Чтение 20–й страницы книги ~Боевая машина любви~

- Э-э-э-э-э-о-о-о-о-о-у-у-у-у!!! Челове-э-э-э-эк, ану выходи!

Рев был таким, что Лараф едва не упал с дерева.

- Тиш-ше! - Зверда вскочила на все лапы. - Вы с ума сошли! Тут до тракта всего ничего, полторы тысячи шагов. К тому же, он вашего кошмарного выговора не поймет. Вы сейчас еще неважно соображаете, поэтому напоминаю: наш друг свободно владеет только родным варанским языком.

Шоша пробормотал что-то тоненьким, присвистывающим голоском, который совершенно не вязался с ревом, который только что исторгла его громоздкая туша. Лараф набрался храбрости и громко спросил:

- Госпожа Зверда, вы по-прежнему намерены предложить мне эрхагноррат?

- А, вот ты где! Я и запамятовала... Спускайся на землю, трусливое существо, никто тебя не съест. Да никто и не собирался.

Последние слова Зверды являлись сомнительной полуправдой, которая была порождена утоленной плотоядностью.

- В этом не было уверенности, - проворчал Лараф и полез вниз.

Ему было уже все равно - съедят его, помилуют, сделают гнорром или выдадут Своду Равновесия. Он чувствовал, что околевает на проклятущем дереве. А книга, у которой он пытался справиться о дальнейших действиях, выдала лаконичный ответ "Отдохни" и вообще перестала открываться.

- Подходи, не бойся, - позвала Ларафа Зверда, вразвалку направляясь к повозке.

- Вы, барон, начинайте рыть большую яму, - добавила она, не поворачивая головы. - А то знаю я вас - пожрали и дрыхнуть.

- Я в вашем распоряжении, - кивнул дрожащий от холода чернокнижник, ковыляя вслед за Звердой.

Лараф дивился сам себе. В его голосе то и дело начали прорезаться нотки великосветской нагловатой вежливости. Неужели он и впрямь доверился бредням насчет того, что ему суждено стать гнорром?

- Мы остановились на надевании салонного меча. Жду демонстрации этой премудрости.

Вот так. Как будто не было мертвящего потока стрел, будто не швыряло бездыханную Зверду затылком на размоченную кровью землю и не трещали молнии загадочного пар-арценца.

Лараф понимал, что спорить с баронессой бессмысленно. Он взял салонный меч и повязал его со всем мыслимым тщанием. Все четыре пары ремней сошлись, фальшивый драгоценный камень пришелся вровень с левой подмышкой.

Некоторое время Зверда молчала, посверкивая черными выпученными глазами.

- Верно. Это верно. В противном случае все-таки пришлось бы тебя съесть.

Зверда не шутила.

Строго говоря, это была еще отнюдь не Большая Работа в точном смысле слова. Но наработался Лараф за троих. Шоша и Зверда тоже не ленились.

Лараф подыскал и снял с убитых телохранителей два полных комплекта одежды и доспехов. Как объяснила баронесса, когда они с бароном вновь примут человеческий облик, они окажутся совершенно нагими.

"Быть застигнутым и убитым без одежды - большой позор для нас", - серьезно заключила баронесса. Будто бы "не для нас", то есть для варанцев, например, быть убитым без одежды - большая честь.

Все человеческие тела, останки тел, белое оружие, луки, стрелы, седла и сбрую лошадей они стащили в яму, вырытую Шошей, забросали землей и уложили сверху два лошадиных трупа. Таким образом, на поверхности осталось около дюжины застреленных-порубанных коняг, но ни одного человеческого тела или крупного подозрительного предмета.

Закапывать все лошадиные трупы было некогда. Да в этом и не было необходимости.

Целиком и полностью скрыть следы приключившейся резни они все равно не могли. Чересчур много было крови, выбитых зубов, шматков горелой плоти и других подобных мелких улик.

Поэтому дюжина огромных улик в виде расседланных мертвых окровавленных лошадей ничего не прибавляла к картине. Любой человек - не обязательно офицер Свода - сразу понял бы, что здесь произошло нечто пренеприятное.

Однако что именно? На выяснение этого гипотетическому прохожему-проезжему потребовалось бы время. Зная обычную реакцию варанского селянина - а здесь, в стороне от тракта, ожидать больше было некого - можно было предположить, что он стремглав убежит прочь и скорее всего никому ничего не расскажет.

А если и расскажет... Одно дело - увидеть изуродованные трупы воинов, другое - лошадей, пусть и хороших, боевых, но без каких бы то ни было знаков собственника. Чьи они? Армии, Свода, неизвестного коннозаводчика, проезжего аристократа-самодура? Зачем и кем они убиты?

Их расчет строился не на том, чтобы полностью спрятать грандиозное батальное полотно, а на том, чтобы замазать на нем основные детали, вырезать из холста лица людей и приметы убийств.

Зверда очень внимательно выслушала рассказ Ларафа. О встрече с хозяином Пилина, о его бегстве, о появлении пар-арценца и двух его приспешников, о Солнечной Засеке и о том, как книга не открылась пар-арценцу.

- Это пар-арценц Опоры Писаний, - уверенно сказала она. - Я не знаю как его зовут, но я видела его несколько раз в Пиннарине. Однако я не понимаю, почему он перебил столько своих коллег.

- Как вы могли заметить, все офицеры-лучники были из Опоры Вещей.

- Я вижу, барон, к вам наконец вернулась ясность сознания. Вот если бы вы еще смогли объяснить мне, что из этого следует...

Лараф помалкивал, сосредоточенно оттирая снегом левый глаз от запекшейся крови. Наконец-то у него дошли до этого руки.

Помедлив, Зверда заключила:

- Есть только один разумный вывод: в Варане началась жестокая свара между партиями войны и мира. Если я не ошибаюсь, именно Опора Вещей выступает громче прочих, отговаривая Совет Шестидесяти от союза с нами. Похоже, они увидели, что словами ничего не добьются и решили просто перебить нас в укромном уголке, тем самым устранив главную причину любых прений. Нет послов - нет переговоров. Нет переговоров - нет союза с Фальмом. В Опоре Вещей верно рассудили, что когда у нас на Фальме узнают, как обходятся с послами в Варане, то следующее посольство отправят никак не раньше Дня Охарада.

- А Опора Писаний, значит, настолько жаждет войны, что готова перебить собственных коллег? И это уже после того, как увидела наши трупы? - насмешливо осведомился Шоша.

Лараф вздрогнул от душераздирающих скрежещущих звуков, раскатившихся по просеке. Смешливость в исполнении доисторической магдорнской черепахи могла бы вогнать в дрожь и самого гиазира гнорра.

- Слушай, не дрожи тут праздно, сделай милость, - бросила Зверда Ларафу. - Пойди и приведи в порядок повозку. Вытащи стрелы из колес и бортов. Замажь грязью кровь и отметины от наконечников. Упакуй как следует нашу одежду. И не смотри на меня, как галерный раб на боцмана. Если тебе повезет - с завтрашнего дня тебе будет прислуживать весь Варан. Уж потрудись на прощанье.

- Да, это загадка, - это Зверда адресовала уже Шоше. - Единственное, о чем можно судить с уверенностью - Свод Равновесия в действительности не является нерушимой монолитной пирамидой, какой он представлялся нашему взгляду из-за моря. Опоры Свода ведут сложную игру. Но что меня по-настоящему интересует и тревожит - это отношение гнорра к происходящему. На чьей он сейчас стороне? Отдавал ли он приказ Опоре Вещей убить нас или ее пар-арценц действует на свой страх и риск?

- Считайте, что во всем виноват гнорр, - язвительно сказал Шоша, переходя на язык гэвенгов. - А чтобы ваша рука не дрогнула во время Большой Работы, замечу, что гнорр - явно маг Южного Начертания. И напомню, что именно Южные Начертатели искоренили ваш род.

- Почти искоренили, - спокойно поправила Зверда. - А вы наблюдательны. Я думала, вы заметите в Лагхе только Начертание Дионагганов и скудную местную традицию, так называемое Учение Двух Лагинов.

- Вовсе не обязательно совокупляться с человеком, чтобы раскрыть искусства человека. Кстати, вы решили, что делать с книгой?

- Ничего не делать. Своенравная пакость не открывается даже мне, внучке Санкута.

- Я знаю, с чем это связано. Не хотел вам говорить, но сейчас, кажется, самое подходящее время.

- Ну-ну.

- Обещайте, что не попытаетесь перегрызть мне шею, баронесса.

- Обещаю. Все равно вы втянете ее под панцирь быстрее, чем я успею что-либо предпринять в этой перекошенной форме.

- Хорошо. Вы помните, что рассказал вам отец о гибели деда?

- Конечно.

- На самом деле Санкут не был убит какими-то неведомыми боевыми магами Свода во время штурма Ордоса.

- Мне тоже казалось это странным, - очень медленно сказала Зверда, не сводя глаз с Шоши. - Я недавно думала над тем, что это подозрительно: была у варанцев Полная Работа против гэвенгов, а потом потерялась.

- Вот именно. Не было у них во время Тридцатидневной войны никакой Полной Работы. Иначе, может, Ордос и по сей день стоял бы целехонек. Санкута приговорили гэвенги. Три моих двоюродных прадеда, круг родичей Аллерта и отец Вэль-Виры.

"Вантэн? Вантэн-гайам?" - отчетливо услышал Лараф. Это были единственные слова, которые он смог вычленить из общего нечленораздельного "йэйэйэй", которым представлялась для него беседа баронов Маш-Магарт.

"Оум", - ответил Шоша и воцарилось молчание.

- Это еще удивительно, как за отцом и за мной сохранилось Северное Начертание, - с трудом выговорила оглушенная известием Зверда велиа Маш-Магарт.

ГЛАВА 16. КОМПАС

"Нелеот - город пошляков."

Сорго окс Вая

- Ну, что там в подземелье, гиазир Эгин? - донесся из угла комнаты любопытный шепот Есмара. - Призраки?

В комнате серело. Эгину вдруг стало окончательно ясно, что он провел в обществе развоплощенного гнорра всего лишь ночь. А не трое суток, как ему начало казаться.

- Это еще что такое? Ты почему не спишь? - неласково поинтересовался Эгин.

- Я уже выспался. Мне больше не хочется, - соврал Есмар.

- А мне хочется, - укоризненно сказал Эгин.

- Ну тогда извиняйте.

- Но только мне нельзя.

- Уезжаем?

- Ничего подобного. Мне нужно в город.

- Прямо сейчас?

- Прямо сейчас. Вот только прихвачу денег.

- Я с вами.

- А вот об этом не может быть и речи, - твердо сказал Эгин.

- Но когда я попросился с вами в Нелеот, вы тоже говорили, что об этом не может быть и речи! - глаза Есмара гневно блеснули в утренних сумерках.

- В тот раз я еще не подозревал, во что мы с тобой влипли.

- А теперь? Теперь вы подозреваете, во что?

- Теперь - да. Мы влипли в дерьмо. По самые кончики ушей. И разгребать это дерьмо руками нам придется еще не одну неделю.

- Мы должны его разгребать, чтобы помочь тому господину? Господину Лагхе?

Эгин, хоть и был уставшим и опустошенным, не смог удержаться от улыбки. В сущности, он очень точно обрисовал ситуацию. В ближайший день ему предстоит разгрести кучу дерьма величиной с город Нелеот. И все для того, чтобы достать из нее три пустячных ингредиента.

Эфемерную горстку волосиков младенца, родившегося в Нелеоте в день памятного варанского землетрясения.

Перо птицы Юп, про каковую птицу Эгин доподлинно знал только одно - последним ее видел, кажется, Эррихпа Древний.

И кусок голубой глины. Из которой потом предстоит ни много ни мало - самолично скамстролить чашу для ворожбы.

И все это нужно сделать до захода солнца. Поскольку между заходом солнца и восходом луны нужно будет заниматься гончарным делом, прочтением соответствующих Слов, ориентировкой на местности (а именно - в подвале, где проявлялся Лагха), а также возней с измененной водой из колодца.

И только когда все это будет исполнено - если все это когда-нибудь вообще будет исполнено! - можно будет надеяться на то, что удастся определить направление, в котором ветры Силы понесут семя души Лагхи Коалары.

"Только человек, владеющий Раздавленным Временем, может справиться с таким множеством заданий в один день", - говорил по этому поводу сам Лагха Коалара, имея в виду Эгина.

Но слово "может" означает всего лишь гипотетическую возможность. В том, сможет ли он действительно найти все то, что нужно, Эгин был не уверен. Ведь, не исключено, в день землетрясения в Нелеоте не родилось вообще ни одного младенца.

Или, что еще хуже, при упоминании о птице Юп любой грамотей просто рассмеется тебе в лицо. А персона попроще - лавочник, например, может кликнуть городскую стражу, чтобы та отконвоировала Эгина в Чертог Одержимых Голодными Духами Глупости.

- Эй, милейший, где здесь городская управа? - куртуазно улыбаясь, поинтересовался Эгин близ городских ворот.

- У нас такой нету.

Эгина впервые взяли сомнения относительно качества своего харренского произношения. Может он как-то не так перевел или произнес?

- Ну хорошо, где у вас сидит главный сборщик налогов?

- В Суэддете он сидит, чтоб он... сто лет жил, - злобно процедил стражник.

- Ну хорошо, а где у вас сидит тот... ну, который переписывает всех, кто должен платить налоги?

- Ты напряги котелок. Я ж тебе сказал, харя твоя варанская, что в Суэддете. Там и переписывают, - страж явно начинал выходить из себя.

Пропустив мимо ушей "варанскую харю", Эгин решился задать еще один вопрос.

- Ну а где новорожденных у вас тут переписывают? Вот родился ребенок - и куда его несут?

- Никуда его не несут. На фиг тебе оно надо? Ты что, на сносях? - страж заржал, довольный своей шуткой.

Эгин отрицательно покачал головой.

Спорить было бесполезно. Надо сказать, что об устроении гражданской жизни в Харренском Союзе Эгин был куда как лучшего мнения. В его родном Варане даже в самом занюханном городишке был Учетный дом, изводивший по два пуда бумаги ежемесячно. Может быть стражник просто не в курсе дел?

Но когда этот же разговор с некоторыми расхождениями повторился еще дважды с двумя прохожими, Эгин понял, что его не разыгрывают. И решил, что нужно попробовать другую тактику.

- Послушай, мужик, дам тебе золотой если укажешь, в каком доме девять дней назад родился ребенок.

- А зачем тебе? Да ты колдун никак?

"У! Грамотные!" - мысленно возопил Эгин. Это был уже восьмой мужчина, задавший такой вопрос в ответ на его деловое предложение. Предыдущие семь ушли после того, как Эгин дал отрицательный ответ. С колдунами жители Нелеота, судя по всему, были на короткой ноге, с другими же и разговаривать не желали.

- Да, я колдун. Мне для лекарства. Хотел волосики попросить.

- Да кто тебе даст!

- Я заплачу родителям ребенка.

- А хорошо платишь?

- Укажешь ребенка - узнаешь сам.

Эгин придирчиво рассматривал своего собеседника. Мужичок как мужичок. Латанная овчинка, обувь из прессованного войлока, лицо в красных прожилках. От тулупа пахнет известкой и дубильным раствором. Кожевенник? По виду - кожевенник, но только засидевшийся в подмастерьях.

- А не обманешь? - спросил недоверчиво кожевенник.

- Боишься - так и скажи.

- Не боюсь. Деньга сама в руки бежит. Эх, пошли!

С полчаса они пробирались сквозь заледенелые нелеотские трущобы. Дважды его проводник поскальзывался о замерзшие на брусчатке помои и падал. Нарочито охая, он поднимался и вел Эгина дальше, переулок за переулком.

То и дело Эгин, на учете у которого была каждая секунда, переспрашивал долго ли еще идти. "Успеем", - равнодушно отвечал проводник.

Наконец, они оказались на месте. Холодные смрадные сени. Немилосердно раздавшаяся в ширину баба, за юбку которой цеплялись трое ребят мал мала меньше.

- А вот и наша малюточка! В аккурат девять дней назад моя кума принесла, - сказал кожевенник, указывая на карапуза, который лихо ползал по заплеванному глиняному полу в нестиранной рубашонке.

Воздух ломился от запахов, среди которых преобладали испарения мочи и кислые ароматы известки.

- Ути-люти-путичка, - старательно сюсюкая, кожевенник подхватил ребенка на руки и знаком приказал бабе убраться вон.

Та сделала вид, что убралась. Но ее страдальческие карие глаза тайком посматривали на Эгина из-за занавески.

- Ну, милостивый гиазир, так сколько мы платим за волосики?

Эгин поглядел на кожевенника так, что у того начала непроизвольно дергаться щека. Он был очень зол. Он потерял почти час. А в результате нашел ребенка, которому никак не меньше года. Он, конечно, специалистом по грудным младенцам себя не считал. Но был абсолютно уверен в том, что девятидневные младенцы ползать по полу не умеют.

Эгин молча двинулся к выходу из лачуги.

- Эй, гиазир, вы куда? А уговор?

Эгин обернулся. Внезапно в нем проснулся аррум Опоры Вещей, личность раздражительная и жесткая.

- Вы что это? Слово - не воробей. Обещали золотом...

- Послушай, недоумок, я что - неясно объяснил? - перебил кожевенника Эгин. - Мне нужен ребенок, родившийся девять дней назад, - Эгин сказал эти слова с такой интонацией, что живот кожевенника сам собой раздулся. Несчастному казалось, что его просто надули раскаленным воздухом, он начал задыхаться и хватать губами воздух.

- Годовалый младенец мне не нужен, - медленно сказал Эгин, не отпуская кожевенника взглядом.

Небрежно уложив ребенка на кучу тряпья, тот бухнулся на колени и закашлялся так сильно, что Эгину к его неудовольствию пришлось признаться, что с отрицательным воздействием перестарался. Но и в этот раз раздражение взяло верх над жалостью.

"Будет ему наука, как дурачить чужеземцев", - сказал себе Эгин и затворил дверь. Как только он отвел взгляд, кожевенник перестал кашлять.

Когда Эгин был уже у выхода из переулка на крыльцо дома кожевенника выскочила та самая баба и закричала ему вослед.

- Милостивый гиазир! Милостивый гиазир! Я знаю, где то, что вам нужно! Все без обмана, гиазир!

У Эгина не оставалось другого выхода кроме как поверить на слово. И он снова пошел по узеньким переулкам, на сей раз - вслед за бабой в деревянных башмаках. Ленивое зимнее солнце неумолимо ползло по небу. День клонился к полудню.

На этот раз дом был побогаче и располагался, насколько мог судить Эгин, гораздо дальше от реки. В случае Нелеота это свидетельствовало об относительной фешенебельности района.

На сей раз Эгин решил не оставлять лазеек для надувательства.