней...

Весь остаток дня и вечер он просидел один, если не считать молоденькой официантки, принесшей сначала обед, а потом ужин. Поздно вечером дверь распахнулась, и на пороге оказался Ровда, изрядно постаревший, погрузневший и будто убавивший в росте. Некогда деятельный и властный декан стал улыбчивым, немного вальяжным и демократичным, и только угольная насечка на лице выдавала прошлое.

Сергей Иванович достал из пакета водку, закуски в пластиковых тарелках, апельсины и яблоки - словно в палату к больному пришел с передачей. И, кажется, куда-то спешил.

- Ну что, выпьем за встречу по русскому обычаю?

- Я бы лучше выпил на посошок, - безрадостно сказал Космач.

- Ты особенно не торопись. - Ровда поднял рюмку. - Вернуться назад и опять сесть по горло в дерьмо всегда успеешь. Давай, я рад тебя видеть!

Космачу никогда не приходилось сидеть за одним столом с деканом, в ту пору он был очень высоко от МНСа, чуть ли не с неба взирал, и такое пошлое дело, как выпивка, даже не подразумевалось. Это можно было с Данилой на кафедре раздавить бутылочку на двоих, посидеть и поговорить за жизнь. Причем в великой тайне от того же Ровды, который был еще членом парткома и блюл на факультете пуританскую нравственность.

- Я тебе должен сказать определенно, как мужик мужику, - даже в новой ипостаси Сергей Иванович не растратил шахтерской прямоты, - от таких предложений в наше время не отказываются. Особенно в твоем положении.

- Положение у меня прекрасное, - не согласился Космач, с первого момента встречи ощущая желание сопротивляться. - Прежде всего, я вольный, независимый человек. И меня это устраивает.

- А кому она нужна, твоя независимость? - с партийной въедливостью спросил Ровда. - Тебе лично? Может быть... Сидя в своей деревне, ты хоть заметил, что произошло со страной? С великой державой, которую демократы подложили под американцев? Заметил, как о нас вытирают ноги?

Раньше декан с таким же напором клеймил низкую успеваемость, лодырей и пьяниц на факультете, и речи его всегда звучали убедительно. Сейчас Космач услышал фальшь: Ровда был слишком холеным и вальяжным, чтоб искренне переживать положение государства. Такими словами сейчас оперировали голодные, но патриотически настроенные старухи с плакатами.

Он не делал пауз, должно быть, не хотел никакой полемики, и продолжал рубать уголек.

- Раздумывать у тебя времени нет, уже завтра надо начинать работать. Вопрос с жильем решен. У нас на балансе есть несколько коттеджей в ближнем Подмосковье, буржуйский поселок... Да ты сегодня утром был там! Рядом с Даниленко будешь жить. Охрана, дворник, домработница, персональная машина с водителем - все оплачивается управлением. Я бы тебя сейчас свозил и показал, но объявлена вторая категория, никаких передвижений в темное время суток. Через день снимут, вместе поедем.

Ровда разлил водку, сдернул пленку с тарелки, сунул пластмассовую вилку Космачу.

- Ты упрямый, если не сказать упертый. Это мне нравится. Мы с тобой сработаемся, Юрий Николаевич. Давай!

Космач расправил усы, выпил и взял яблоко.

- Сергей Иванович, я дам согласие сейчас же, если вы ответите на простой вопрос...

- Ну? - поторопил тот. - Говори.

- Вы с Даниленко знали, где я живу, в каком положении. Если не ошибаюсь, негласно наблюдали за мной, чем я занимаюсь, кто ко мне приходит...

- Верно, присматривали. Потому что мы людей с улицы не берем.

- Моя диссертация попала к вам года три назад, если не больше... Почему же предложение сделали сейчас, когда я приехал в Москву?

- Ты что, не догадываешься?

- Что мои догадки? Хотел бы услышать от вас.

- Это для тебя принципиально?

- Сами говорите - упертый.

- Есть несколько причин, - Ровда оставил шахтерскую прямолинейность и начал взвешивать слова, - которые благополучным образом связались воедино. Наконец-то бог прибрал... совесть нации - это раз. Второе, тебе удалось... хотя бы на время вывести ЦИДИК из большой игры. Оказал неоценимую услугу... Ну и в-третьих, не скрою, все это понравилось премьеру.

- И это все?

Сергей Иванович мгновение колебался, однако сказать больше не посмел, прикрылся грубостью.

- Тебе чего еще надо? Что ты ждешь? Чтоб премьер пришел уговаривать?

- В таком случае пьем на посошок! - Космач сам налил водки. - Счастливо оставаться, как говорят.

Выпил и вылез из-за стола, оставив гостя одного.

- В чем дело, Юрий Николаевич?

- Я тут на одного человека погрешил... Подумал, Наталья Сергеевна работает на Цидика. А она всегда была вашим вассалом. Потому и карьеру сделала...

- Этого я скрывать не собирался... Но при чем здесь Наталья Сергеевна?

- Когда вам понадобилась моя диссертация, она явилась ко мне и уговорила поехать в Москву, вроде бы с академиком договорилась. Не шуба, так точно бы почки отбили в милиции.

- Ты что, думаешь, это сделал я? - Бывший шахтер взбагровел.

- Если не вы, то кто-то из вашей команды. Ровда хотел спросить, кто, но удержался в последний момент, отбоярился:

- Мы от идиотов не застрахованы!

- Ладно, я не о том. Дело прошлое, бока зажили, уже забыл... Но ведь она второй раз заманила меня в Москву. Будто бы к умирающему академику, а на самом деле к вам.

Ровда пошел на уступку.

- Если быть откровенным, то Барвин действительно просил тебя приехать. Факт неожиданный, но это факт. Мы воспользовались случаем. А как с тобой иначе?

- И опять не это главное, - осадил его Космач. - Наталья Сергеевна сообщила, что ко мне пришла Вавила Углицкая. Верно? А пришла, потому что в Полурадах вашего казачка, засланного от моего имени, посадили в сруб и не знают, что с ним делать. Вот после этого и решили предложить работу. А вы мне что-то про ЦИДИК, про премьера... Сказали бы сразу, что вам нужен не я, а она.

Сергей Иванович выслушал спокойно и стал задумчив. Выпил рюмку водки, откинулся на спинку стула.

- Да, мы видим, как стареем сами, но не замечаем, как растут дети и ученики... Юрий Николаевич, ты должен понять, есть внутренние служебные секреты. Не я это придумал! А что касается Углицкой... Ее появление - это счастливое совпадение. Я хорошо все помню... Она произвела тогда сильное впечатление... Кстати, ты так и не позвонил ей?

- Странники не пользуются мобильниками, - съязвил Космач. - Говорят, эти блага цивилизации имеют натуру весьма подлую...

- Вавила Иринеевна сейчас находится в Холомницах, - уверенно заявил Ровда. - Может быть, ты не знаешь... Она никуда не ушла. Или уходила и вернулась. Но не волнуйся за нее, мы взяли деревню под негласную охрану. Светлана Алексеевна настояла. Волосок не упадет.

- Спасибо! - Космач потряс его руку. - От всего сердца! Только напрасно хлопотали. Ну что, на посошок пили, давай теперь стременную, и я пошел. Или мне отсюда не выйти?

- Юрий Николаевич, ты выйдешь, но только на работу.

- Даже под пистолетом не пойду.

Ровда подумал, взвесил что-то и вздохнул.

- Ладно, открою служебную тайну... В Москве и Петербурге существует некая организация, связанная с аристократическими кругами. Ни у кого не вызывала особого интереса, считалось, один из бывших дипломатов нашел себе забаву, чтоб коротать пенсионное время. На самом деле там варилась серьезная каша. Оказалось, твоя диссертация послужила им толчком к созданию законспирированной монархической партии. С новой концепцией Третьего Рима и Третьей династии. Весьма успешно обрабатывают мозги и тут, и на Западе. Истинных целей никто не знает, но ставку делают на библиотеку Ивана Грозного как символ Третьего Рима и на его мифическую казну, якобы вывезенную из Углича. На первый взгляд, полный бред и авантюра. Но выясняется, что Ватикан давным-давно ведет тайный розыск библиотеки в нашей стране и тоже называет ее символом Третьего Рима. А кто владеет им, тот владеет миром. Последнее время монархисты сильно активизировались. Ты сам видел, господин Палеологов явился к умирающему академику.

Представь себе, что будет, если их партия выйдет из подполья с этим символом.

- Не выйдет, - усмехнулся Космач. Ровда будто не услышал этого.

- Премьера лихорадит от одной мысли... В общем, ты займешься этой проблемой.

- Пусть премьер успокоится, библиотеку никто не найдет.

- Ты все понял, Юрий Николаевич?

- В общем, да. Только одна просьба.

- Говори.

- Даже заключенным полагается прогулка. Хоть на полчасика бы на воздух? Засиделся я в помещениях, развеяться бы, погулять, подумать?

- Ну что дурака-то валяешь? - Ровда чокнулся с ним и выпил. - Гуляй хоть всю ночь. Только по территории части и в сопровождении телохранителя. Но это в целях твоей же безопасности. Ты пока не знаешь обстановки и что значит вторая категория охраны.

- Значит, есть и третья?

- Есть первая, когда мы все сидим в подполье, - проворчал Сергей Иванович, натягивая куртку. - Как в оккупированной стране...

Проводив его, Космач выждал четверть часа, после чего снял пиджак, отпорол подкладку, из-под нее достал паспорт, разогнул скрепки, корки снял, изорвал и бросил в унитаз, спустив воду. Листы же разделил на две части и вместе с билетом на самолет засунул между тканью и ватными подплечниками. Деньги распихал в лацканы с тыльной стороны, а записную книжку пролистал и с сожалением тоже отправил в унитаз. Оставалось еще не прочитанное письмо Цидика к профессору Желтякову. Космач разрезал конверт, достал лист бумаги, сложенный вдвое. Текст был старомодный, но лаконичный и емкий, да и почерк больного академика вполне разборчив.

"Брат мой, Герман Лаврентьевич, - писал Барвин. - Имею честь представить моего ученика Юрия Николаевича Космача. Не оставь сего отрока без твоего благосклонного участия и наставления, ибо он заслуживает нашего внимания. Считай, это моя последняя воля. Барвин".

Ниже была его характерная, известная по публикациям, роспись и дата, совпадающая с датой смерти.

Еще не зная содержания, он хотел уничтожить это письмо в любом случае, но когда прочитал, заколебался: во-первых, это был документ, подтверждающий, что "совесть нации" могла, мягко говоря, кривить душой, называя Космача учеником. Во-вторых, Цидик, по сути, выдал ему мандат, с которым будет довольно легко найти загадочную личность Желтякова.

И наконец, кем бы ни был академик, это письмо уже исторический документ, последний автограф...

Он долго искал место, куда бы спрятать письмо, пока не остановился на брюках. Осторожно подрезал корсажную ленту на поясе, сложил конверт в несколько раз, промял сгибы ложкой и запихал поближе к спине. Потом оделся, проверил, не хрустит ли где бумага, охлопал плечи и лацканы - при поверхностном обыске вряд ли найдут.

В двенадцатом часу он решил, что самое время для прогулки перед сном, надел шубу, взял шапку и вышел в коридор. Охранник в черной форме стоял на лестничной площадке, как влитой, автомат на шее, руки на автомате - фашист.

- Пойдем погуляем? - предложил Космач.

Вероятно, Ровда сделал соответствующее распоряжение, часовой слова не сказал, снял с вешалки пуховую куртку и жестом указал на ступени, мол, иди вперед.

Вышли через подземный гараж, встретив по пути еще один пост, у въезда. На улице было тепло, под ногами чавкало, с крыш капало, а с танковых башен сползали шапки снега. Поскольку Космач оказался направляющим, то шел куда хотел, охранник следовал в трех шагах сзади. Однако скоро выяснилось, что ходить можно лишь там, где расчищено, в других местах снегу было выше колена. Остановился перед танками, выстроенными по фронту, спросил тоном скучающего обывателя:

- Откуда здесь столько техники? Кладбище!

- Из Германии вывели, - охотно объяснил телохранитель.

- И куда ее? В переплавку?

- Что вы, это новейшие танки, Т-80. Только в Индию продают.

- Сроду внутри не был, - признался Космач. - В Морфлоте служил... Вот бы прокатиться?

- Мечтать не вредно, - многозначительно отозвался страж.

- Да уж...

Миновав ряды ангаров по наезженной дороге, Космач свернул на тропинку, но через сотню метров уперся в трехэтажное здание. Периметр воинской части освещался фонарями и был где-то близко, за складами, но подойти к нему не удавалось. Чтоб не вызвать подозрений охранника, Космач около получаса болтался посреди нагромождения бронетехники, дважды прошел мимо особняка, где располагался ГУРА, прогулочным шагом сходил чуть ли не до КПП. На обратном пути обнаружил дом, в котором было караульное помещение: разводящий повел смену на посты, цепочка из пяти солдат потянулась мимо пустых казарм к ограждению. Сделав небольшой круг, Космач будто бы случайно натолкнулся на ледяную дорожку, накатанную солдатскими сапогами, и когда освещенный забор оказался в двадцати шагах, охранник подал голос:

- Не будем волновать караул, берите левее.

Не оглядываясь, Космач выполнил команду, однако успел заметить, что забор из железобетонных плит, высотой метра два с половиной и по верху обрамлен жидкой спиралью искристой колючей проволоки.

И что еще было полной неожиданностью - часовой по периметру передвигался на лыжах, гремящих по заледенелой лыжне.

После такой прогулки он вообще потерял сон. Тщательный осмотр номера ничего не дал - не оказалось ни одного предмета, который можно приспособить для резки колючей проволоки. Надо было бы успокоиться и отбросить мысль о побеге, по крайней мере отсюда, но он лежал и вспоминал свои инструменты в Холомницах: старые, но мощные ножницы по металлу, доставшиеся по наследству от старого хозяина дома, кусачки, бокорезы... Сейчас бы простые плоскогубцы сгодились! Потом долго и навязчиво думал, где можно их взять, и получалось, всего в двух местах - в гараже, где видел слесарный верстак и шкафы, и еще в танке, где должен быть ремкомплект.

Но люки танков, скорее всего, наглухо задраены, а незаметно найти и взять плоскогубцы в гараже почти нереально...

В половине четвертого утра Космач выглянул в коридор. Фашист маялся на своем посту, боролся со сном и еще с жарой: расстегнул куртку, закатал рукава...

- Может, подышим свежим воздухом? - Космач прихватил шубу. - Почему так топят-то?

Он не собирался бежать, безрассудное желание постепенно угасало, однако когда очутились на улице и порядочно отошли от особняка управления, в голове вновь засвербило, будто в носу перед тем как чихнуть. И все-таки Космач удержался бы, но охранник спровоцировал сам. Он бросил куртку на снег, положил автомат и, сняв черную форму, стал умываться снегом, кряхтел, отфыркивался и будто умышленно подставлял ухо...

От короткого и мощного удара фашист завалился набок и затих, так что добавлять не пришлось. Мгновением позже Космач понял, что сделал глупость, но было поздно. Он разрядил автомат, закинул магазин подальше в снег, затем снял шубу и набросил на охранника - слишком приметная и бежать тяжело.

- Считай, это тебе приз утешения...

Его куртку натягивал на ходу, и хорошо, оказалась впору. Космач обошел стороной особняк ГУРА, постоял на углу склада, сориентировался и двинул к светящейся изгороди напрямую, по снегу, сквозь танковые шеренги и колонны, заваленные сугробами. Иногда проваливался между гусеницами, так что приходилось вскарабкиваться на броню, где было удобно, прыгал с машины на машину. Между забором и танками оказался приземистый железобетонный склад с плоской крышей. Обогнув его, Космач высунулся из-за угла: ярко освещенная лыжня проходила всего в нескольких метрах, часового не было видно ни в одной стороне. Он уже хотел перескочить открытое пространство, но в последнее мгновение увидел, что поверху забора кроме новенькой жестяной спирали идет многорядная старая проволока, натянутая на стальные кронштейны, так что образовывался метровый козырек. И самое непотребное - среди колючих нитей торчат белые изоляторы, значит, есть провода под напряжением...

Первой мыслью было замкнуть их, набросив сверху что-либо металлическое. Он вспомнил, что видел на броне буксировочные тросы, но когда вернулся к танковому лежбищу, глаз сам выхватил бревна, притороченные сзади к каждой машине, сухие, покрашенные зеленой краской. Он отстегнул два, взял под мышки и вернулся на угол склада - часового по-прежнему не было!

- Ну, молись за меня, Елена!

Кронштейны были сдвоенные. Первое бревно он пропихнул между сваренными уголками и изоляторами, осторожно положил на проволоку - ничего не заискрило - может, не под током, а может, просто сухое дерево не пробивает. Глянул в обе стороны - нет часового! Второе бревно одним концом вставил в развилку, вторым упер в заледеневший снег. Длины хватило...

На козырек взобрался просто, подтянулся на руках, оседлав бревно, однако там, наверху, надо было встать и сделать всего один шаг, но, ослепленный фонарем, одной ногой ступил мимо и, оттолкнувшись, прыгнул вперед.

Удара током он не почуял, потому что упал плашмя на жесткий снег, и резкая судорожная боль слилась воедино со жгучей. Однако когда вскочил, почуял запах резины, подошва правого ботинка еще дымилась.

Разбираться и тушить было некогда, утопая в снегу, он кинулся к лесу и лишь за крайними деревьями перевел дух.

В воинской части по-прежнему было тихо, по крайней мере, не ревели тревожные рожки и по эту сторону забора не бегали тревожные группы.

Бежать все время по лесу, оставляя следы, было нельзя, да и по размягченному глубокому снегу далеко не уйдешь. Надо выбираться на дорогу, а она, похоже, здесь единственная и ведет к воинской части. Пока не хватились, нужно уйти как можно дальше, лучше всего выйти на трассу и сесть на любой автобус или попутку.

Через четверть часа Космач выдохся, полежал, распластавшись, попробовал сориентироваться, однако понял, что не знает точного направления, а фонарей на заборе не было видно. Забирая правее, он пошел вперед с надеждой подсечь дорогу и скоро выскочил на широкую просеку с высоковольтной ЛЭП. Он не помнил этой линии и двинулся наугад вправо. Идти стало легче, в некоторых местах снег сильно осел и доставал до щиколоток. Невысокую дорожную насыпь Космач увидел, когда чуть не наткнулся на нее, - до рассвета оставалось еще минут тридцать.

Дорога вроде была та самая, правда, лед за день подтаял и продавился колесами до асфальта. Космач расстегнул всю одежду до майки, чтоб хоть чуть остудить разгоряченное тело, и побежал размеренной трусцой. Он был уверен, что движется от воинской части в сторону трассы, к тому же скоро увидел сзади далекие фары машины и принял это за знак объявленной тревоги - начали искать. Подпустив ее метров на двести, он выбрал льдистую обочину и спрыгнул под откос. Это был армейский "уаз", прокатившийся мимо на небольшой скорости. Выждав всего несколько секунд, Космач выбрался на дорогу и побежал следом за красными стоп-сигналами.

И они-то отвлекли внимание! Машина вдруг стала притормаживать, потом и вовсе остановилась, выключив свет.

И только тут он увидел, что впереди сквозь редкий лес просвечивают огни забора и горят окна КПП!

Космач попятился, не сводя глаз с темного контура "уаза", развернулся и побежал в обратном направлении.

Надо же, леший водит!

Когда машина пропала из виду, растворившись в темноте, он прибавил хода, чтоб наверстать потерянное время - на востоке, за спиной, светлая полоса! Он помнил, что впереди еще должно быть широкое поле, и спешил, чтоб перескочить открытое место по темноте. Примерно через два километра лес поредел, замаячило светлое пространство; сбавив темп, Космач приблизился к крайним деревьям и встал на обочине. Дорога по полю растаяла полностью, потому хорошо просматривалась темная полоса асфальта средь белой равнины, а на том краю уже мелькали редкие фары автомобилей на трассе.

За спиной было тихо. И если б не этот странный "уаз", почему-то остановившийся недалеко от КПП, можно было бы подумать, что тревогу в воинской части еще не подняли. Но часовой давно бы уж обнаружил бревна у забора, да и оглушенный охранник должен прийти в себя...

Выбежав на поле, он потерял остроту зрения, черная дорога скрадывала пространство и расстояние. Космач бежал почти наугад, с чувством пловца, бросившегося в стремительную незнакомую реку - надо грести и грести, а противоположный берег все равно будет.