Чтение 20–й страницы книги ~Черневог~

берег.

Он добрался до того места, где уже мог спрыгнуть с дерева, и
приземлился на скользкий берег, хватаясь руками за листья уже подросших
новых папоротников, надеясь и желая одновременно, чтобы их корни, уходящие
в промокшую землю, выдержали его усилия, и даже не пытался проверить,
работают ли сейчас волшебные силы, за исключением, разумеется, того, что
папоротники выдержали его и не дали свалиться в воду. Даже это небольшое
доказательство добавило ему надежду, и в то же время вселило
дополнительный страх: надежду на то, что его способности все еще могут
оказать ему помощь в поисках Петра, а страх по поводу того, что сам факт
исчезновения Петра из пределов его, сашиной, досягаемости, заставлял
думать о чем-то невообразимом.

Но, тем не менее, он продолжал свой путь почти бегом, до самой
темноты, наполненной мраком и грозой, и даже в этих условиях абсолютно
доверял своему владению колдовством, и отчасти поэтому был абсолютно
уверен, что находится сейчас к северу от дороги. Ему по-прежнему не давал
покоя вопрос, где же все-таки находился Петр и что он думал. Саша
чувствовал, как что-то продолжает удерживать его на выбранном направлении,
но было ли это только слепым следованием колдовским инстинктам, он не мог
сказать с уверенностью, так как по-прежнему не мог чувствовать присутствия
Петра ни в одном из направлений.

Он хотел подать ему знак, что спешит к нему на помощь, что ищет его,
и единственным требованием было то, чтобы Петр не покидал своего убежища,
какое бы оно ни было, а дождался прихода Саши.

Он с трудом продирался сквозь залитые дождем папоротники и разводил
руками заросли кустов, которые цеплялись и за меч и за мешок. Сумерки
сгущались и в подступавшей темноте папоротники скрывали от него порой и
край обрыва и все, что еще могло встретиться на его пути. Он сделал шаг в
сторону и продолжал идти, сопровождаемый яркими отблесками молний,
стряхивая воду, застилавшую глаза.

И в этом мерцании показалось, что папоротники, выстроившиеся на
вершине противоположного холма в длинную цепочку, движутся прямо к нему.

Он пожелал себе благополучного пути и вытащил меч, чтобы иметь его
под рукой на всякий случай. Он ощутил на себе какое-то странное
воздействие и почувствовал дополнительный вес на собственной ноге, затем
эта тяжесть стала с неистовой силой подниматься по нему вверх, несмотря на
все усилия задержать ее, и остановилась, ухватившись как можно крепче за
его шею. Это была очень знакомая хватка, которая прежде всего означала,
что его желания пока еще не пропали даром.

- Малыш? - спросил он, все еще подрагивая. - Малыш, ради Бога скажи,
а где же Петр?

Но тот только покрепче ухватился за него, стараясь, словно в нору,
просунуть свою голову ему за воротник: разумеется, это был отчаявшийся и
абсолютно промокший Малыш, почти неразличимый в полной темноте, кроме как
при вспышках молний.

Дождь постепенно перешел в мелкую изморось, и как следовало оценивать
это в предстоящую бесконечную ночь Петр еще не представлял. Он подумал,
что если бы у него еще оставались силы, он попытался бы наломать сорной
травы и папоротников, столько, сколько бы смог, и использовать всю эту
кучу как укрытие от холода. Но он отбросил эту попытку, думая о том, как
он уже замерз, и надеясь, что рассвет принесет с собой тепло: до восхода
солнца оставалось уже недолго, подумал он, прижимаясь покрепче к лошади, и
оно может взойти в любой момент, и только сгустившиеся грозовые облака
задерживают рассвет.

Но гроза не кончалась, а солнца так и не было видно. Волк мотнув
головой, решил выбраться на открытое пространство, не обращая внимания на
крупные холодные капли, падавшие с деревьев.

- Тпру-у, приятель, - пробормотал Петр, удерживая его, и тот на время
задержался, но уже продолжал испытывать беспокойство.

И он решил, что если не даст замерзнуть и коню, то тот вернет ему это
тепло. Отыскав точку опоры под ногами, Петр взял в руку повод, а другой
ухватился за лошадиную гриву и вскочил, распластавшись, на мокрую спину
Волка, чтобы вновь скакать в темноте, если у того вдруг появилось такое
желание.

На запад, напомнил он самому себе, стараясь освободиться от путаных
мыслей о том, куда именно ведет этот путь, или о том, что он вообще делает
в этом месте, и не сон ли это его намерение отправиться на запад, чтобы
отыскать реку. Он окоченел от холода, он чувствовал озноб, он не мог
вспомнить почему это произошло с ним, и точно так же не мог вспомнить,
почему он, полузамерзший, скачет по лесу без седла и без надлежащей
уздечки.

Но там, на западе, у него оставалась поджидающая его жена, горящий
очаг, Саша, конюший из "Петушка", которого все старались избегать, он тоже
был там, у реки, и ждал Петра. Он не представлял, что они могли делать там
все вместе, но у него было убеждение, что они все были друзьями и все
вместе жили в доме...

В доме с деревянным крыльцом, с садом, с баней, которую вместе
построили Петр и Саша...

У его жены были роскошные светлые косы, ее волосы, когда не были
заплетены, разлетались словно отблески света, в которые она могла почти
вся завернуться...

И она очень любила голубое. У нее было любимое платье, рукава
которого были расшиты узором из листьев, а кромка юбки расшита цветами.
Эта вышивка была колдовской, как она объясняла ему. Еще у нее был сад и
маленькие участки в лесу, где она заботливо выращивала деревья и травы,
которые не могли свободно расти ни в каком другом месте.

Единственное, чего он сейчас не мог, так это представить себе ее
лицо, кроме нескольких деталей, которые никак не хотели соединяться
вместе, и он с усилием пытался соединить их, несмотря на то, что они никак
не подходили друг к другу, чувствуя, как из его памяти ускользает все, что
он когда-то любил, ускользает все быстрее и быстрее...

Он видел себя в комнате вместе с Сашей, который что то писал. На
глазах Саша стал расти, и черты его лица постепенно теряли детское
выражение, становясь все больше и больше похожими на лицо молодого
человека...

Река должна обязательно привести его к дому...

Так или иначе, но к дому. Но он не знал наверняка, что из этого
получится. Старики рассказывали длинными зимними вечерами, что в лесах
есть существа с вывернутыми назад ногами, которые и сбивают проезжих с
пути. Лешие могут изменять свой облик, и такие вот похожие на деревья
существа могут двигаться и изменять дорожки, проложенные людьми, вовлекая
их таким образом в беду.

Как я смог оказаться здесь, думал про себя Петр, чувствуя, как у него
тяжелеют и вот-вот закроются глаза, но тут Волк сделал неожиданный бросок
в сторону, а Петр едва не потерял поводья, когда на их пути появилась
фигура хмурого седобородого старика, освещенного молниями. Петр на
какое-то мгновенье ощутил, что он очень хорошо знаком ему, этот старик, и
перепугался, увидев его так ясно и отчетливо...

И все потому, что он не рассчитывал когда-либо вновь увидеть это
лицо.

- Ведь ты мертв, - сказал Петр, обращаясь к своему тестю, и тут же
множество воспоминаний вновь вернулось к нему: вся внутренняя обстановка
дома, жестокий старик, упражняющийся со своими ножами, и даже его
проклятое гнусавое пение... Тот самый старик, дочь которого была призраком
с ледяными пальцами...

- Ты заблудился, - сказал Илье Ууламетс, сгорбившись и опираясь на
свой посох. - Не очень удивительно для меня. И вот ты здесь, ты, избранник
моей дочери. Бог хранит нас.

Волк был все еще раздражен и пытался повернуть. Петр крепко держал
повод, заставляя лошадь метаться из стороны в сторону. Его сердце тяжело
билось с той самой минуты, как только этот призрак предстал перед ним...
Но ведь Ивешка после своей смерти часто посещала берега реки, Петр очень
отчетливо припомнил это. Он встречал призраков и раньше, а его собственная
жена сама была одним из таких призраков, благодаря усилиям вот этого
самого старика. Он вспомнил об этом как о простом факте, который не вызвал
у него никаких страданий. Странным был сам Ууламетс, который после своей
смерти, казалось бы, уже не должен был заниматься никакими делами... Боже
мой, подумал Петр, чувствуя, что не в состоянии понять, что произошло или
что происходило с ним прямо сейчас.

- Мне нужно попасть домой, - сказал он Ууламетсу, осторожно
похлопывая Волка по шее, а сам не переставал дрожать, в то же время
успокаивая лошадь. Ему все еще казалось, что он делает все это во сне, сам
оставаясь абсолютно неподвижным. - Мне кажется, что-то идет не так, и я
думаю, что может что-то случиться.

Ууламетс оперся о свой посох и сердито взглянул на Петра, ничуть не
приятней, чем смотрел на него прежде. Затем произнес:

- Следуй за мной, - и направился в темноту.

Волк же не показывал никакой склонности продолжать путь. Петр понукал
его не один раз, прежде чем тот начал мелкими шагами спускаться вниз по
неровному размытому склону, следуя за стариком в том же самом направлении,
как они двигались и до этой встречи. Новые и новые обрывки воспоминаний
приходили на ум Петру во время этого спуска: как Ивешка ждет его дома, как
умер Ууламетс, там, в верховьях реки, как он сам отправился на верховую
прогулку и заблудился в лесу, настолько потеряв память, что в первый
момент даже и не узнал своего тестя.

То, что призрак Ууламетса должно быть явился к нему скорее для
помощи, не было само по себе чересчур невероятным: они не любили друг
друга, Бог тому свидетель, но очень легко можно было поверить тому, что