пребывал Кобелино: его швырнули на пол и придавили столом, который держал за
ножки крепкий бородатый молодец; еще один, нагой по пояс, с чудовищным шрамом
на боку, с двумя кобурами на ремнях, спускал штаны. Прочим женщины были милее
мужчин, и они с ревом и хохотом гонялись за перепуганными девушками. Смуглянку,
строившую глазки Саймону, уже поймали и разложили на крышке рояля. Он видел ее
обнаженные бедра, лицо с прикушенной губой и руку, которой она отталкивала
насильника.
двинулся вниз по лестнице. Двое в огромных шляпах поднимались ему навстречу;
из-под широких полей торчали бороды и вислые усы, мочка уха с подвешенным
колокольчиком, темная сальная прядь волос. Один из бандитов расставил руки,
словно желая поймать Саймона в объятия, другой потянулся к поясу с ножом.
Снимай штаны, голубок, иди к нам, и будет тебе весело и хорошо. Крокодильеры
гуляют!
- Он выставил перед собою нож.
отшатнулся, но не успел достать оружие: ствол карабина подпер его челюсть,
плюнул огнем, и мертвое тело скатилось вниз по лестнице. Саймон снял еще
четверых - столько, сколько было патронов в обойме; стрелял быстро, но метко,
целясь между глаз наблюдая, как после каждого выстрела выплескивается фонтанчик
крови. Эти четверо ловили девушек, а остальных было надежнее взять клинком или
рукой, чтобы своих не покалечить. Саймон вытащил нож и перепрыгнул через
перила.
щеке и плече Проказы уже алела кровь, дыхание стало тяжким, прерывистым; двое
наседавших на него были крепкими парнями, и в их повадке, в том, как они
орудовали мачете, ощущался немалый опыт. Саймон ткнул одного ножом - резкий
удар под левую лопатку, когда клинок рассекает сердце; другому просто свернул
шею.
Ударило его... дверью ударило... когда вышибали...
- Только Филина не порань. Бей острием в позвоночник.
прядями свисали на лоб, глаза стали совсем бешеные - как у тайятского
саблезубого кабана, который идет в атаку. Саймон погрозил ему пальцем:
убьешь, так выведешь из строя. Потом прикончим.
лежавшего на смуглянке, резко отогнул голову к лопаткам и сбросил мертвое тело
на пол. Бородач и его напарник с револьверами и шрамом только раскрыли рты -
видимо, им показалось, что в комнате смерч пролетел или мигнули лампы под
резким порывом ветра. Саймон скользнул к этой парочке, нанес два удара ножом,
подхватил револьверную кобуру и сдвинул стол. Кобелино поднялся.
задницу спас. А может, и глотку. Саймон пошевелил ногой тело бандита со шрамом:
только я слышал, что твари там очень шустрые... У половины крокодильеров
пальцев не хватает или мясца на ляжке... Ничего, живы-здоровы!
распалась: Филин сидел на пятках, щупая окровавленный нос, один из его
противников стонал и извивался на полу, словно змея с перебитым хребтом, другие
шарили у поясов, рвали оружие из кобур, но Пашка не дремал - оскалив зубы,
размахивал мачете, стараясь оттеснить их и подобраться к сваленным под окном
карабинам. Двое, дубасившие коренастого, остановились и озирались в недоумении;
вроде был кабак как кабак, а теперь похож на кладбище, было написано на их
лицах. Девушки спрятались под лестницей; наверное, знали, что в таких битвах
после клинков и кулаков начинают свистеть пули.
массивный, только без перламутровых накладок; видимо, это оружие являлось в ФРБ
стандартным. Рукоять прочно лежала в ладони, донышки гильз светились, как
золотые монетки в набитом до отказа барабане. Грохнул выстрел, потянуло едким
запахом пороха, потом - еще и еще... Саймон упал, стремительно перекатился,
нажимая курок; пули буравили воздух над его головой, вонзались в стены, с
пронзительным звоном раскалывали бутылки. Один из выстрелов продырявил пивной
бочонок, и бурая пенная струйка хлынула на пол, потекла, добралась до мертвого
тела и смешалась с кровью.
бандита с перерубленным позвоночником. Теперь в комнате лежали девятнадцать
трупов.
подрались...
дилетантов. - Он повернулся к Пашке: - Бери Филина, и седлайте лошадей! Мы
уезжаем.
приласкали, да и не только девочек... Пора сматывать!
глядевшим в потолок стеклянными глазами. Лоб его был залит кровью.
пытаясь сесть. Потом спросил: - Что это было?
вышибла из тебя дух.
усмехнулся и что-то забормотал. Саймону послышалось: - Моя душа - как остров в
жизни торопливой...
среди потока беженцев. Дождь продолжал моросить, но это не помешало пожарам:
всю приречную сторону Харбохи объял огонь, склады с жидким топливом пылали,
сараи с углем выстреливали длинные синие столбы пламени, по реке плыли трупы и
обугленные корабли, на улицах тут и там занималось алое зарево, подбираясь к
церковным куполам и резиденции дона-протектора, и только мост и форт при нем
были тихи и молчаливы. Мост, построенный четыре столетия назад, перевидал
всякое и теперь с философским равнодушием занимался своей работой: подпирал
рельсы железным плечом. Форт был не так древен, но столь же равнодушен и угрюм;
он защищал мост, а не город, не людей, а рельсы, балки, пролеты, опорные
столбы. Люди его не занимали; в раскладе векового пасьянса люди являлись лишь
"шестерками", пусть многочисленными и необходимыми, но все же самой последней
картой в колоде.
под ночным небом, увлекая Саймона. Спутники его молчали; Мигель совсем сник и
еле держался в седле, временами ощупывая забинтованную голову. Их кони не
успели отдохнуть и плелись теперь шагом, нога за ногу; впрочем, они не сумели
бы двигаться быстрее среди телег и фургонов, мулов и лошадей, конных и пеших,
запрудивших Восточный тракт. Эти люди - мужчины и женщины с детьми, дети
постарше, подростки, старики - не относились ни к какому клану; они просто были
горожанами Харбохи, спасавшимися от насилия и огня. Они шли и ехали под
моросящим мелким дождем, подавленные и хмурые, и Саймон лишь иногда ловил
обрывки фраз: "снова сцепились, как бешеные псы..." - "подвесить бы их над
ямой..." - "гуляют... веселятся... сучьи дети..." - "а что протектор?.." - " а
ничего... в форт укрылся..." - "плати им, плати... "белое" плати, "черное"
плати, а как до дела дойдет..." - "вернемся... не плачь, малышка, они уйдут, и
мы вернемся..." - "сколько можно... в который раз..." - "Бог терпел и нам
велел..."
Земле,, еще с тех времен, когда ее не называли Старой. Войско шло в поход,
кампания была победоносной, потом что-то случалось, и солдаты маршировали к
своим границам - не побежденные и не победители, без чести и славы, зато живые
и полные сил. И злобные, как оголодавшие волки... Кто виноват, что им не
достались трофеи и лавры? Предательство генералов, сговор правителей? Не
генералы и правители были в ответе, а первый же город - собственный город,
какой попадался навстречу волчьей орде. На нем срывали злость, его разоряли и
жгли, пускали на поток, убивали мужчин, насиловали женщин..."
Разъединения, принятая в 2023 году, в самом начале Исхода, когда ООН
превратилась в Организацию Обособленных Наций, покончила с межгосударственны-
ми войнами. Всякий народ имел суверенное право устраивать путчи и мятежи,
революции и гражданские войны, менять своих правителей мирным или немирным
путем, награждать или хулить их, производить в герои и гении, вешать или коле-:
совать - пока и поскольку все совершалось в одной стране, на ее территории, в
пределах ее незыблемых границ. Но в случае внешней агрессии ООН посылала войска
- Карательный Корпус, части которого дислоцировались во всех мирах, и прежде
всего - на социально неустойчивых планетах, в Лат-мерике. Черной Африке, Уль
Исламе и Аллах Акбаре. Если ; войск ООН не хватало - хотя Саймону не удалось бы
припо- мнить такого случая, - их могли поддержать высокоразвитые [планеты,
гаранты Совета Безопасности - Колумбия и Россия, Европа и Китай, Сельджукия и
Южмерика. Разъединенные в пространстве, они оставались едины в стремлении к
.Порядку, стабильности и процветанию.. . Но на Земле, отрезанной от звездных
человеческих миров, порядок и стабильность были сладким сном в реальности
Корнев Павел
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Василенко Иван
Каргалов Вадим
Сертаков Виталий