Чтение 20–й страницы книги ~Люди огня~

- Честь - никому! - серьезно сказал Варфоломей.

- Ах так! - Эммануил впился взглядом в интегралообразного апостола.

Обстановку разрядил Марк.

- Ладно, я согласен на дуэль, - сказал он и сплюнул прямо на палубу.

Эммануил поморщился от такого бескультурья, однако заметил:

- Марк, ты тоже мне дорог.

Тот просиял.

- Господи, неужели ты думаешь, что для меня опасен этот книжный червь?

Эммануил хитро улыбнулся.

- Ладно, деритесь. Только на таких условиях: того, кто останется в живых, повешу. Не передумали?

- Он оскорблен - за ним выбор оружия, - мрачно бросил Марк.

Господь посмотрел на Варфоломея. Нехорошо посмотрел.

Наступила долгая пауза.

- На бамбуковых синаях, - наконец сказал Варфоломей.

Эммануил повернулся к нам и улыбнулся. Он был доволен.

Принесли выбранное оружие. Синаи оказались длинными бамбуковыми палками приблизительно в руку толщиной. У каждой палки имелась рукоять, как у меча. К тому же они были не вырезаны из одного бамбукового ствола, а составлены из нескольких слоев дерева, скрепленных веревками. Марк был, похоже, хорошо знаком с этим оружием и привычно взял его двумя руками, как катану.

- Марк, что это? - тихо спросил я.

- Тренировочные мечи, - презрительно бросил Марк. - Я на таких учился.

Варфоломей вышел вперед, взял свой "меч" двумя руками, одной за рукоять, другой - за ствол, и поклонился с истинно китайской вежливостью. Марк сделал шаг к нему навстречу и неуклюже последовал его примеру. И поединок начался.

Надо сказать, реальный поединок очень сильно отличается от того, что показывают в кино. Там только бьют друг друга по серединам мечей ради пущей красивости. Дзинь, дзинь, дзинь... Ну и какой толк? Зачем мастеру меча этот звон, от которого нет никакого ущерба противнику? Марк и Варфоломей сражались совсем не так. Слышались только топот ног да редкие удары... по Марку. Исключительно по Марку.

Первый пришелся ему по ногам. Я так и не понял, как это получилось. До этого дня мне казалось, что Марк очень красиво дерется, но сейчас он выглядел неуклюжим медведем, вокруг которого вьется змей, молниеносно свивая и развивая тысячи своих колец, или крадется дикий кот, в любой момент готовый схватить добычу. Марк подпрыгнул, дернулся, но сделать ничего не успел - он пропустил второй удар, тоже по ногам. Марк сжал губы. Моего крутейшего друга колошматили, как мальчишку. Он начал нервничать и получил третий удар. По ногам.

- Ну сколько ж можно! - воскликнул Марк.

- А пока не отобьешь. У тебя слабое место в обороне. Корпус защищен сносно, а вот ноги... Ты подумай, если бы это был не бамбук? Как тебе сражаться на одной ноге? - все это было сказано Варфоломеем ленивым кошачьим тоном с явными менторскими нотками.

- Ты что, решил стать моим сэнсеем? - поинтересовался Марк.

- А что, ты не совсем безнадежен. Если только Господь не повесит нас рядышком на одной ветке.

Господь смотрел на все это с улыбкой будды.

- Варфоломей, до пяти ударов, - приказал он.

Варфоломей кивнул и совершил еще одно покушение на ноги противника. Но Марк увернулся.

- Ну вот, уже лучше, - обнадежил Варфоломей. - Так, думай о ногах. Попробуем быстрее.

Он попробовал быстрее - так, что я опять ничего не успел заметить, кроме расстроенной физиономии Марка, пропустившего еще один удар.

- Да, скорости тебе не хватает, - констатировал Варфоломей. - Но ничего. Это приобретается тренировкой.

Похоже, мой друг уже потерял надежду размочить счёт. Он еще пару раз увернулся от "меча" противника и вдруг замер на месте. Варфоломей посмотрел на него вопросительно, не меняя боевой стойки. Тогда Марк взял меч так же, как перед поединком, и поклонился:

- Моя жизнь в твоих руках. Я признаю свое поражение.

Варфоломей улыбнулся и опустил меч. Потом подошел к Марку, взял его за руку и повел к Эммануилу, Перед Господом он пал на колени и утянул за собой Марка, который, впрочем, понял всю разумность этого действия и не сопротивлялся.

- Господи, - сказал Варфоломей. - Наши жизни принадлежат тебе как государю, а души - как Богу. Видишь, мы оба живы. Ты обещал повесить того, кто останется в живых, и мы покоряемся твоей воле.

- А честь никому?

Варфоломей долго молчал. Повисла неприятная тишина, так что мне показалось, что этот несерьезный поединок действительно может окончиться вполне реальной казнью.

- Никому, - тихо проговорил Варфоломей.

Эммануил выдержал паузу, Очень долгую паузу. Минуты две точно.

- Ладно, вставайте, бычки задиристые, - наконец проговорил он с улыбкой. - Только не надо больше выпендриваться передо мной, как перед девушкой. А то точно повешу.

Они поднялись и поклонились Эммануилу.

- Кстати, Варфоломей, - напоследок заметил он. - Ты бы очень неплохо смотрелся в традиционном китайском театре. Ты никогда не думал о карьере актера?

- Если мой Господь прикажет мне играть в китайском театре, я буду играть в китайском театре, - смиренно ответил Варфоломей.

- Ну ладно, иди.

Близился вечер. Солнце падало за верхушки деревьев, освещая искусственное озеро красновато-оранжевым светом, а высоко в небе плыли розовые перистые облака. Варфоломей подошел к нам с Марком.

- Ну что, дорогие мои, мириться так мириться. Здесь неподалеку есть замечательный китайский ресторан традиционной императорской кухни "Fangshan Fandian". Я угощаю.

Марк, конечно, согласился. Я тоже.

Но когда мы начали спускаться вниз, на берег, меня окликнул Эммануил:

- Пьетрос, задержись. Ты мне нужен.

- Хорошо, я вас найду, если это ненадолго, - шепнул я приятелям.

- В парке Бэйхай, - объяснил Варфоломей. - Там найдешь. Будем ждать.

ГЛАВА 2

Апостолы разбрелись по своим делам, и мы остались почти одни на мраморном корабле, только охрана почтительно стояла поодаль, да слуги следили за каждым жестом Господа, в любой момент готовые броситься исполнять приказание. Но слуги и охрана не в счет.

- Садись, Пьетрос, - милостиво предложил Господь. - Выпей чаю.

Мне немедленно пододвинули стул и подали фарфоровую чашечку. Чай был зеленый, и я поморщился.

- Ничего не понимаешь, европейский ты человек, - заметил Господь. - Расскажи мне о вашем путешествии.

Я начал рассказывать. Вероятно, основные события были ему известны, и он иногда кивал, словно сверяя мой рассказ с тем, что он уже знает.

- Да, - заметил он, когда я описал иерусалимские события. - Они уже разбирают Золотые ворота, которые были заложены во времена владычества арабов, чтобы через них не мог пройти мессия. Готовятся к моему визиту. Так что вы с Марком не так уж плохо поработали. Правда, решение Кнессета о восстановлении ворот странным образом совпало по времени с моим захватом Пекина, - Господь лукаво улыбнулся. - Ну, дальше.

Я рассказал о нашем пленении и побеге, старательно опуская некоторые подробности.

- Так сколько человек вы расстреляли по дороге? - поинтересовался Эммануил, хотя я даже не упоминал об этом.

- Не помню, - честно сказал я.

- Не ты же виноват - Марк.

- Я тоже там был.

- Считай, что у тебя индульгенция. Очень трудно с людьми, Пьетрос. Они редко оказываются способными на сложные действия. Убить всегда проще. Ты - приятное исключение,

- А Марк?

- Поглядим...

Стемнело. На западе вспыхнула первая звезда, и легкий туман поплыл над водой искусственного озера. А на корабле над нами зажгли причудливые бумажные фонарики.

- Праздник фонарей давно прошел, а мне нравится, - заметил Господь. - Так что там с вами случилось, у монахов?

- Они нашли нас в пустыне - монах по имени Михаил и Map Афрем, кажется, музыкант, руководитель хора. Потом держали как пленников и все пытались обратить. Погибшие! Арабский капитан, руководивший операцией по нашему освобождению, расстрелял их в пасхальную ночь. Всех.

Вероятно, на последних словах мой голос дрогнул, так как Господь внимательно посмотрел на меня. Я опустил взгляд.

- Убить всегда проще, - повторил он. - Та же самая ситуация. Конечно, меня бы куда больше порадовало их обращение, но я не могу тратить время на каждый пещерный монастырь. Как человеку мне их жаль, но у Бога другая мораль. Другая, Пьетрос, пойми это, как бы это ни было страшно. - Его глаза вспыхнули в сумерках холодным светом звезд. - Марк, увы, этого не понимает. Он ведь пытался вступиться за ваших "спасителей". "Они спасли нам жизнь", - издевательски процитировал Эммануил.

- Господи, ты и это знаешь?!

- Разумеется. И это даже не связано с моей божественной сущностью. Просто преданные слуги составляют для меня подробные отчеты, в отличие от тебя.

Я вздохнул.

- Это на будущее... Кстати, у меня есть несколько книг твоего Map Афрема, то бишь Ефрема Сирина. Прав-до, стихи его несколько корявы, к тому же в них долго, занудно и дидактически доказывается, что душа отнюдь не бессмертна. Как тебе святой, не верящий в бессмертие души? Правда, он верил в воскрешение плоти. Но проза у него ничего. Хочешь, дам почитать?

- Нет.

- Почему?

- Мне будет больно.

Господь поморщился.

- Иди. Тебе не хватает твердости.

Я спускался с мраморного корабля, и казалось, что он и впрямь плывет по водам озера Куньмин, а на нем восседает одинокий кормчий, ведущий его сквозь мировой туман, единственный твердый правитель, единственный знающий путь, и над ним - таинственные огни с магическими письменами.

Ресторан "Fangshan" находился на северной оконечности Нефритового острова, на озере Бэйхай, давшем название парку. И до него оказалось не так уж близко.

В огромном зале с красными колоннами и стенами, увешанными пейзажами в традиционном китайском стиле, стояли многочисленные круглые столы. Я не сразу отыскал друзей в этом лабиринте, но Варфоломей первым заметил меня и помахал рукой.

Апостолы сидели за столом, покрытым белоснежной скатертью с вышитыми птицами и цветами. В центре стола стояли разнообразные кушанья, разложенные в изящнейшие приборы из тонкого фарфора, украшенные лепеcтками лотоса и пиона, так что стол больше напоминал клумбу или, скорее, утолок китайского садика. Варфоломей вёл себя как радушный хозяин.

- Здесь мы можем видеть знаменитейшие деликатесы императорской кухни, - начал он тоном экскурсовода. - Шедевры кулинарного искусства из различных провинций Китая от утки по-пекински до известного на весь мир блюда гуандунской кухни "Битва дракона с тигром", которое делают из ядовитых змей трех видов, дикой кошки и более двадцати видов пряностей.

Гм... Мне сразу расхотелось его пробовать. Но Варфоломей не унимался:

- Вот она, прославленная "Битва", занимает достойное место в центре нашего стола, украшенная листьями лимонного дерева и лепестками хризантемы. Но, хотя суп здесь принято подавать в конце обеда, вовсе не обязательно менять привычки, так что начать я рекомендую с этого замечательного супа из ласточкиных гнезд, что изготавливают из слюны, которой ласточки скрепляют свои жилища.

Я вздохнул и посмотрел на Марка. Тот с аппетитом уплетал молочного поросенка, преспокойно пропуская мимо ушей синологическую лекцию Варфоломея. Я счел его пример разумным и принялся за утку по-пекински.

- Не так, Пьетрос! - возмутился наш синолог моим вопиющим невежеством. - Нужно завернуть ломтики вон в те тонкие блинчики и есть, обмакивая в соевый соус.

- Какая разница!

- Так ты не почувствуешь истинного вкуса.

Я покорился и, в общем, не пожалел, мне понравилось. Сам Варфоломей с удовольствием поглощал жуткий отвар из слюны ласточек, а потом принялся за "Битву", ловко орудуя деревянными палочками, инкрустированными серебром. Нам же, грубым европейцам, подали вилки и ложки, что было очень кстати.

- Только грубые европейцы, великие лишь ограниченностью ума, могли вообразить себя носителями культуры, - разглагольствовал Варфоломей. - Нести культуру? Сюда? В страну с древнейшей философией и литературными традициями, насчитывающими тысячелетия? Что за досадная близорукость, что за глупое высокомерие! Даже в некоторых современных европейских исследованиях Китая свысока и презрительно говорится, что какой-либо древний китайский ученый "догадывался" о том, что стало известно только в наше время. Да не догадывался он, а именно он все это и придумал! Еще в трактате "Баопу-цзы" знаменитого алхимика Гэ Хуна содержится описание летательного аппарата тяжелее воздуха. И это более чем за тысячелетие до Леонардо да Винчи!..

Да, Варфоломей явно мог заговорить зубы кому угодно, даже мне. Хотя у меня тоже иногда получается молоть языком, когда я в ударе. "Язык - это бич воздуха", - пришло мне на ум средневековое образное выражение. И я искренне пожалел несчастный воздух, к которому Варфоломей был столь безжалостен.

Подали вино. Оно было теплым и желтоватым.

- Это шаосинское рисовое, - объяснил Варфоломей. - А это крепкое вино из проса - маотай. А это - несомненно жемчужина нашего ужина: вино из змеиного желчного пузыря. Здесь говорят, что змеиный желчный пузырь размером с палец дает столько энергии, что ее хватает на пару бессонных ночей.

Но мы не вняли. Марк принялся за маотай, а я за шаосинское, так что Варфоломей, к его великому удовольствию, остался единоличным обладателем желчного пузыря.

Даже мягкое шаосинское здорово обжигало горло, так что я скоро захмелел. Все-таки я предпочитаю, что послаще и до двадцати градусов или уж приличный коньяк. Водка, конечно, тоже приемлема, но не доставляет мне удовольствия. Марку же, по-моему, вообще все равно, что пить, лишь бы спиртосодержащее, так что это вскоре сказалось на количестве маотая и настроении моего приятеля.

- Смотрите, - еще довольно твердо сказал он. - За соседним столиком.

За соседним столиком сидело юное существо женского пола, столь нежное и прелестное, что мы с Варфоломеем разом уставились на него, причем совершенно бесцеремонно. Между прочим, существо сидело в полном одиночестве.

- Она что, здесь подрабатывает? - очень тихо поинтересовался Варфоломей.

- Почему ты так решил? - недоуменно спросил я. Девушке было никак не больше семнадцати, и вид она имела совершенно незатасканный. - Непохоже.

- В таком случае она сумасшедшая. Здесь женщин воруют и продают в жены бедным крестьянам.

- Но не в центре же Пекина!

- Что им центр Пекина? Недавно украли аспирантку Шанхайского университета.

- "Великая китайская культура"! - передразнил я.

- Это же совсем другое! Не путай культуру и цивилизацию.

Тем временем неподалеку от наших столиков появился официант с плакатиком с надписью по-китайски. Я все еще с некоторым удивлением обнаружил, что могу ее прочитать, но она мне ничего не сказала. Что-то типа "Хэ Сяньгу" или что-то в этом роде. Зато Варфоломей впился взглядом в эти несчастные иероглифы.

- Бред какой-то, - прошептал он. - Или розыгрыш...

Девушка встала и пошла к телефону, почти не касаясь пола. Мы разом повернули головы ей вслед, как подсолнухи за солнцем.

Ждали молча, как удавы кролика. Кролик вернулся, и наши головы приняли прежнее положение. Самым смелым, конечно, оказался Марк. Пока мы с Варфоломеем трепались, он, не мудрствуя лукаво, выдернул из центральной композиции утки по-пекински большой красный пион, подозвал официанта, молча сунул ему цветок и кивнул в сторону существа.

Варфоломей рассмеялся:

- Ты даже не представляешь, насколько галантно поступил! В Китае пион считается царем цветов, который достоен произрастать только в императорской столице. И его дарят в знак любви. Интересно, возьмет?

Мы, затаив дыхание, стали ждать результата. Пион был благосклонно принят, девушка поклонилась и зарделась, а Марк расплылся в такой дурацкой улыбке, которой я у него никогда больше не видел - ни до, ни после.

Тут за дело взялся Варфоломей. Он тоже подозвал официанта и заговорил с ним по-китайски:

- Скажи, что мы будем рады видеть ее за нашим столом и разделить с ней трапезу. И передай ей, что мы ее не обидим, мы - слуги императора.

Наш парламентер пошел исполнять поручение.

- Госпожа говорит, что не смеет ослушаться блистательных приближенных величайшего из императоров, - доложил он, вернувшись. - Однако она хотела бы убедиться, что господа - действительно слуги императора.

Варфоломей сжал руку в кулак и протянул ее в сторону официанта, вверх тыльной стороной. Тот уставился на черный Знак Спасения.

- Тебе известно, что это означает? - тоном разгневанного феодала спросил Варфоломей.

- Да, господин... Но ваши друзья?..

Мы последовали примеру Варфоломея. Официант кивнул и отправился было продолжать переговоры, но был задержан властным окриком нашего доморощенного мандарина.

- Подожди! Выясни у госпожи, действительно ли ее зовут Хэ Сяньгу, и, отвечая, пусть помнит, что отвечает слугам императора.

- Ее звали к телефону под этим именем, - пожал плечами официант.

- Тебя это не удивляет?

- Это не мое дело, господин.

- Зато мое. Выполняй, что приказано!

- Зачем так круто-то ? - спросил я Варфоломея, когда. парень в очередной раз переместился к соседнему столику.

- Здесь по-другому не понимают.

- Госпожа желает убедиться сама, - вернувшись, доложил наш парламентер. - Она спрашивает, нет ли у вас какого-нибудь документа, заверенного императорской печатью?

- Тьфу! - вышел из себя Варфоломей. - Вот она, конфуцианская этика! - Однако начал рыться по карманам в поисках документа.

Самое интересное, что документ у него оказался. Варфоломей извлек на свет божий несерьезного вида бумажку и помахал ею у нас перед носом. Печать на листке присутствовала, круглая, с иероглифами.

- Старая императорская, - пояснил он. - Пока не была готова новая, Господь пользовался ею. "Вечная жизнь, процветание и мир", - продекламировал Варфоломей.

-- Это что? - поинтересовался я.

- Надпись на печати.

- Нет, что за документ?

- Да так, некоторые особые полномочия, - равнодушно протянул наш знаток китайской культуры и сунул бумажку официанту. - Из рук не выпускай. Потом отдашь мне.

Китаец принял документ, кинул на него мимолетный взгляд, упал на колени и благоговейно поцеловал печать. Пока мы дивились этому ритуалу, девушка встала из-за стола и направилась к нам. Не вставая с колен, официант показал ей бумагу. Она кивнула и как ни в чем не бывало села за наш столик напротив Варфоломея. Тот посмотрел ей в глаза, побледнел как полотно и схватил ее за руку, казалось, мертвой хваткой.

- Ты пойдешь с нами, - жестко сказал он,

Я так и не понял, как ей удалось вырваться, хрупкой девушке из железных рук мастера меча, но она вырвалась, выпорхнула, как птичка, или, скорее, утекла, как вода, словно маленький ручеек, и устремилась к выходу из ресторана.

- За ней, быстро! - воскликнул Варфоломей, вскакивая из-за стола и на ходу вырывая бумажку из рук официанта.

- Да что на тебя нашло? - возмутился я. - Видно, твой змеиный желчный пузырь обладает не только общетонизирующем действием!

- Да, какое у тебя право нам приказывать? - вмешался Марк.

- Идиоты! Она бессмертная!

И тогда мы наконец кинулись следом за ним.

Мы вылетели в ночной парк.

- К берегу! Там, на пароме!