Чтение 20–й страницы книги ~Почтальон~

гордым штатом Орегон, Адель Томпсон знала, что ни о каком курьере с
цивилизованного востока не может быть и речи. У Гордона нет никакого
начальства, перед которым он должен отчитываться. Если город Сент-Пол и
являлся столицей какой-то территории, то лишь участка с остаточной
радиоактивностью на берегу Миссисипи.

Ни восстановленного штата Вайоминг, ни, коли на то пошло, самих
Возрожденных Соединенных Штатов не существовало в природе; они возникли
всего лишь в воображении странствующего по погрязшему в невежестве краю
лгуна-актеришки, который решил таким способом обеспечить себе выживание в
смертельно опасном, наполненном подозрительностью мире.

Миссис Томпсон была одной из тех редко встречавшихся Гордону со
времени войны личностей, которые жили собственным умом и не утратили
логики. Коллективная иллюзия, автором которой стал Гордон - сперва по воле
случая, потом от отчаяния, - для нее не стоила ни гроша. Она испытывала к
Гордону симпатию просто как к человеку и, проявляя снисхождение, не
требовала взамен искусных мифов.

В своем письме ей он наворотил всякой всячины, не имевшей отношения к
действительному положению вещей, потому только, что письмо могли прочесть
чужие глаза. Ведь оно множество раз будет переходить из рук в руки, прежде
чем окажется в Пайн-Вью. Сама же миссис Томпсон отлично сумеет прочесть
между строк. И, прочтя, ни за что его не выдаст - в этом Гордон не
сомневался. Он надеялся только, что она сумеет сдержать смех.

"Эта часть побережья ведет мирную жизнь. Поселения уже начинают
помаленьку торговать между собой, преодолевая былой страх болезней и
нападений "мастеров выживания". Здешние люди изголодались по вестям извне.

Из этого не следует, что тут царит безмятежность. По рассказам, в
районе реки Рог к югу от Розберга властвует беззаконие в духе Натана
Холна. Поэтому путь мои лежит на север, в направлении Юджина. Кстати, туда
адресованы по большей части письма, которыми меня нагрузили".

В глубине его седельная сумки, набитой письмами, которые ему вручали
всюду, где бы он ни появлялся, возбужденные и исполненные благодарности
люди, хранилось письмо, написанное Эбби. Уж его-то Гордон непременно
доставит, какая бы участь ни постигла остальную корреспонденцию!

"Мне пора в дорогу. Возможно, когда-нибудь меня найдет письмецо,
отправленное Вами или кем-нибудь еще из дорогих мне людей. Пока же
передайте от меня сердечный привет Эбби, Майклу и всем остальным.

В чудесном Пайн-Вью Возрожденные Соединенные Штаты крепнут и
процветают, как и повсюду.

Искренне Ваш, Гордон Кранц".

Последнее замечание было небезопасно, однако Гордон не смог от него
отказаться - слишком ему хотелось намекнуть миссис Томпсон, что он не стал
жертвой собственных выдумок, которые, как ему хотелось надеяться,
обеспечат ему безопасность в самых мрачных углах, пока он не достигнет...

Но чего? За все эти годы Гордон так и не решил, что же именно он
ищет. Возможно, он ищет такое местечко, где хоть кто-то принял на себя
ответственность и пытается противостоять наступлению каменного века... Он
покачал головой. Столько лет прошло - а мечта по-прежнему отказывается
умирать!

Он сложил письмо, сунул его в старый конверт, накапал воску со свечи
и припечатал штампом, найденным в развороченном помещении окриджской
почты. Письмо легло поверх "отчета", сочиненного им чуть раньше, -
фантастических бредней, предназначенных для чиновников вымышленной
администрации.

Рядом с конвертами покоилась его почтальонская фуражка с мерцающей в
свете лампы кокардой в виде всадника, торопящегося доставить почту, -
безмолвного спутника и наставника Гордона на протяжении последних месяцев.

Новый план выживания появился у Гордона по воле случая, по чистому
совпадению. Но со временем жители одного городка за другим пали жертвой
самовнушения, особенно когда он стал доставлять письма из мест, где ему
удавалось побывать. После стольких страшных лет люди, как оказалось,
по-прежнему тосковали по утраченному веку, полному блеска, когда великая
нация жила в чистоте и соблюдала порядок. Из-за этой тоски их горький
скепсис дал глубокую трещину, подобно тому как в весеннюю оттепель на реке
ломается ледяная корка.

Гордон отмахнулся от охватившего его было чувства стыда. На любом из
оставшихся в живых за эти семнадцать лет лежит часть вины за всеобщий
позор, и его выдумка, полагал он, принесла некоторую пользу жителям
городов, в которых он появлялся. Получая от них необходимое, Гордон давал
им взамен надежду.

Выходит, он делает только то, что продиктовано чувством долга.

В дверь его комнаты постучали.

- Войдите! - крикнул Гордон.

В дверь просунул голову Джонни Стивенс - недавно назначенный
заместитель почтмейстера Коттедж-Гроув. На мальчишеской мордашке Джонки
белесый пушок проклевывающейся бородки казался неуместным и смешным.
Впрочем, ноги у Джонни Стивенса были длинные, а значит, он неутомимый
ходок, и кроме того, Джонни слыл метким стрелком. Кто знает - возможно,
парень еще и на самом деле будет доставлять почту!

Джонни, смутившись оттого, что отрывает инспектора от важных дел,
доложил:

- Уже восемь часов, сэр. Вы помните, что мэр пригласил вас в паб на
кружку пива? Ведь сегодня - ваш прощальный вечер у нас в городе.

Гордон поднялся.

- Ты прав, Джонни. Спасибо.

Он подхватил свою фуражку и куртку, не забыл вымышленный отчет и
письмо для миссис Томпсон.

- Держи. Здесь официальные депеши, которые тебе предстоит доставить в
первую поездку в Калп-Крик. Тамошней почтой заправляет Рут Маршалл. Она
уже ждет гонца. Тебе приготовлен теплый прием.

Джонни принял конверты с такой осторожностью, словно это были крылья
бабочек с тонкой пыльцой.

- Я буду защищать их даже ценой собственной жизни, сэр. - Глаза
паренька горели гордостью и решимостью не подвести Гордона.

- Даже и не думай! - набросился на него Гордон. Меньше всего на свете
ему хотелось, чтобы шестнадцатилетний юнец схлопотал пулю, защищая
несуществующие ценности. - Не забывай о здравом смысле, следуй моим
наставлениям.

Джонни судорожно сглотнул и кивнул с готовностью, однако Гордон и так
был уверен, что малец все понял до конца. Конечно, вовсе не исключено, что
паренька ждет лишь захватывающее приключение: ведь он пройдет лесными
тропами гораздо дальше, чем забирался за десяток минувших лет любой из его
земляков, и вернется домой героем, о котором станут слагать легенды. В
горах по-прежнему оставались одинокие "мастера выживания". Однако на столь
почтительном отдалении от Рог-Ривер было больше шансов, что Джонни
невредимым доберется до Калп-Крик и обратно.

Гордон почти убедил себя, что все сложится именно так. Он со вздохом
приобнял паренька за плечи.

- Твоей стране не нужна твоя смерть, Джонни, ей требуется, чтобы ты
остался в живых и служил ей не только сегодня, но и завтра. Запомнил?

- Да, сэр. - Джонни серьезно кивнул. - Я понимаю.

Успокоенный, Гордон задул обе свечки.

Джонни, по всей видимости, посетил руины старого почтового отделения
в Коттедж-Гроув, поскольку, оказавшись на свету, Гордон разглядел на
рукаве его домотканой рубахи гордую нашлепку "Почта США", краски на
которой не померкли даже за минувшие семнадцать лет.

- Жители Коттедж-Гроув и окрестных ферм уже вручили мне с десяток
писем, - похвастался Джонни. - Думаю, большинство из них не имеют близких
и знакомых на востоке. Но все равно пишут, ради удовольствия и в надежде,
что кто-нибудь ответит.

Итак, появление Гордона по меньшей мере побудило людей
попрактиковаться в письме и вспомнить грамоту. За это вполне можно
расплатиться с гостем кормежкой на протяжении нескольких дней и крышей над
головой.

- Ты предупредил их, что к востоку от Пайн-Вью пока приходится
перемещаться крайне медленно, без всякой гарантии на успех?

- А как же! Их это не смущает.

Гордон улыбнулся.

- Вот и хорошо. Все равно почта перевозила в основном доверенные
бумаге фантазии.

Паренек посмотрел на него в недоумении. Однако Гордон, уже надевший
фуражку, не удостоил его разъяснениями.

Давным-давно оставив за спиной пепел Миннесоты и повидав не один
штат, Гордон все же редко попадал в столь процветающие и на первый взгляд
безопасные поселения, каким казался Коттедж-Гроув. Здешние фермы год от
года наращивали урожаи. Местная милиция отличалась выучкой и, в отличие от
милиции Окриджа, не вмешивалась в повседневную жизнь горожан. По мере того
как меркла его мечта отыскать оазис возродившейся подлинной цивилизации,
Гордон постепенно постепенно привыкал к этому, и сейчас даже подобное
местечко казалось ему райским.

Ирония ситуации заключалась в том, что уловка, до сих пор помогавшая
ему рассеивать подозрения, терзавшие жителей горных селений, теперь не
давала ему права нигде задерживаться подолгу. Созданная им легенда
требовала, чтобы он не сидел на месте. Все они верили ему. Если бы он
сейчас сбросил маску, то, пожалуй, даже самые тихие из местных жителей не