Чтение 20–й страницы книги ~Непобедимый эллин~

- Нет. - Сын Зевса с грохотом обрушил молот на несчастную колесницу. - Он пытался меня поцеловать.

- Ну и что же в этом страшного?

Отложив тяжелый инструмент, Геракл вытер львиной лапой мокрый лоб.

- Софоклюс, ты просто не представляешь, какие у этого Цербера холодные губы.

Хронист задумчиво потер правую бровь, зевнул и, осоловело поглядев на сына Зевса, с недоумением спросил:

- Мужик, а ты кто?

Геракл погрозил Софоклюсу пальцем:

- По-моему, братец, твоя шутка слегка затянулась.

- Я Гомер! - внезапно выпалил историк. - Я великий греческий поэт Гомер!

- Так Гомер ведь слепой! - усмехнулся сын Зевса. - А ты, дурья башка, зрячий, как горный орел. Софоклюс, кончай чудить!

- Я Гомер...

- Ну что ж. - Со вздохом обнажив меч, Геракл не спеша приблизился к Софоклюсу. - Вижу, ты решил окончательно закосить от написания моего эпоса.

- Я Гомер... великий поэт!

- Ну, если ты настаиваешь, - усмехнулся герой и, схватив историка за бороду, приблизил к его правому глазу острие своего меча. - Ну, с какого начнем, с правого или с левого?

- Я Софоклюс! - истошно заорал историк. - Я Софоклю-ю-ю-юс...

- То-то! - довольный результатом радикальной терапии, Геракл спрятал меч.

- Твои методы! - сказал на Олимпе Асклепию обнаженный по пояс Зевс, глядя в маленький глазок телескописа.

- Зевсик, не дергайся, - пробурчал врачеватель, массажируя Тучегонителю слегка заплывшую жирком спину. - Жрать тебе поменьше бы, а то, глядишь, скоро новый трон нужно будет Гефесту заказывать.

- Не умничай! - огрызнулся Громовержец, с умилением глядя, как Геракл окончательно раскурочивает молотом золотую колесницу. - Герме-е-е-ес...

- Я здесь, Эгидодержавный!

- Слышишь, пошли-ка вниз Гефеста с инструментом, а то мой сынуля что-то немного увлекся процессом починки.

- Сделаем!

Слегка расслабившись, Зевс блаженно улыбнулся.

* * *

- Вот это работа! - восхищенно похвалил Геракл, глядя на блестящую, словно новенькая, боевую колесницу царя Креонта.

- Плевое дело, - отозвался Гефест, пряча в большую коробку свои диковинные инструменты.

- Ты это, братец... - замялся сын Зевса.

- Ну говори, чего уж там, все ведь свои, - рассмеялся кузнец, вытирая мозолистые руки.

- Мы тут с хронистом в Тиринф слегка опаздываем, может, перебросишь?

- Эх, добрый я сегодня, - снова рассмеялся Гефест и, достав из кармана нечто напоминавшее морскую раковину, строго приказал: - Стойте на месте и лучше не двигайтесь, а то доставлю вас в Тиринф по частям.

- А дышать можно? - робко спросил Софоклюс.

- Можно...

В следующую секунду они очутились на роковом перекрестке.

- Фух, - выдохнул Геракл, протирая глаза. - Никак не могу привыкнуть к этой частой смене пейзажей.

Копрея на перекрестке не оказалось, лишь одиноко лежала на плоском камне у дороги забытая восковая дощечка. Пожав плечами, Софоклюс подошел к камню и вслух, с расстановкой прочел: "Подвиг восьмой: ишаки Диомеда".

- Кто Диомеда? - недовольно переспросил сын Зевса.

И в этот момент из непроходимых зарослей выбралось маленькое гадкое-зеленое чудовище.

- А-я-я-я... - завизжал историк, падая навзничь. Геракл же, слегка изогнув правую бровь, стремительно выхватил меч.

- Не убивайте меня, пожалуйста, - жалобным голосом попросило чудовище.

- Хорошо, - кивнул сын Зевса, - убирайся обратно в свое болото...

- Это я, Копрей, - пролепетал монстр.

Изображающий мертвого Софоклюс тут же вскочил на ноги и, небрежно отряхнув одежду, коротко пояснил:

- Я споткнулся.

- Что с тобой случилось? - безмерно удивился могучий герой. - Почему твое лицо зеленого цвета? Ты нюхал столярный клей?

- Нет-нет, - замотал головой Копрей. Волосы у него тоже почему-то были зеленые.

- Я сильно болел... а то, что вы видите, жуткие последствия моей болезни.

- Ты болел бешенством? - предположил Геракл, решив на всякий случай меч в ножны пока не прятать.

- Нет, ветрянкой, - пояснил посланец и, подобрав восковую дощечку, хрипло, но довольно торжественно прочел: - На этот раз, Геракл, сын Зевса, тебе следует отправиться во Фракию к царю биз... бир... сатир побери эти идиотские названия... к царю бистонов Диомеду.

- Не знаю такого, - демонстративно заявил могучий герой.

- У этого царя по некоторым проверенным слухам, - невозмутимо продолжал посланец Эврисфея, - есть дивной красоты ишаки.

- Ослы, - поправил Копрея Геракл.

- Нет, ишаки, тут так написано. В общем, отправляйтесь за ними во Фракию. И скажу вам по секрету...

Посланец слегка понизил голос:

- Этот Диомед законченный придурок. Лучше всего, если вы его ишаков тихо и профессионально умыкнете, не поднимая шума и пыли.

- Великий сын Зевса не вор! - возразил Геракл. - И он не станет брать чужое...

- Ну а если великий сын Зевса кое-что позаимствует на время? - хитро ввернул Копрей.

- Это можно, - кивнул могучий герой.

И он с верным хронистом отправился во Фракию.

* * *

Во Фракии греки стали действовать очень осторожно, стараясь по возможности сохранять загадочное инкогнито. Хотя сыну Зевса с его внешностью трудно было не бросаться в глаза, да и золотая колесница сияла на многие стадии окрест.

- Лева меня демаскирует, - посетовал могучий герой, но предложение историка снять шкуру гневно отверг.

Зря, конечно, отверг, ибо в предложении хрониста был определенный смысл. Ведь о человеке-бурундуке с Олимпа давно уже раструбили пьяные певцы аэды, приписывая странному герою совершенно умопомрачительные подвиги, такие, как совращение восемнадцати престарелых дочерей царя Крита Миноса и избиение героя Афин Тесея.

- Если что, - предупредил Геракл, понукая измученных лошадей, - то я странствующий оперный певец Лучано Домингиус, ну а ты, Софоклюс, мой агент...

- Кто? - вытаращился на героя историк.

- Ну, это слово такое из лексикона богов, короче, если что, то ты мой... м... м... м... человек, занимающийся денежной стороной моей профессии.

- Упаси нас Зевс от таких гастролей, - содрогнулся историк, и они весело въехали в первый попавшийся на пути город.

Оставив колесницу на платной стоянке, эллины не спеша побрели искать ишаков царя Диомеда, хотя Фракия, она, конечно, большая, кто знает, где царь своих копытных держит.

- Граждане, граждане, - надрывался в центре городской площади какой-то чернобородый грек. - Покупайте прекрасное средство от лысины -чудодейственную мазь Асклепия. После всего лишь одного-единственного применения ваша лысина перестанет блестеть, приобретя приятный глазу серый матовый оттенок. - "Граждане" в лице высокого худого солдата с чувством сплюнули торговцу под ноги и демонстративно удалились восвояси. Больше никто на площади крикливым греком не интересовался. - Покупайте прекрасное средство от лысины... - как ни в чем не бывало продолжал голосить торговец. - Женщинам и детям пятипроцентная скидка...

- Мне две! - с энтузиазмом крикнул Геракл, которому наглый эллин очень понравился.

- Но, мой друг! - возмущенно воскликнул торговец, глядя на густую шевелюру героя (свой "львиный" капюшон Геракл в тот момент откинул). - Тебе вовсе не нужна моя чудодейственная мазь...

Что ж, во всяком случае, парень был честен.

- Хотя... - тут же поправился незнакомец, - может быть, ты в парике?

И он с надеждой поглядел на сына Зевса. Геракл от души рассмеялся.

- Тебя как зовут, проныра?

- Пифас! - гордо ответил торговец.

- Пифос? - не веря своим ушам, переспросил Софоклюс.

- Нет, Пифас, через "а", - слегка обиделся эллин.

- Мой друг очень сильно хочет выпить, - тут же пояснил покрасневшему Пифасу Геракл, - и ему везде мерещатся винные пифосы.

- Неправда! - возразил историк.

- Слушай, Пифас, - Сын Зевса добродушно рассматривал торговца. - А зачем ты пытаешься надувать добропорядочных фракийских граждан?

- Кто? Я? Надувать? Да вы что! Моя мазь самая что ни на есть настоящая!

- А ну покажи! - потребовал сын Зевса.

Пифас показал.

Геракл осторожно понюхал глиняную баночку, потрогал содержимое пальцем, лизнул.

- Так это же обыкновенная грязь!

- Лечебная грязь! - добавил Пифас.

- Я бы совсем не удивился, если бы ты оказался иудеем, - усмехнулся Геракл.

- Нет, я эллин! - гневно заявил торговец. - И к тому же большой специалист по диковинным животным.

- А это как?

- Вы слышали, скажем, о таком ужасном монстре, как тигровая лягушка?

- Нет.

- Так вот, я о ней всё знаю!

- Например?

- Ну, то, что она посевы хвостом топчет и гадко так поет по ночам.

- Лягушка с хвостом? - не поверил Софоклюс. - Слушай, парень, а ты случайно приехал не с Аргоса?

- Нет, - удивился Пифас, - я прибыл из Калидона.

- Гм... - скептически хмыкнул историк. - Ну, предположим, ты нам не врешь. В таком случае как же ты совмещаешь торговлю целебной грязью и изучение диковинных животных?

- Очень просто, - дерзко ответил находчивый эллин. - В последнее время во Фракии сильно расплодились ежи-летяги.

- Кто расплодился? - Брови у Геракла полезли на лоб.

- Ну... летающие ежи. Очень редкий подвид. Лазят по деревьям, особенно по яблоням, грибы собирают и при этом очень часто нападают на людей.

- Да ну?!

- Клянусь Олимпом! И что характерно, по не установленной пока причине ежовой агрессии подвергаются преимущественно греки, страдающие частичным или полным облысением.

Софоклюс испуганно потрогал свою плешь.

- Лично я как специалист считаю, что ежей-летяг привлекает неизменный блеск лысины, - продолжал увлекшийся темой Пифас. - Возможно, они рассматривают идущего мимо дерева лысого человека как идеальное место для посадки. Можете себе представить, какие ощущения будет испытывать такой прохожий, когда ему на голову спикирует маленький колючий шар.

Геракл с Софоклюсом представили, и сын Зевса, поежившись, натянул на голову свой "львиный" капюшон, хотя ему-то ежей-летяг следовало опасаться в самую последнюю очередь.

Понятно, никто не знал, что диковинных зверей Пифас элементарно выдумывает, играя на врожденном суеверии наивных сородичей. Отдельные болваны даже золото ему платили за всяческие спасительные средства.

- Ежи-летяги - это, конечно, интересно, - после некоторых раздумий произнес Геракл, - но нас с Софоклюсом больше интересуют ишаки Диомеда.

Ишаки Диомеда не были выдумкой Пифаса, и потому парень лишь разочарованно махнул рукой.

- Эка невидаль, и что в них диковинного, в ишаках этих? Маленькие, кривоногие, полосатые. Полоска черная, полоска белая. Прямо в глазах рябит, когда они по загону бегают. Зачем они вам?

- Нужны! - уклончиво ответил сын Зевса.

- Нет ничего проще, - улыбнулся Пифас. - Идите в лес за город, там сейчас проходит ежегодный конкурс фракийской самодеятельности. Приз победителю два отличных племенных ишака.

- А что означает "конкурс фракийской самодеятельности"? - страшно оживился Геракл.

- А вы умеете, к примеру... петь? - в свою очередь поинтересовался специалист по невиданным зверям.

- О нет, только не это... - тихо простонал несчастный Софоклюс.

* * *

Распрощавшись с Пифасом и купив у него (для Софоклюса) пару баночек с целебной (антиежовой) мазью, наши обаятельные герои устремились к месту проведения ежегодного конкурса фракийской самодеятельности.

На возведенном посреди леса помосте уже выступали соревнующиеся.

Несколько греков в самодельных театральных костюмах разыгрывали драматическую сцену "Зевс уличает Геру в измене".

Актер, исполнявший роль Громовержца (огромный черный двухметровый эфиоп), хмуро взирал на возлежавшую на бутафорском ложе дряхлую старуху, неумело загримированную под семнадцатилетнюю красавицу.

- Молилась ли ты сегодня на ночь, Гера? - басом вопросил "Зевс", зловеще шевеля сплюснутым негроидным носом.

- Нет-нет, конечно, не молила-а-а-ась... - взвыл стоявший на заднем плане сцены хор подвыпивших рапсодов.

"Зевс" дернул головой и очень нехорошо посмотрел на хористов, что несколько противоречило правилам театральной постановки.

- Душить или не душить? - горестно вопросил он, обращаясь к многочисленным зрителям. - Вот в чем вопрос...

- Душить, душить... - нестройно пропел хор.

- Конечно, душить! - благожелательно кивнул на Олимпе настоящий Зевс, ища под троном куда-то запропастившийся молниеметатель.

- О, горе мне! - зарыдал чернокожий.

- Душить, душить... - всё не унимался хор.

Эфиоп снова злобно зыркнул на рапсодов, и те благоразумно заткнулись.

- Ох...- вздохнула обильно припудренная "Гера". - Я умираю...

- Что?! - воскликнул актер, с недоумением глядя на кривляющегося в маленькой будочке потного суфлера. Судя по выражению лица эфиопа, такого в пьесе отродясь не было.

- Отсебятина, - знающе бросил Софоклюс. - Что еще можно ожидать от самодеятельности...

- Меня отравили! - снова проговорила на сцене актриса. - Коварный Посейдон пробрался ночью ко мне в спальню и влил змеиный яд в мое правое ухо...

- Да идите вы на хрен с такой постановкой! - гневно выкрикнул эфиоп и гордо удалился со сцены.

- Ну и дурак, ну и дурак... - пропели ему вслед раскрасневшиеся рапсоды.

Актер резко обернулся и, запрыгнув на скрипнувшую сцену, угрожающе пошел на певцов. Те с воплями прыснули за кулисы.

Зрители восторженно зааплодировали. Финал драматической пьесы пришелся им по душе. Кто-то пьяным голосом прокричал: "Браво!"

- Где же этот молниеметатель? - расстроенно всплеснул руками Зевс. Впрочем, стрелять было уже решительно не в кого, актеры внизу разбежались.

- А можно я спою? - громко спросил Геракл и без приглашения забрался на опустевшую сцену.

При виде лоснящихся бицепсов героя ему никто не посмел возразить.

На сцену, слегка прихрамывая, вышли три одноруких арфиста-виртуоза и один одноногий кифаред.

- Вы кто? - удивился сын Зевса.

- Мы аккомпанемент, - отозвались музыканты. - Что желаете исполнять?

Могучий герой задумался.

- Про птичку, - наконец ответил он, - народную песню...