генуэзцев. - Гоним его, гоним - не уходит.
сразу на обе ноги, подбрело к костру, и тот внезапно вспыхнул, зашипел и
потух.
вечер так: то горит, то гаснет. Дрова здесь, что ли, какие-то не такие?
вновь раздуть пламя. - Искра в глаз попала!
дорогу.
на моего друга глаза, вернее - один глаз, поскольку второй был закрыт
уродливым бельмом. Лис отпрянул так, словно перед ним был не убогий калека,
а уж как минимум трехглавый Змей Горыныч собственной персоной. Впрочем, в
подобных случаях Лис проявлял куда как большее самообладание.
узнать русский сленг, напрямую было связано с деторождением, вернее, с его
женской составляющей.
"Мастерлинг" выдаст мне точную смысловую версию данного выражения.
За кем оно увяжется, тот с бедою породнится. Да уж и вокруг всем достанется
на орехи. - Лис тряхнул головой, словно отгоняя морок, и заорал что было
сил: - Вали Эрхарда! Раздевай! Кто себе что оставит, тому руки отрублю!
меч и, сверкнув безумным взглядом из-под личины, прорычал:
привыкшие к атакам тяжелой кавалерии, отчего-то вдруг попятились от него,
словно и не человек перед ними был вовсе, а идолище поганое. Да не суждено
было ему. Врезался в грудь Эрхарда пудовый пернач, висевший дотоле у седла
Ильи Муромца, и слетел витязь наземь, точно куль с песком, безмолвно да
бездыханно.
спину, Лихо Одноглазое прыгало из стороны в сторону, гася костры,
переворачивая котлы, топча навощенные древки стрел, сметая на своем пути
все, подобно ветру пустынь самуму. Бог весть сколько бы еще носилось
Горе-злосчастье по нашему лагерю, когда б не уткнулось вдруг в круп
коня-великана Ильи Муромца. И в тот же миг обмякло оно, осело, превращаясь
вдруг в несчастного калеку, слезливого юродивого.
гоните в степь! - командовал Илья Муромец. - Будет от нас Орде подарочек.
Да радуйтесь, друга мои, что малой бедой отделались.
пострадавший от нашествия бивуак. Слушая, как ругается на чем свет стоит
Лис, я смотрел на скрывающегося в степи белого аргамака, несущего на спине
обряженного в златые доспехи плюгавого мужичонку со страшным именем Лихо
Одноглазое, Горе-злосчастье. И чудилось, что мчит конь-огонь вольным
ветром, стрелою оперенной, да только скачет притом и впрямь по-козлиному.
Хотя чего ни привидится в такой час...
проведшие на марше столько дней, передохнув всего несколько часов, были
вновь бодры и готовы броситься в бой очертя голову. Особая людская порода,
сплотившая всех здесь присутствующих в. едином строю, заставляла их, как
само собой разумеющееся, стремиться превзойти друг друга в отваге и
стойкости, невзирая на усталость, боль и тому подобные "досадные мелочи".
Куда до этой армии было всем прочим, пришедшим ей на смену, состоящим из
разного сброда, согнанного под знамена нуждой и палкой и обряженного в
военные мундиры! Быть может, и был прав хитроумный Талейран, бросая
историческое: "Война - слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным".
Но когда за дело берутся штатские, внезапно выясняется, что честь и
доблесть не окупают себя.
обмениваясь скабрезными шуточками, понятными любому и каждому из них,
несмотря на языковые барьеры, сооружали чучела из шестов и соломы, снабжая
их при этом порой весьма пикантными добавлениями, символизирующими
незаурядное мужское достоинство. Те же, кому не довелось заниматься такой
своеобразной заботой о пополнении наших рядов, бегали с бурдюками за водой
к Калке и, возвращаясь, навешивали наполненные чрева на соломенных
новобранцев.
и мои даны. В скальных осыпях скрывались от людских глаз Лисовские лучники
и прикрывавшая их повольничья ватага Ропши, командующего полком в наше
отсутствие.
слышал сквозь сонную пелену, как хлопочут о чем-то Лис с Ильей Муромцем.
ему, что нужно делать.
прикинув что-то в уме, он сообщил, что все задуманное нами в принципе
возможно, хотя и потребует от него изряднейших затрат магической силы. Но,
впрочем, и от всех нас грядущий день требовал того же.
подгоняемые в спину солнечными лучами, катились прибойной волной, готовой
затопить обреченный берег. Летевший впереди них грохот копыт вселял в
робкие сердца смертельный страх, в отважные - пьянящую радость предстоящей
битвы.
приазовской степи, обреченной ныне стать полем боя...
развернулись над полками хоругви со святыми ликами, грянула над рядами
копейными то ли песнь, то ли молитва, и слов-то не разобрать, а до сердца,
до печени пробирает.
рукой на степь. - Орда-то впереди себя Перекати-поле гонит.
неведом ветром, едва пригибая траву, катились, скакали, прыгали шары
размером чуть больше футбольного мяча. Темно-бурые, как будто из грязной
соломы, но, по всему видать, живые.
чтобы он их огнем спалил?
силы до решительного момента, и делая для себя заметку, что неведомые мне
дотоле существа боятся пламени. - Арбалетчики! Греческим огнем по
Перекати-полю прицельно пли!
сделали свое дело, изрядная часть мерзких тварей разлетелась в пылающие
куски при их попадании. Но далеко не все. Остальные же, докатившись до
стены щитов, ударились о них и... начали вгрызаться в обтянутую проклеенной
холстиной деревянную твердь.
сейчас новые народятся!
ударами мечей, топоров и копий. Но разделаться с ними было не так-то
просто. С неожиданной легкостью они откусывали наконечники копий, взлетая
на высоту первой линии щитов, катились по поднятому второму ряду и
скатывались туда, где красовались прикрытые волшебной личиной чучела с
наполненными водой бурдюками вместо тел. Не делая особой разницы между тем,
что жрать, твари запустили зубы в бурдюки и тут... одна тварь, разбухнув,
шлепнулась наземь и расплылась мерзкой бурой лужей, вторая, третья...
слизь Перекати-поля на меня, проговорил Ропша. - Эка воды-то набрались!
смятением, накатывалась лавина легкой кавалерии ордынцев.
заступи! Залп!
перелетев, вонзались в соломенных воев моей дружины, разя их наповал. Не
знаю, смотрел ли еще когда-нибудь военачальник с такой радостью на
побивание своего воинства, как глядел я. Вода хлестала из пробитых
бурдюков, превращая в огромную болотистую лужу позицию нашего полка. Колья,
копья, которыми были вооружены воинственные пугала, рушились наземь,
образуя причудливые рогатки и ловушки. Все шло так, как я и предполагал:
генуэзские арбалетчики прекрасно знали свое дело, и вскоре по полю перед
нами носились десятки потерявших всадников коней. Татарская конница,
смешавшись, поспешила обратиться в бегство, демонстрируя полное нежелание
продолжать бессмысленное кровопролитие.
улепетывавших татар.
бегать недосуг. - Я оглянулся, чтобы оценить эффект, произведенный
отступлением противника на стоящие за нашей спиной полки. Ни один из них не
шелохнулся, не стронулся с места, свято повинуясь приказу двигаться лишь по
Флинт Эрик
Русанов Владислав
Скальци Джон
Корнев Павел
Каменистый Артем
Контровский Владимир