Чтение 20–й страницы книги ~Адекватность~

– Брось это! – заорал пилот. – Брось, иначе я ей горло перережу!

От его нечаянного движения острое лезвие стропореза рассекло кожу на нежной шее, пурпурная капелька крови медленной улиткой поползла к воротнику. Чужак что-то крикнул и поднял руки. Девушка быстро заговорила, но Ленокс встряхнул ее, и она замолкла.

– Брось! Брось на землю! – повторил пилот, медленно двигаясь вперед и толкая пленницу впереди себя. – Кидай ко мне!

Мужчина швырнул оружие, и оно упало совсем неподалеку от Ленокса. Сделав еще несколько шагов, Пип приблизился к лежащему пистолету. Девушка опять пыталась что-то крикнуть. Ленокс, словно почувствовавший шпору конь, оттолкнул ее и ринулся к оружию. Он лишь на долю секунды опередил чужака, который бросился назад в кабину. Гранисянский пистолет удобно скользнул в руку. Пип вдавил скобу спуска за миг до того, как гранисянин скрылся в недрах кабины. Звук, похожий на треск короткого замыкания. Длинная дуга разряда, ударившая в спину, светлеющую на фоне люка. Истошный визг девушки. Все это слилось в единый эмоциональный толчок. Ленокс, будто оглушенный неведомым разрядом, выронил пистолет. Гранисянин с буквально развороченной спиной сполз по боку штурмовика. Девушка, уставившись на Ленокса безумными глазами, попыталась расстегнуть застежку своей кобуры. Даже не глядя на выпавшее оружие, Пип шагнул к ней и хлестко ударил раскрытой ладонью. У него в голове все перемешалось. Казалось, что он вот-вот просто сойдет с ума. Но еще больше он ощущал, что неистово хочет выжить. Это чувство, идущее из глубины подсознания, пересиливало все остальное.

* * *

– Мне безумно не хватало всего этого в последнее время, – улыбнулся Мердок, вспоминая начало своего знакомства с командором Дикаевым.

– Ты не мог найти хорошей текилы? – спросил Дик, хотя прекрасно понял значение слов Амоса.

– Точно, – кивнул Мердок, – хорошей текилы, запаха хорошей сигары, интересного общения, неизвестности в расписании на завтрашний день. Наверное, это какой-то вирус, которым ты меня заразил, захватив мой «Бриз».

– Чего из перечисленного тебе больше всего не хватало? – спросил командор, с интересом глядя на Амоса.

– Всего, – твердо ответил пилот, ни на миг не задумываясь. – Ты не представляешь, какая скука быть честным и верноподданным имперцем.

– Не говори так, – качнул головой Дик. – Я считаю себя в большей степени имперцем, чем кем бы то ни было еще. Я многое ненавижу. Со многим мирюсь. Но благо Империи для меня вопрос первоочередной. Просто я не хочу пастись под дудку пастуха. Я хочу сам выбрать ту полянку, где мне придется умереть. И ты такой же, хоть и считал себя всегда честным мирным имперским тружеником. Да и сейчас еще считаешь, как бы ни убеждал меня в обратном.

– Где, интересно, сейчас Трайн? – вспомнил вдруг Амос.

– Кто?

– Трайн. Помнишь того ученого тьяйерца, который во время абордажа покусал Зверя, – усмехнулся Мердок, вспоминая вредного маленького ученого.

– А, помню. Он, в отличие от тебя, сразу слился с действительностью, – кивнул командор. – Сейчас он наверняка вовсю реализуется в исследовательских центрах Бергштайна. Ведь моя Леда сейчас принадлежит Триону.

Дик замолчал, о чем-то печально задумавшись. Мердок не решался нарушить эти воспоминания. Но командор сам нарушил их.

– Знаешь, чего я сейчас хочу, может быть, больше всего? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я больше всего хочу исполнить две вещи. Заплатить по очень старым счетам и вернуть свою Леду обратно.

– Заплатить по счетам? – удивился Мердок. – Это философское желание или ты имеешь в виду что-то конкретное?

– Конкретнее не бывает, – нахмурился Дик. – Это не образное выражение. Это долг крови, мне необходимо рассчитаться с совершенно конкретным человеком.

Мердок неожиданно для себя отчетливо вспомнил разговор, который состоялся у него с командором несколько лет назад, когда он отплатил за своего убитого пилота, освежевав прямо в баре виновника этой смерти. Не хотел бы Амос ни при каких обстоятельствах оказаться кровным врагом Дика.

– За командоров Союза Пяти? – неуверенно спросил пилот.

– Возможно, и за них. Этого я пока не знаю. – Дикаев сам разлил текилу по опустевшим стаканчикам. – Это мне еще предстоит выяснить. И готовый мне в этом помочь, к счастью, уже есть.

– Тогда… – начал Мердок, но вдруг ответ на вопрос, который вертелся на губах, сам пришел к нему в голову. – Черт! Ты, верно, вскрыл конверт Хайеса?

– Я вскрыл конверт, который так долго вез мне Хайес, – подтвердил командор. – И если бы он попал ко мне раньше, многого не случилось бы и многие остались бы сейчас живы. Прости, я не стану тебе говорить о содержимом конверта. Это только мое. И это очень личное. Я сам не представлял, насколько личное.

* * *

– Ты уверен, что он прилетит? – спросил Стингрей, бросив взгляд на большие стрелочные часы, висящие над входом в небольшой уютный ресторанчик.

Агенты пришли сюда слишком рано, и теперь каждый допивал уже по второй чашке черного кофе.

– Непременно заявится через две минуты, – ответил Фь Илъюк, взглянув на коммуникатор. – Ему это не менее нужно, чем нам.

– Если его после получения твоей информации прикончат, то нам это будет совершенно бесполезно, – сказал Майкл, доставая сигареты. – Не возражаешь?

– Да, пожалуйста, – пожал плечами гурянин. – Он не тот человек, которого можно просто так прикончить. Хотя вы, люди, всегда слишком осложняете себе жизнь эмоциями и всяческой ежедневной хандрой. Ваша беда в том, что вы не способны жить без этой шелухи, создав покой в своих душах и воспринимая то, что дает жизнь, как должное. Вы только в своих киборгах создали то, чему, скорее всего, завидуете. Холодный разум при нормальных, без чрезмерности, эмоциях.

– Вот это речь! – восхитился Стингрей. – И это ты философствуешь об эмоциях? Уж я – то видел, каким ты бываешь нормальным, без чрезмерности. Не вешай мне лапшу на уши.

– А я не говорил, что не подвержен эмоциям. Я только сказал, что всему свое время. Я бешусь в бою, плачу, когда гибнет друг, смеюсь, когда мне весело. Но какой смысл расстраиваться, когда причина эмоций недосягаема. Зачем я буду тосковать о Гуре, если знаю, что он далеко, и, даже если я залью слезами все вокруг, ближе он не станет.

– Ладно, философ, все это я уже слышал и не спорю, что нервы у вас, гурян, покрепче, чем у многих. Но не говори, что люди такие плаксы, а то кто-нибудь в это поверит.

– Вот так всегда, – усмехнулся Фь Илъюк. – Ты даже спорить не хочешь. А между тем это самый надежный способ убить время.

– Конечно, – согласился Майкл. – Но уверен, что желание убить тебя возникнет у меня гораздо раньше, чем умрет это время. Хотя тебе повезло: ожидание кончилось.

Он кивнул в сторону входа, где на пороге возникли двое людей. Оба были высокими и широкоплечими. Но у одного из них вместо одной ноги и одной руки были вживленные протезы, а глаза заменяла высококачественная оптическая система видения, подобная той, что ставили на некоторых моделях киборгов. Второй отличался гривой черных, как смоль, волос и такого же цвета аккуратной бородкой.

– Возвращаясь к разговору об эмоциях, заметь, мы, гуряне, чаще других занимаем места, где необходимы здоровые эмоции и устойчивая психика, – зашептал гурянин, глядя на людей, направляющихся в их сторону. – Многие великие воины вышли из нашего народа. Возьми хоть адмирала Баука.

– Не спорю, адмирал Баук – великий воин, ставший при жизни легендой, – ответил с улыбкой Стингрей. – Но ты забыл один небольшой нюансик. Это вы подписали мирный договор, поняв, что у такого вида, как мы, выиграть невозможно.

Это был запрещенный удар, так как любой гурянин болезненно относился к проигранной Гуром войне. Однако Фь Илъюк прекрасно знал истинное отношение Майкла и к нему лично, и к его народу.

– Это потому, что во всей Вселенной нет другой расы, где процент идиотов и непредсказуемых сумасшедших личностей так же велик.

– Ты про гурян?..

– Про вас, кретин!.. – загоготал Фь Илъюк.

– Мир вашему дому, господа! – заговорил подошедший человек с протезами. – Надеюсь, вам сопутствует удача.

– Мир вашему дому! – ответил Фь Илъюк. – Рад видеть вас, господин Дикаев, в целости и здоровье. Агента Стингрея вы знаете лично. А кто ваш спутник?

– Взаимно рад видеть вас обоих, – мотнул головой Дик в ответ на кивок Майкла. – Это Стивен Хайес, мой первый помощник во всех делах. Теперь самое время перейти к делу.

– Согласен. Насколько я понял, вас интересует судьба остальных командоров из Союза Пяти?.. – то ли спросил, то ли уточнил гурянин.

– Это так, – кивнул командор. – Я не слишком хорошо осведомлен относительно подоплеки этих трагических событий. А вы, как я понял, были и свидетелем, и непосредственным их участником.

– Да. И это было связано с нашим общим другом из мира науки. Мне необходимо было устранить эту проблему, – начал рассказ Фь Илъюк. – Первым, кто помогал нам в этой работе и сделал очень многое, был командор Инь Огыюк. В тот момент в Трионе уже назрела определенная напряженность в отношениях между властью Триона и Союзом Пяти. Командор Рагон, ставший главнокомандующим вооруженными силами Триона, буквально обложил ваших друзей со всех сторон. И даже если бы повода начать против них боевые действия не нашлось, его наверняка выдумали бы. Возможно, этим поводом в тот момент и оказался я со своей операцией.

– Каким образом? – заинтересовался Дикаев.

– Командор Инь Огыюк согласился оказать нам реальную помощь на Глоте. Я был в сопровождении небольшого отряда, призванного обеспечить мне поддержку. А командор помог нам попасть в Глондор с оружием и всей экипировкой. Несколько позднее он договорился с нашим общим другом о встрече за городом. На этой встрече он и был убит вместе со всеми сопровождающими его бойцами. А вскоре после его убийства остальных командоров сначала лишили прикрытия, уничтожив или захватив их корабли, а потом загнали куда-то в глушь. Больше о них ничего не известно. Но это вполне в духе наших общих… «друзей».

– Да, – вздохнул командор. – Я предполагал услышать что-то в этом роде. Но все же надеялся, что все окажется не столь явным и примитивным.

– Уверенность в своих силах и безнаказанность не способствуют изобретательности, когда необходимо избрать метод решения проблемных вопросов. Тем более если добавить к этому уверенность в том, что информация об этих событиях никогда не просочится за пределы Глота.

– А как, кстати, вы сумели выбраться? – поинтересовался молчавший до сих пор Хайес. – Вряд ли армейская операция не вызвала ответной адекватной реакции.

– Вызвала. Только командир группы сумел их обыграть. Пожертвовал своими бойцами, но сумел, – пояснил гурянин.

– Хорошо, друзья, – поднялся командор Дикаев. – Мы узнали все, что только можно было пожелать. Сейчас разрешите откланяться.

– Вы не желаете перекусить? – спросил Стингрей.

– Благодарю вас, – качнул головой Дик. – У нас и впрямь неотложные дела. Надеюсь, мы еще не раз встретимся как добрые друзья. Вот тогда обязательно угостим друг друга за добрым дружеским столом.

* * *

Внизу завязался нешуточный бой между имперцами, пытающимися закрепиться на позиции, и двумя отрядами трионских солдат, которые выдвинулись из ближайшего к ним укрепления. На крышу уже выбрались те несколько разумян, которых удалось завербовать к началу восстания.

– Надо помочь имперцам, а то их отбросят! – крикнул из турели Радугдт.

Он не мог отвлечься от охраны люка, боясь появления «призрака» или тех, кто воевал на стороне Триона не за страх, а за совесть.

– Огонь! – завопил Санчес, упираясь локтями в парапет и ловя в прицел «элки» мечущуюся огромную спину «зверя».

Не дожидаясь разъяснений, все, кто находился на крыше, открыли шквальный огонь, если только можно было назвать шквальным огонь из плазменных полуавтоматических винтовок. Со стороны трионцев немедленно появились жертвы. Не ожидавшие удара в спину, они были совершенно открыты для засевших на крыше стрелков. Нетрудно предугадать реакцию имперцев. Их сержант, худой невысокий человек, мгновенно сориентировался и, перестроив оборону, двинул отделение тяжелой пехоты в сторону поддержавшего их укрепления.

– Они идут к нам, – взвился вдруг Реззер, – а внизу еще есть не наши. Они будут стрелять.

– Точно. И эта тварь не вылазит, – согласился Санчес. – Мы одного завалили. Аида второго прикончим.

Он шагнул к лестнице, и Дан двинулся следом за ним.

– Я с вами, – предложил невысокий толстый гурянин, который помогал им справиться с первым «призраком».

– Пошли, – кивнул Реззер, и гурянин первым скользнул по лестнице вниз.

Они успели спуститься лишь на несколько ступенек, когда сумерки верхнего этажа вспорола очередь зеленых импульсов из «Мак Файр 3000», которым был вооружен их бессменный надсмотрщик. Только чудом, пролетев между ними, импульсы никого не задели.

– Сука!!! – заорал Реззер, съезжая по лестнице, словно с горки, и без остановки паля из своей винтовки.

Очередная очередь веером разошлась над лестничным пролетом. Один из импульсов, едва коснувшись, больно опалил плечо Дана. Но он не выронил оружия и не изменил направления движения. Напротив, он перестал палить во все стороны. Теперь он увидел затаившегося в углу за проявившейся тушей убитого «призрака» врага. Взгляды их встретились, и, несмотря на сумрак, Дан был абсолютно уверен, что они смотрят друг другу прямо в глаза. И еще в одном он был совершенно уверен – в том, что сейчас не промахнется. Реззер был спокоен и собран, как когда-то на ринге. Надсмотрщик шевельнулся, подводя прицел, и тут Дан нажал на курок. Будто в замедленной съемке, он увидел россыпь приближающихся зеленых импульсов и один-единственный удаляющийся желто-белый сгусток выстрела его «элки». Реззер даже не пытался увернуться. Он просто стоял и смотрел, как медленно зеленые импульсы миновали его, выбивая куски камня из стен. Так же деловито и торжественно желтое пламя настигло гурянина, вгрызаясь ему в живот, и отшвырнуло его к стене. Спустившись до конца лестницы. Дан подошел к поверженному врагу. Гурянин сидел, опершись спиной о стену и не отводя удивленных глаз от убившего его человека. Кровавая пена выступила на его губах.

– Миротворец… – прохрипел умирающий с последним выдохом и затих, глядя в вечность стекленеющим взглядом.

Шагнув мимо Реззера, Санчес наклонился и прикрыл рукой глаза погибшего врага.

– Ну, ты прямо парень из вестерна, – уважительно пробормотал детина. – Такая дуэль. А еще придурялся. Стрелять, дескать, не умею.

– Нам надо спешить, – подал голос оставшийся у лестницы гурянин.