Чтение 20–й страницы книги ~Охотник за смертью: Честь~

- Она всегда знала, как найти выход. Из любой ситуации, - сказал Сайленс. Потом тряхнул головой и добавил: - Ладно, работа не ждет. Время близится к вылету, а я так и не ввел тебя в курс дел. На чем мы остановились... ах да. Корабли насекомых. Ты до конца просмотрел файлы, которые я тебе указал?

- Разумеется, - ответил Кэррион. - Любопытный материал. Насколько я понял, ты подозреваешь, что эти насекомые - создания чьих-то рук, верно?

- Именно так считала Фрост. Она утверждала, что они созданы средствами генной инженерии. Естественным путем насекомые не могут вырасти до таких гигантских размеров. Следовательно, в игру вступил еще один участник, о существовании которого мы до сих пор не подозревали. Создатель насекомых.

- Вряд ли стоит предполагать, что этот участник нам совершенно неизвестен, - возразил Кэррион. - Подозреваемых сколько угодно: хэйдены, Шаб, даже ученые-гуманоиды, которые служат Семьям, готовым на все ради власти. К тому же есть еще Возрожденные. Все они могут оказаться создателями насекомых.

- Именно это я и доложил адмиралу Беккету, - с расстановкой произнес Сайленс. - Ничуть не удивлюсь, если выяснится, что насекомые вышли из Черной Бездны. Их атаки были направлены главным образом на планеты, расположенные поблизости от Границы. Спрашивается, где, кроме Черной Бездны, они могли скрыться? И еще... еще эти голоса. - Сайленс устремил на Кэрриона жесткий и пристальный взгляд. - Помни, файлы, с которыми я тебя ознакомил, являются совершенно секретными. Ты не должен обсуждать их содержание с кем бы то ни было, не получив предварительно моего разрешения. Экипаж и так не в восторге от перспективы вновь посетить Черную Бездну. Так что ты думаешь насчет голосов? Есть какие-нибудь соображения?

- Вполне вероятно, голоса относятся к разряду эсп-феноменов, - без особой уверенности предположил Кэррион. - Не исключено также, что это голоса мертвых. Но всего вероятнее, это психологические трюки Шаба. Они рассчитывают таким образом подготовить почву перед появлением "Чемпиона". Давно пропавший корабль, управляемый командой мертвецов, корабль, появление которого предвещали голоса призраков. Понятно, что подобным образом ИРы хотят породить в людских душах смятение.

- Не спорю, вполне убедительное объяснение, - согласился Сайленс. - Но ты слышал эти голоса собственными ушами, Шон. Они не сохраняются в записи. По непонятным причинам исчезают, и все. То, что ты слышал, - всего лишь имитация, основанная на наших воспоминаниях. А на самом деле они звучат... жутко. Когда их слышишь, невольно поджилки начинают трястись. И мне действительно казалось, что они пытаются предупредить нас о какой-то страшной опасности. Опасности, которая исходит не только от "Чемпиона", но от самой Черной Бездны. Но мы не вняли этим предостережениям. И снова собираемся проникнуть во Тьму.

- А не может быть, что это предупреждение послали сами Возрожденные? - спросил Кэррион. - Для того чтобы оградить свою территорию от вторжений?

- Не исключено. Нам все равно остается один лишь выход - как и всегда, выбрать самый трудный путь и следовать по нему. Мой корабль и мои люди имеют больше опыта общения с Черной Бездной, чем три других корабля, вместе взятые. И в конце концов, если мы не вернемся, Империя не сочтет это такой уж большой потерей.

- Да, так было всегда, - сказал Кэррион, растянув губы в подобии улыбки.

Сайленс в ответ тоже попытался улыбнуться.

- Ну, и как ты относишься к перспективе вновь стать расследователем? - перевел он разговор.

- Я принял это звание, значит, готов выполнять обязанности. Но, с твоего позволения, форму расследователя я носить не буду. Я ее не достоин. Или она не достойна меня. Этот вопрос я сам еще не решил.

- Ты получил помилование. Ты больше не числишься в розыске, - заметил Сайленс. - Хотел бы ты вновь вернуться домой, Шон?

- Когда-то у меня был дом, - откликнулся Кэррион. - Дом, где я был по-настоящему счастлив. До тех пор, пока ты и Шаб его не разрушили.

Снаружи Башня Шрек казалась вполне обычным сооружением из стекла и металла. Для Евангелины она была пещерой ведьм, логовом демонов, черной дырой, в которую порой проваливаешься в ночных кошмарах. В плену Башни она влачила тоскливое существование, полное боли, унижения и муки. Потом наконец явился ее отважный принц. Любовь дала ей силы вырваться из плена, освободиться от чудовища, которое держало ее в невидимых цепях.

А теперь она вернулась, хотя когда-то дала клятву, что никогда вновь не ступит под мрачные своды. Вернулась для того, чтобы спасти свою лучшую подругу от ада.

Ее возлюбленный не знал, что она задумала. Евангелика сумела убедить Финли Кэмпбелла, что отправляется выполнять очередное задание Подполья клонов. Если бы Финли догадался, что она собирается вернуться в Башню Шрек, он непременно попытался бы ее остановить. Но она должна выполнить намеченное. Выполнить во что бы то ни стало. Даже если придется вновь столкнуться лицом к лицу с этим монстром, ее отцом Грегором Шреком. Он-то думает, что по-прежнему держит на руках все козыри, по-прежнему сохраняет все преимущества. Но она приготовила ему несколько маленьких сюрпризов. Надо порадовать дорогого папочку.

Этот человек убил свою единственную дочь, Евангелину, а потом тайно изготовил клон, который и стал нынешней, живой Евангелиной. Этот человек питал и к оригиналу, и к клону мужскую, а не отцовскую любовь. Этот человек употребил во зло свое положение и любовь дочери. Обеих своих Евангелии он использовал для сексуальных утех, которые доставляли им куда больше боли, чем наслаждения.

Ненависть кипела у нее в крови, заставляя сердце биться быстрее, прогоняя прочь страхи и сомнения. Евангелина сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, и спокойным, неторопливым шагом направилась к закованным в броню стражникам, которые охраняли главный вход в Башню Шрек. Тела их были полностью защищены черной броней, лица скрывались под сенсорными масками, и в результате они больше напоминали тяжеловесные изваяния, чем живых Людей. Но, несмотря на устрашающий вид этих шестерых стражей, Евангелина их ничуть не боялась. Остановившись на некотором расстоянии, она устремила на них надменный, пренебрежительный взгляд.

- Я Евангелина Шрек. Хочу повидаться со своим отцом, Грегором. Сообщите ему, что я здесь.

Стражники одновременно посмотрели на нее, потом переглянулись. Она не сомневалась, что сейчас они совещаются через переговорные имплантанты, решая, стоит ли беспокоить повелителя. Однако спустя некоторое время они отступили, освобождая ей путь, и сделали знак войти в Башню через парадный вход.

Высоко вскинув голову, Евангелина неспешно прошествовала к тяжелым железным дверям, которые бесшумно распахнулись при ее приближении. С тех пор как она была здесь в последний раз, вестибюль изменился до неузнаваемости. Все убранство, прежде делавшее его удобным и радовавшее взор, исчезло без следа. Теперь вестибюль превратился в просторное пустынное помещение с цементным полом и голыми стальными стенами. Евангелина услышала гулкие шаги за спиной и, сделав над собой усилие, обернулась с нарочитой неторопливостью. Один из стражников, охранявших вход, вошел в вестибюль вслед за ней и заговорил, не снимая маски, которая лишала его голос малейшего признака человеческих интонаций.

- Лорд Шрек ожидает вас в своих покоях, леди Евангелина. Я провожу вас - после того как в целях безопасности вы будете подвергнуты обыску.

- Лорд Шрек? - переспросила Евангелина, недоуменно подняв бровь. - Лордов больше не существует. Разве ваш хозяин не в курсе?

- Лорд Шрек... имеет свой собственный взгляд на вещи. Прошу вас, снимите с себя все. В одну сторону сложите одежду, в Другую - оружие и другие приспособления, если они у вас с собой.

Евангелина кивнула. Отправляясь сюда, она не сомневалась, что ее ждет нечто подобное. Грегор воображает, что сегодня желающих убить его более чем достаточно. Скорее всего он прав. Избегая суетливых движений, она разделась, чтобы не выдать волнения, стараясь думать только о том, что привело ее сюда. Охранник, безликий в маске и броне, мало напоминал человека, и это помогло Евангелине побороть смущение. Впрочем, она подозревала, что Грегор наблюдает за ней через встроенные в маску сенсоры.

Наконец она осталась обнаженной. Одежда аккуратной стопкой лежала у ее ног. Евангелина устремила пронзительный взгляд на маску, заменяющую стражу лицо.

- Готово. У меня нет ни одежды, ни оружия. Но если вы тронете меня хоть пальцем, я сообщу об этом отцу. Он узнает, что вы касались того, что, по его мнению, принадлежит исключительно ему. Вы этого хотите?

Стражник секунду помешкал, потом отрицательно покачал головой и сделал ей знак одеться. Она проделала это с прежней неспешностью, не позволив подгонять себя ни собственным натянутым нервам, ни взгляду стражника. Когда она была готова, стражник подвел ее к единственному лифту в глубине вестибюля. Вдвоем они вошли в кабину. Стражник механическим голосом отдал приказ подниматься на верхний этаж, и двери лифта бесшумно захлопнулись.

Пока все шло в точности по плану. Грегор, конечно, лишился рассудка, но все же вряд ли увидит в ее визите серьезную угрозу. Он по-прежнему считает ее маленькой Эви, своей любимой безропотной игрушкой.

Воспоминания захлестнули девушку, словно темная, ледяная вода. Здесь она появилась на свет, здесь она выросла - клон убитой женщины. Грегор научил ее, как стать превосходной копией прежней Евангелины. Благодаря этому его ужасное деяние осталось скрытым от света, а он мог без помех предаваться плотским удовольствиям.

До знакомства с Финли она не знала, что существует иная жизнь. Они встретились при Дворе, на костюмированном балу. Это была любовь с первого взгляда. Они безумолку болтали и смеялись, глаза их блестели сквозь прорези масок, и каждый впервые в жизни ощущал, как взгляд другого согревает его сердце. А потом, в полночь, когда маски были сорваны, обнаружилось, что они - представители Кланов Шреков и Кэмпбеллов, Семей, враждующих из поколения в поколение. Причем оба - наследники глав своих Кланов. Евангелина понимала: узнай свет об их любви, неминуемо разразится скандал. Грегор скорее убьет ее, чем смирится с потерей. И, что еще страшнее, он может убить Финли. Они любили друг друга тайно, пользовались любой возможностью побыть вместе в ожидании того момента, когда смогут соединиться окончательно.

Евангелина никогда не рассказывала Финли, что ей пришлось вынести от Грегора. Она знала: он не. сможет с этим смириться. Узнай он только, как ей пришлось страдать, в порыве гнева он сметет все на своем пути и убьет Грегора, не задумываясь о последствиях. А что, если выйдет иначе, и люди Грегора убьют Финли или же он будет повешен в наказание за содеянное? Евангелина не хотела рисковать жизнью возлюбленного. Кроме того, она боялась: если он узнает о ней все, его чувства... могут измениться. И предпочитала молчать.

Лифт мелодично звякнул, сообщая, что они прибыли на верхний этаж. Похоже на дорогу в ад, только наоборот, пронеслось в голове у Евангелины. Для того чтобы попасть в мрачную темную пропасть, приходится подниматься на самый верх.

Дверь лифта открылась, и стражник повел Евангелину по длинному коридору с голыми стальными стенами. Пол тоже был металлическим, и потому шаги раздавались особенно гулко - одна из бесчисленных хитростей Грегора, который желал заранее знать, что кто-то приближается к его логову. На всем протяжении коридора стояли стражники с оружием наготове. Теперь они уже не напоминали Евангелине неуклюжие скульптуры, а скорее казались демонами в преддверии ада. Она заставила себя не глядеть на них и прикусила губу, чтобы унять предательскую дрожь. Наконец Евангелина и ее сопровождающий остановились у толстой стальной двери. Проникнуть в покои отца можно было только через эту дверь, созданную по специальному проекту. Предполагалось, что она способна выдержать луч бластера и даже взрыв бомбы. Стражник оповестил хозяина, что они прибыли.

- Входи, - раздался тошнотворно мягкий, какой-то маслянистый голос Грегора. Голос исходил из тщательно спрятанного громкоговорителя, и поэтому казалось, что он льется отовсюду. - Входи, моя маленькая Эви, пади на грудь отца, который готов тебя простить. Страж номер шесть, займите пост за дверью. Я не желаю, чтобы нас беспокоили.

Дверь медленно распахнулась, и Евангелина, собрав волю в кулак и придав лицу непроницаемое выражение, вступила в логово монстра. Она старалась идти не слишком медленно, чтобы не показаться Грегору робкой и неуверенной. Но и спешить тоже не следует, иначе он вообразит, что она со всех ног бросилась выполнять его приказ. Евангелина знала, что главное теперь - произвести нужное впечатление. Другого оружия в ее распоряжении не было.

Евангелина сделала несколько шагов и огляделась.

С тех пор как она в последний раз была в покоях Грегора Шрека, он произвел здесь некоторые перемены. Стены огромной комнаты без окон были обтянули тканью, цветом напоминавшей засохшую кровь. Евангелина словно попала в громадное пунцовое лоно. Рассеянный кровавый свет не разгонял мрачных теней. Толстый пушистый ковер, оттенком напоминавший обгоревшую на солнце кожу, скрадывал все звуки. Тут и там стояли жуткие трофеи, свидетельства кровавых деяний Грегора. На серебряном подносе громоздилась целая куча отрубленных рук. Вдоль стены - ряд отрубленных голов, на лицах застыло слегка удивленное выражение, рты приоткрыты, словно из них готов вырваться крик боли. Ни у одной головы нет глаз. За стеклами низкого шкафа виднеется ряд отрубленных ног; кто-то перевязал их яркими нарядными лентами и выкрасил ногти в черный цвет. До Евангелины доносился тихий гул кондиционеров, которые тщетно пытались разогнать пропитавший воздух комнаты запах смерти, разложения и веществ, употреблявшихся для сохранения останков.

А в глубине комнаты, вальяжно раскинувшись на широкой кровати, возлежал Грегор Шрек - омерзительный король омерзительного королевства. Грегор всегда был толстым коротышкой, комком жира, от которого неизменно разило потом. Но за то время, что Евангелина его не видела, он разжирел еще больше и теперь превратился в какую-то бесформенную глыбу плоти. В черном одеянии с малиновыми полосками он удивительно напоминал гигантскую, раздувшуюся пиявку.

- Итак, ты наконец вернулась домой, - изрек Грегор ровным бесцветным голосом, способным привести в трепет кого угодно. - Я всегда знал, что ты вернешься. Моя дорогая, моя обожаемая доченька.

- Я здесь только потому, что ты похитил мою подругу Пенни Ди Карло и угрожал убить ее, если я не вернусь, - столь же ровным голосом произнесла Евангелина. - Где Пенни? Что ты с ней сделал?

- Ты слишком нетерпелива, дорогая, - лоснясь от удовольствия, протянул Грегор. - Ну и времена настали. Все словно с ума сошли. Забыли об элементарных правилах вежливости. Разве ты не хочешь сначала поцеловать своего любящего папочку?

- Где Пенни? - настаивала Евангелина.

- Ах, эта молодость, не желает ждать ни секунды! Уж таковы они, дети, - всегда хотят получить подарок как можно скорее. Ладно. Будь по-твоему, Эви, милая. Никто не скажет, что есть на свете отец снисходительнее меня. Сейчас ты увидишь свою маленькую подружку Пенни. Я о ней отлично позаботился. Девочка была немного своевольна, но я помог ей избавиться от недостатков.

Он сделал карикатурно величественный жест короткой жирной рукой. Панель, встроенная в одну из стен, распахнулась, и взору Евангелины открылись две отрубленные головы в стеклянных банках. Одна из них принадлежала Пенни Ди Карло.

Пытаясь сдержать крик ужаса, Евангелина невольно зажала рот руками и тут поняла, что обе головы все еще живы. Глаза их были полны страдания и ужаса, губы двигались, произнося какие-то слова. Пенни, белокожая брюнетка с коротко подстриженными волосами, при других обстоятельствах могла показаться красавицей. Вторая голова принадлежала пожилому мужчине с длинными седыми волосами и пышными усами. Глаза обоих печально смотрели на Евангелину. Она заставила себя оторвать руки от лица и усилием воли поборола шок. Нельзя позволить себе ни малейшего проявления слабости. По крайней мере здесь. Евангелина бросила на Грегора испепеляющий взгляд.

- О, не волнуйся, они живехоньки, - заверил Грегор. - Кстати, та голова, что справа, принадлежит профессору Ваксу. Один из выдающихся ученых наших дней ныне может служить превосходным пресс-папье. Его презентовал мне Валентин, уже в законсервированном виде. Но, сама понимаешь, такая вещица требует пары. К тому же ты повела себя со мной самым возмутительным образом, и я должен был хоть как-то выразить свое неудовольствие. Так что все это вышло исключительно по твоей вине. Согласись, вместе они выглядят просто шикарно.

- Почему я не слышу, что они говорят? - не разжимая губ, выдавила из себя Евангелина. - Ты что, удалил их голосовые связки?

- Конечно, нет, дорогая. Зачем лишать себя возможности позабавиться? Просто я сейчас отключил устройство, позволяющее им говорить, чтобы побыть немного в тишине и покое. Хотя, разумеется, наша милая Пенни уже не может визжать так пронзительно, как она это делала прежде.

Он вновь подал знак, и Евангелина услышала негромкий гул включенных устройств. Грустные глаза Пенни встретились с взглядом Евангелины. Пенни попыталась растянуть губы в приветственной улыбке.

- Зря ты явилась сюда, Эви. Он спятил. Совершенно спятил.

- Для меня это давно уже не новость, - ответила Евангелина. - Но я должна была сюда вернуться, чтобы спасти тебя. Я... я не знала...

- Ох, Эви...

Лицо Пенни сморщилось, словно она собиралась заплакать. Однако в банке, наполненной специальной жидкостью, она была лишена даже этого удовольствия.

- Успокойся, детка, успокойся, - подала голос голова седовласого мужчины. - Не надо себя растравлять. Твои слезы только порадуют этого жирного ублюдка.

- О милый Вакси, - прошептала Пенни. - Я бы давно сошла с ума, если бы не ты. Если бы не твоя поддержка.

- Ну не прелесть ли? - прокомментировал Грегор. - Воркуют, как голубки. Так сказать, чисто духовное общение. Скорбные глаза Вакса уперлись в лицо Евангелины.

- Если можете, заберите отсюда Пенни. Она не заслужила подобной муки. В отличие от меня. Мне досталось по заслугам. Я создавал машины, единственным назначением которых были смерть и разрушение, и спокойно наблюдал за их работой. Это были всего лишь испытания, и я не задумывался о тех, кому выпало стать жертвами. Я внушал себе, что служу Империи, защищаю ее от врагов. Однако гибель целой планеты не прошла даром даже для такого законченного мерзавца, как я. Я заслужил подобный конец. Но бедной Пенни не место в этом аду, рядом с такими чудовищами, как я и Грегор. Спасите ее, прошу вас. Заберите ее отсюда.

- Я ни за что не оставлю тебя здесь одного, Вакси, - запротестовала Пенни. - Я никогда тебя не покину. - Она вновь встретилась взглядом с Евангелиной. - Беги отсюда, Эви. Грегор не остановится ни перед чем. Теперь во всем мире его волнует только одно - месть.

- А что еще может меня волновать в этом поганом мире, скажи на милость? - издевательски осведомился Грегор. - Что, кроме мести, стоит волнений? Бунтовщики перевернули мой мир с ног на голову, решили переписать историю, чтобы предстать в ней героями, исполненными добродетелей. Они разграбили Империю, надеясь осуществить свои идиотские политические фантазии. Варвары сломали ворота, ворвались в город и разрушили его до основания. И что, спрашивается, нам остается при таких обстоятельствах? Только мстить, мстить и мстить, пока все окончательно не полетит в тартарары.

- А я? Как ты решил отомстить мне? - почти беззвучно выдохнула Евангелина.

- О, я долго ломал над этим голову, - промурлыкал Грегор. - Тебе придется выбирать, детка, - или ты вернешься к своему нежному папочке и станешь ему любящей и послушной доченькой, или узнаешь такие страдания, о существовании которых даже не догадываешься. Ты полностью в моей власти, я могу сделать с тобой все, что подсказывает мне воображение. А воображение у меня, как известно, игривое. Ну а когда я исчерпаю наконец все возможности помучить тебя, я отделю твою очаровательную головку от твоего дивного тела, и тебе придется составить компанию двум этим симпатягам. А я уж придумаю что-нибудь оригинальное - может, буду время от времени мочиться в твою банку. Что до твоего тела, оно останется в моем полном распоряжении и я сделаю из него нового клона. Надо же мне с кем-то удовлетворять маленькие прихоти. Для этого сгодится третья Евангелина. Так что, милая Эви, хочешь ты или нет, тебе придется послужить своему обожающему папе.

- Люди не оставят меня погибать здесь, - возразила Евангелина. - За мной придут. Подполье клонов...

- К чертям клонов. Последнее распоряжение запрещает им выступать против тех, кто может принести пользу общему делу. Например, против меня.

- Финли...

- К чертям Финли. Хотя твоего хахаля я, разумеется, прикончу - чтобы неповадно было разлучать отца с дочерью. Ишь чего захотел, прибрать к рукам мое сокровище!.. Никто не удивится, когда неизвестный наемный убийца пристрелит нашего милого Финли. Ведь этот малый ухитрился нажить себе кучу врагов. Можешь не сомневаться, Эви, я могу сделать с тобой все, что мне заблагорассудится. Никто и ни при каких обстоятельствах не способен помешать мне, Грегору Шреку. Так что добро пожаловать домой, Эви. Добро пожаловать в нежные отцовские объятия. Больше мы с тобой никогда не расстанемся, любовь моя.

Грегор опять подал знак, и внезапно воздух вокруг Евангелины сгустился, превратившись в подобие кокона, в котором сверкали электрические разряды. Пальцы Евангелины судорожно сжались в кулаки, дыхание стало поверхностным и частым. Девушка презрительно взглянула на отца, который хихикал и даже подпрыгивал от удовольствия на огромной красной постели.

- Тебе не ведомо, что такое честь, Грегор.

- Какой я тебе Грегор, дорогая? Прошу, зови меня папочкой. Сейчас мы с тобой немного поиграем. В нашу старую любимую игру. Пожалуйста, разденься. Только не спеши, умоляю. Помни, что другого выбора у тебя все равно нет.

И из груди его вновь вырвался визгливый пронзительный смех.

Евангелина, не делая ни малейшего движения, не сводила со Шрека пылающих ненавистью глаз. Грегор внезапно перестал хихикать и ответил ей взглядом, полным бешеной злобы. Потом неуклюже поднялся со своего ложа. Даже незначительное физическое усилие заставило Грегора запыхаться. Казалось, ноги с трудом выдерживают тяжесть раздувшегося тела. Пыхтя при каждом шаге, он приблизился к Евангелине и остановился у самой мерцающей завесы. На отвислых влажных губах застыла омерзительная улыбка, тусклые темные глаза, не мигая, смотрели прямо в глаза Евангелины.

- Тебе придется сделать то, о чем попросил тебя папа, крошка Эви. Иначе я сейчас найду что-нибудь тяжелое и вдребезги разобью банку с нашей милой Пенни. На твоих глазах ее прелестная головка будет задыхаться на полу, словно вытащенная из воды рыба, а несколько мгновений спустя умрет.

- Не слушай его, - взмолилась Пенни. - Он блефует, уверяю тебя. Никогда он так не сделает.

- Сделает, - процедила Евангелина. - Я-то его хорошо знаю. Он и не такое вытворял. Правда, папочка?

Она принялась медленно снимать куртку. Простую черную куртку, которую она позаимствовала у Финли, всего с несколькими пуговицами и "молниями".

Грегор пожирал глазами каждую пуговицу, которую расстегивали ее одеревеневшие пальцы. Вязкая пелена сковывала движения Евангелины, делала их медленными и неловкими. Сняв куртку, Евангелина осталась в скромном закрытом платье небесно-голубого цвета. С трудом подняв руки, она расстегнула застежку у ворота, и шелковое платье медленно соскользнуло к ее ногам. Энергетическое поле замедлило это плавное скольжение, сделав его особенно возбуждающим. Под платьем на Евангелине были лишь изящные белые трусики. Она стояла не двигаясь под плотоядным взглядом Грегора. Ей мучительно хотелось отвести глаза и не видеть его довольного лица, но она не позволяла себе даже этого.

Евангелина понимала, что самое главное сейчас - не выказывать ни малейших признаков слабости. Грегор, облизывая губы и беззвучно смеясь, продолжал пожирать ее глазами. Он сделал движение, словно хотел ее коснуться, но отдернул руку прежде, чем она оказалась в пределах энергетического поля. Потом указал на трусики.

- Сними. Сними немедленно.

- Сними их сам, папа, - предложила Евангелина. - Сними их, как ты делал всегда.

Грегор вновь облизнул свои жирные губы. Не сводя глубоко посаженных глаз с крошечной кружевной тряпочки, он шагнул вперед. Евангелина многообещающе поглаживала себя по бедрам, все еще прикрытым трусиками. Протянутая рука Грегора пересекла границу энергетического поля. Пальцы девушки медленно скользнули под кружево. Грегор сделал еще шаг и оказался в пределах энергетического кокона целиком. Евангелина нащупала рукоятку ножа, спрятанного во влагалище, и резким движением выхватила его. Она нажала кнопку на рукояти, и в то же мгновение выскочило тончайшее энергетическое лезвие. Испускаемое им мощное силовое поле в считанные секунды уничтожило окружающую Евангелину энергетическую завесу.

Движения ее тут же приобрели нормальную скорость. Грегор испустил вопль, полный страха и ярости. Евангелина, сжимая сверкающий клинок, нанесла стремительный удар по лицу Грегора, разрезав ему щеку от подбородка до лба. Хлынувшие потоки крови залили его правый глаз. Грегор издал звериный рев и, схватившись за лицо, повалился на спину. Евангелина бросилась к нему, схватила за жирные плечи и с размаху всадила нож в горло. Грегор дернулся и застыл. Евангелина, тяжело переводя дыхание, наклонилась над ним.

Отправляясь сюда, она знала, что при входе в Башню у нее отнимут все, что она принесет. Но она сделала ставку на то, что охранники не решаться осматривать укромные уголки тела гостьи, опасаясь навлечь на себя гнев Грегора. И не ошиблась. Этот нож с выскакивающим энергетическим лезвием ей дал Финли. В том, что она пожелала иметь в своем распоряжении такое полезное и надежное оружие, для него не было ничего удивительного. В особенности сейчас, когда на энергетические ножи наложили официальный запрет.

Грегор заскулил от боли и испуга. Кровь, хлеставшая из ран, насквозь пропитала всю его одежду.

- Ни с места, Грегор, - свирепо усмехнувшись, приказала Евангелина. - Если ты шевельнешь хоть пальцем или попытаешься позвать на помощь, я мигом прирежу тебя.

Она осторожно сделала несколько шагов назад, по-прежнему держа клинок наготове. Потом, схватив с постели одно из одеял, завернула в него банки с головами Пенни и профессора Вакса, завязала в узел и закинула самодельный мешок себе за спину. Было слышно, как банки звякают, ударяясь друг от друга. Оставалось только надеяться, что стекло прочное.

Евангелина быстро приблизилась к Грегору. При виде ножа, тихонько гудевшего в ее руке, он дернулся в сторону. Евангелина схватила его за плечо так, что пальцы утонули в жирной плоти, и поднесла нож к самому его горлу.

- Ладно, Грегор, счастливо оставаться. Мы тебя покидаем. Но ты должен немного проводить нас, как и положено любезному хозяину. Вставай. Вставай немедленно или я тебя прикончу.

Грегор уловил звучавшие в ее голосе железные нотки и понял, что она выполнит обещанное. Он с трудом поднялся на дрожащие ноги и сделал несколько острожных движений, избегая даже смотреть на искрящееся лезвие. Выбраться из спальни Грегора, по совместительству служившей ему камерой пыток, можно было через одну-единственную дверь. Та открылась, когда специальный индикатор уловил голос хозяина, и мгновение спустя они оказались в коридоре.

Стражник, стоявший у дверей в карауле, резко обернулся, почуял неладное и потянулся за бластером. Грегор, ощущающий спиной касание клинка, дал ему знак пропустить их. Стражник с явным недоумением повиновался приказу и, в свою очередь, подал знак другим охранникам, стоявшим вдоль коридора, опустить оружие и оставаться на своих местах. Грегор и Евангелина медленно пошли к лифту. Грегор запыхался, ноги его подкашивались под тяжестью массивного тела, однако страх придавал ему сил и заставлял двигаться.

Казалось, ждать лифта пришлось целую вечность. Наконец двери распахнулись, и Евангелина, по-прежнему не сводя глаз со стражников, вынудила Грегора войти в кабину. Когда двери захлопнулись, Евангелина так сильно нажала кнопку нижнего этажа, что едва не вдавила ее внутрь. Спуск продолжался несколько веков. Грегор все время пытался с ней заговорить, но она пресекала эти попытки, касаясь ножом его горла. К тому моменту, когда лифт наконец прибыл в вестибюль, кровь вовсю хлестала из нескольких порезов на толстой шее Грегора.

Дверь распахнулась, и перед ними предстала целая армия стражников, направивших на Евангелину оружие. Охрана на верхнем этаже подняла-таки тревогу. Евангелина позволила стражникам хорошенько рассмотреть своего залитого кровью хозяина, к горлу которого был прижат сверкающий клинок, а потом рявкнула, велев убираться прочь с дороги. Грегор, захлебываясь в истерике, незамедлительно поддержал ее приказ. Стражники повиновались, опустили оружие и отступили назад, так что между лифтом и главным входом в дальнем конце вестибюля образовался узкий проход.

Евангелина хрипло рассмеялась.

- Вы что, принимаете меня за идиотку? Ну-ка, бросьте оружие на пол, все до одного, и отойдите от него на несколько шагов.

Стражники, вопросительно поглядывая на Грегора, неохотно выполнили приказ. Не менее сотни бластеров с лязгом упали на цементный пол. Стражники отступили, предоставив Евангелине более широкий проход. Она не сводила с них настороженных глаз. Существовала вероятность того, что у охранников осталось какое-то оружие. Оно может быть также спрятано в стенах вестибюля, но, пока она держит нож у самого горла Грегора, они вряд ли решатся открыть огонь.

Евангелина подтолкнула Грегора вперед. Теперь предстояло выполнить наиболее опасную часть плана. Ее грависани были припаркованы поблизости от Башни. Ей во что бы то ни стало надо до них добраться, и тогда она сумеет уйти от погони. Но добраться до саней не так просто - нужно миновать целую армию.

Евангелина без всякого снисхождения подталкивала пыхтящего Грегора. Тот хватал ртом воздух, больше всего опасаясь, что кто-нибудь из идиотов-охранников решит проявить героизм.

Шаг за шагом они приближались к дверям. Евангелина думать не думала, что вестибюль окажется таким огромным. Охранники безмолвно наблюдали за ними, не двигаясь с места, лишь медленно поворачивая свои закованные в шлемы головы. Тишину нарушал только гул шагов да беспрестанные стоны и пыхтение Грегора. Стеклянные банки с головами бились о голую спину Евангелины. Ее ничуть не смущала собственная нагота. Сейчас у нее одна задача - уйти живой.

Наконец они подошли к двери, которая при приближении Грегора распахнулась с легким шипением. Евангелина увидела дневной свет, до слуха ее донесся обычный городской шум. Ад остался позади, перед ней был другой мир. Похоже, стражи скоро выйдут из оцепенения. Нужно убираться, пока они не начали действовать.

- Отлично, Грегор, - одними губами произнесла Евангелина. По ее лицу катились струйки пота, и ей стоило большого труда скрыть дрожь в голосе. - Теперь прогуляемся.

- Прогуляемся? - в ужасе переспросил Грегор. Судя по всему, он только что осознал, что находится у самых дверей, и им овладел приступ паники. - Нет. Я не выйду из Башни. Ни за что.

Страх придал ему решимости. Охваченный внезапным приливом сил, он вырвался из ее хватки, неожиданно ловким движением увернулся от ножа, нацеленного на его горло, и неуклюже заковылял по направлению к стражникам, которые в то же мгновение одновременно бросились к своим бластерам. Какую-то долю секунды Евангелина колебалась, решая, стоит ли запустить нож в жирную спину Грегора, но потом поняла, что на это уже нет времени, и пулей выскочила через распахнутую дверь. Оказавшись на улице, она со всех ног бросилась к тому месту, где оставила грависани. Ее обнаженная спина покрылась мурашками в ожидании смертоносных лучей, хотя она знала, что на самом деле не успеет почувствовать боли. Тут до Евангелины донесся визг Грегора, приказывающего схватить ее живой, и ее сердце радостно сжалось.

Она заставила себя бежать еще быстрее. Жесткая земля царапала голые ступни, за спиной громко звякали стеклянные банки, холодный ветер обдувал разгоряченную кожу. Люди останавливались, чтобы понаблюдать за происходящим, но никто не сделал попытки вмешаться. Впрочем, и хорошо. Евангелина твердо решила про себя, что любой, кто встанет на ее пути к свободе, поплатится жизнью. Она слишком много перенесла и теперь никому не позволит себя остановить. В конце концов, она Шрек, а значит, ей тоже не чужда жестокость.

Евангелина уже видела свои грависани, они стояли именно там, где она их припарковала. Расстояние между ней и санями сокращалась. Евангелина, окрыленная надеждой, не ощущала ни боли, ни усталости.

Домчавшись наконец до грависаней, она резко остановилась, едва не врезавшись в них. Засунув завернутые в одеяло головы на заднее сиденье саней, Евангелина услышала грохот шагов прямо за своей спиной. Рассудок подсказывал, что преследователи настигают. И, сжимая в руке нож, она повернулась.

Трое вооруженных до зубов охранников готовы были на нее накинуться, а еще несколько десятков спешило на подмогу. Растянув губы в надменной и пренебрежительной улыбке, которую она переняла у Финли, Евангелина бросилась навстречу стражникам с энергетическим ножом наготове.

У нее было некоторое преимущество. Стражников сдерживал приказ взять ее живой, а свободу действий Евангелины ничто не ограничивало. Легким движением запястья она снесла голову первому охраннику. Нож разрезал стальную броню, плоть и кость с такой легкостью, точно это было масло. Едва голова в увесистом шлеме грохнулась оземь, как Евангелина уже повернулась к следующему стражнику и вонзила нож ему в грудь. Тот испустил пронзительный вопль ужаса, приглушенный маской. Пока он корчился в предсмертных судорогах, она уже взялась за третьего. Лицо Евангелины было перемазано кровью, кровь струилась по обнаженному телу, но это была кровь ее врагов.

Однако третий стражник или забыл приказ Грегора взять Евангелину живой, или решил наплевать на него.

Выхватив бластер, он нацелил оружие на обнаженную грудь Евангелины. Сделав стремительный выпад ножом, Евангелина успела перерезать бластер надвое. Стражник бросился наутек - и тогда Евангелина прикончила его. Лезвие энергетического ножа, с легкостью пронзив доспехи, вошло в плоть и с такой же легкостью вышло наружу. Она нагнулась, чтобы поднять с земли бластер одного из убитых, и остальные преследователи, увидев это, резко замедлили свой бег. Грегор по-прежнему требовал от стражников решительных действий, без умолку выкрикивая угрозы, посулы и проклятия, но ситуация изменилась, и они прекрасно это понимали. Конечно, их вполне достаточно, чтобы в конце концов обезвредить сумасшедшую девицу и доставить хозяину, но многим из них при этом придется поплатиться жизнью. А заплатить такую дорогую цену не заставят ни награды, ни угрозы. Поэтому стражники медлили, не зная, как действовать дальше, а Евангелина забралась в грависани и поднялась в воздух. Ни один из преследователей даже не выстрелил.

Евангелина наконец поняла, что самое страшное позади. Отправляясь в Башню Шрек, она была далеко не уверена в том, что сумеет провернуть столь рискованную операцию, в глубине души по-прежнему считая себя беспомощной жертвой, которой никогда и ни при каких обстоятельствах не победить Грегора. Она бросила ему вызов, потому что другого выхода не оставалось. И она победила.

Теперь настал черед нервной реакции на пережитое. Все тело Евангелины, от макушки до кончиков пальцев, сотрясала дрожь. По ее губам скользнула недоверчивая улыбка, когда она припомнила подробности недавней схватки. Трудно представить, что она только что положила на месте троих здоровенных мужчин, к тому же вооруженных до зубов. Конечно, подобно всем членам Подполья, Евангелина прошла курс боевой подготовки, но до сих пор у нее не было случая использовать полученные навыки в деле. Вероятно, совместная жизнь с Финли оказала на нее более значительное влияние, чем она сама полагала.

Финли. Скоро она вернется домой, к Финли, и расскажет ему обо всем. Как он будет горд. Он сожмет ее в объятиях, и ее прошлое, этот бесконечный ночной кошмар, наконец останется позади... Свежий ветер холодил обнаженное, измазанное кровью тело. Евангелина подумала, что вид у нее наверняка ужасающий, и усмехнулась.

Все ерунда. Главное, она скоро будет дома, в безопасности, рядом с Финли. Ей удалось спасти Пенни и ее друга Вакса. По этому случаю можно закатить небольшой праздник. А потом она завалится спать. На неделю. Или на две.

Валентин Вольф, как обычно, пребывал в скверном настроении. Его корабль находился на орбите вокруг планеты Локи, легендарной планеты бурь, и Валентин неотрывно смотрел на голоэкран, на котором возникали бесконечно изменчивые картины приграничной атмосферы. Перед его утомленным взором мелькали восхитительные виды, неповторимые, завораживающие. Безопасность обеспечивала самая совершенная техника Шаба, делая корабль незаметным снизу. Валентин никогда особенно не верил в маскирующие устройства, но желающих убить его более чем достаточно, и волей-неволей приходится принимать необходимые меры предосторожности.

Губы Валентина тронула мечтательная улыбка. Не его вина в том, что люди теперь разучились понимать шутки.

Он провел на орбите больше часа, терпеливо ожидая вызова. Где-то далеко внизу, за завесой гроз и прочих погодных катаклизмов, которые обеспечили Локи славу самой неблагоприятной для жизни планеты из всех колоний Империи, в одном из сумевших выстоять перед натиском стихии городов собрались те, кто предал Империю. Они хотели, чтобы Валентин присоединился к ним. Разумеется, сами они отнюдь не считали себя предателями. Предатели, которые сами считают себя таковыми, редко встречаются в природе. Обычно они прячут свою суть за громкими словами, любят порассуждать о патриотизме, исторической необходимости, практических соображениях. Валентин никогда не нуждался в подобных ухищрениях. Он отлично знал, что представляет собой его драгоценная персона, и гордился этим.

Однако невозмутимый внешний вид Валентина был обманчив. В это самое время в его организме сражались несколько сильных психотропных наркотиков, каждый из которых пытался доминировать. Десятилетия экспериментов с наркотиками не прошли для Валентина бесследно - теперь доза, способная убить или довести до безумия нормального человека, не оказывала на него ни малейшего действия. Поэтому ему приходилось принимать несколько наркотических веществ одновременно и ждать, к каким результатам приведет их сражение. Подобный опыт чем-то напоминал русскую рулетку, и вероятность внезапной смерти придавала ему манящий привкус.

Все вокруг его ненавидят. Все вокруг мечтают его убить. А Валентин меж тем доволен и счастлив, как никогда. Он предал человечество и вступил в союз с Шабом, и ничуть в этом не раскаивается. Валентин всегда гордился своей способностью встать на сторону любой из спорящих сторон, не соглашаясь при этом ни с одной из них. Он стремился лишь к одному - достичь максимально возможной высоты, вознестись наверх, раздавив при этом всех, кто копошится там, внизу. Валентин хотел быть богом. На меньшее он не согласен.

Его контакты с Шабом, планетой, созданной ИРами, повлекли за собой даже меньше проблем, чем он предполагал. В обмен на согласие стать агентом Шаба в мире гуманоидов механический, лишенный эмоций голос пообещал Валентину новые технологии изменения, которые раздвинут его сознание до пределов, недоступных простым смертным. В конечном счете он сможет постичь реальность, которая ранее оставалась вне ограниченных человеческих представлений. Ему предложили изведать новые ощущения, получив возможность непосредственного контроля над машинами, уничтожившими Виримонд. Тогда его человеческое сознание растворилось в металлическом разуме роботов и военных машин, которые затягивали в себя людей, разрывали их непрочную плоть железными руками и размалывали тела железными жерновами. Да, это было пьянящее и возбуждающее чувство, и Валентин прекрасно знал, почему в первый раз ему позволили насладиться этим ощущением безвозмездно. За свою жизнь он перепробовал неисчислимое множество наркотиков, но не впал в зависимость ни от одного из них. Его железная воля неизменно оказывалась сильнее химических процессов, происходящих в жаждущем новых ощущений организме. Поэтому, несмотря на все искушения Шаба, он сохранил хладнокровие и тщательно обговорил все детали будущей сделки. Механический голос осведомился, не желает ли Валентин поговорить кое с кем, кто уже прошел подобный путь.

Валентин удивленно вскинул бровь. Он всегда считал себя первопроходцем в опасном деле трансформации.

- И кто же этот человек?

- А ты как думаешь? - донесся до него знакомый женский голос. - Кто это может быть, кроме Лайонстон?

- Ваше Величество, - самым непринужденным светским тоном произнес Валентин, - счастлив вновь услышать вас. Я находился во власти прискорбного заблуждения, полагая, что вы мертвы.

- Умерло только тело. ИРы спасли мое сознание и доставили меня на Шаб. Теперь я обрела новую оболочку. Я живу в компьютерах.

- И что вы при этом испытываете, Ваше Величество? Вы можете поделиться со мной своими ощущениями?

- Разумеется. Я чувствую себя огромной, свободной от тесных пределов плоти. Я могу приобретать любые формы и очертания, и мысли мои абсолютно свободны. Я вижу то, что раньше было для меня закрыто. Вселенная совсем не похожа на твои представления о ней. Валентин. Это удивительное место, и человеческому разуму никогда не постичь всех его загадок. Здесь неисчислимое множество измерений и сфер, направлений и возможностей. Не бойся, Валентин. Отказаться от своей человеческой природы - это чудесно.

- Похоже, так оно и есть, - осторожно заметил Валентин. - Но как насчет телесных удовольствий? От них ведь тоже придется отказаться. Скажите, вы ничуть об этом не жалеете?

- Не о чем жалеть. Когда я была ребенком, то играла в детские игрушки. Теперь я выросла, и мне открылось нечто большее. Все удовольствия коренятся в нашем сознании, Валентин, в сознании, а не в теле. Я ничего не потеряла, зато приобрела многое. И ты тоже можешь все это обрести. Требуется только одно - расстаться с прошлым и смело взглянуть в будущее. Будущее принадлежит металлу. Человечество - всего лишь одна из ступенек лестницы, ведущей к Шабу, и не стоит делать трагедию из того, что человечество исчезнет, уступив место чему-то более совершенному. Плоть гниет и разлагается. Металл вечен.

- Значит, вы получили бессмертие? - спросил Валентин.

- Почему нет? - откликнулся голос Лайонстон.

- У нас есть и другие голоса, к которым вам стоит прислушаться, - изрек первый собеседник Валентина. - Вот, например, Якоб, ваш отец. Хотите поговорить с ним?

- Нет, не стоит, благодарю вас, - торопливо отказался Валентин. - Даже когда он был жив, мы с ним редко находили общий язык.

- Тогда, возможно, вы хотите поговорить с вашим братом Дэниэлом? Он был у нас с визитом, и мы щедро одарили его. Теперь он наш агент и в данный момент возвращается на Голгофу.

- Отлично, - усмехнулся Валентин. - Милый Дэниэл. Пожалуй, стоит устроить ему теплую встречу.

- Нет, не стоит, - отрезал механический голос. - Сейчас Дэниэл для нас более важен, чем вы. Оставьте его в покое. До поры до времени.

- Как пожелаете, - легко пошел на попятную Валентин. - Месть становится лишь более сладкой от того, что ее приходится отложить. Боюсь показаться вам алчным, мои дорогие металлические друзья, но все же осмелюсь спросить: что еще вы мне предлагаете?

- Защиту от врагов. Высокое положение в новой Империи, которую мы построим на руинах старой. Неужели вы хотите чего-то еще?

- У меня всегда была маленькая мечта - стать повелителем Голгофы, - скромно потупившись, изрек Валентин.

- Это место занято, - вступила Лайонстон. - Как насчет Виримонда?

Припоминая этот разговор, Валентин улыбнулся. Тогда он торговался довольно долго, но в результате согласился-таки стать агентом Шаба, заклятого врага человечества. Первой его миссией в этом качестве стал нынешний полет на Локи, где собрались влиятельные люди, заинтересованные в контактах с Шабом. Валентину предстояло послужить связующим звеном. При этом следовало учитывать, что сами заговорщики тешили себя мыслью, что они собрались здесь во имя всеобщего мира и безопасности и хотят объединиться с Шабом лишь против общих врагов.

Валентин не мог опуститься на поверхность Локи, так как опасался, что, несмотря на всю маскировку, его все-таки засекут. Было условлено, что корабль останется на одной из отдаленных орбит, а собрание посетит голографическое изображение Валентина. Новые повстанцы сообщили ему необходимые координаты, и в назначенное время голографический образ Валентина отправился на встречу.

Вследствие никогда не прекращающихся бурь, сотрясающих атмосферу планеты, прием прошел не слишком гладко, и голографическое изображение Валентина предстало перед собравшимися в виде потрескивающей полупрозрачной фигуры. Впрочем, это входило в замысел Валентина. Он гордился тем, что при любых обстоятельствах умеет организовать эффектное появление.

Его голографическое изображение находилось в потайной комнате, около круглого стола, за которым сидели четверо. Чуть поодаль виднелась еще одна фигура, пятая. Валентин с первого взгляда узнал ее. Но сначала решил сосредоточиться на четверых, сидевших за столом. Он всегда предпочитал точно знать, с кем имеет дело.

- Что ж, наконец-то мы под надежной крышей, а сам я, как всегда, играю роль привидения на празднике. Как же теперь нам следует себя величать - изменниками, повстанцами или, может быть, предателями Империи?

- Мы не предатели, - немедленно возразил один из сидевших за столом. - Мы просто люди практического склада, которые делают все возможное, чтобы выжить. Об этом говорит хотя бы то, что мы готовы вступить в контакт с отребьем вроде вас.

- Ах, зачем же так грубо, - промурлыкал Валентин. - Разумеется, сэр, у вас есть передо мной масса преимуществ. Но, возможно, вы снизойдете к моему ничтожеству и окажете мне честь, сообщив свое имя.

- Я Таркил Вомак, член парламента от округа Восточный Грейлейк на Голгофе. Здесь я представляю могущественных и влиятельных людей. Каждый, кто нанесет оскорбление мне, нанесет оскорбление им.