мужского. А вам... вам, Джил, стоило бы избегать расхожих мнений. То, что
вы так ненавидите, с чем боретесь всю жизнь, - всего лишь фантом,
стереотип.
повторение - мать учения. Вам надо переключиться... заставить себя мыслить
иначе.
заблуждения.
обращенных. Она ничего не имела против подобных бесед, но догматические
религии отпугивали ее. Правда, суфизм - не религия, но последователи
учения были религиозны. Другое дело суфии-атеисты.
поверить в Создателя. Кроме того, она сильно сомневалась, что Создатель
способен проявить интерес к ее судьбе - как, впрочем, и к судьбам всех
остальных обитателей долины.
стесняйтесь, позовите меня.
безумный поступок, но нельзя всех считать сумасшедшими. Человек способен
властвовать над эмоциями. Покойной ночи.
собралась было окликнуть его и спросить, каким образом он оказался у ее
хижины в такой поздний час. Что он здесь делал? Собирался ее соблазнить? О
насилии не могло быть и речи. Она крупней его, и даже если он прекрасно
тренирован, то и ее закалка не хуже. Кроме того, ее разоблачения серьезно
повредили бы летной карьере Пискатора.
другой стороны, важно не впечатление о человеке, а его сущность. Но тут,
казалось, все было в порядке - токи, исходившие от него, не несли в себе
отрицательных зарядов.
он полюбопытней, то сумел бы все выжать. Вероятно, он рассчитывал, что она
сама захочет ему открыться. Да, Пискатор - человек тонкий и остро
воспринимает чувства тех, кто ему небезразличен.
напугал ее? Может быть, в тот миг ее охватило отвращение ко всему мужскому
роду? Она не могла разобраться. Где коренилась причина ненависти - в
ужасной и неожиданной галлюцинации, в обмане чувств, страхе перед карой?
Она подожгла его - но, в определенном смысле, она сжигала и насиловала
саму себя. В чем же дело? Она была уверена, что не испытывает
подсознательного желания подвергнуться насилию. Это бывает лишь с
душевнобольными женщинами. Ненависть к себе? Да, время от времени она ее
испытывала, но с кем не случается такого?
фехтовали на шпагах. Ее ослепило стремительное вращение его клинка. Удар,
выпад - и наконечник рапиры глубоко вонзился ей в живот. Она с изумлением
смотрела на полоску стали, потом выдернула ее, не заметив ни капли крови.
Живот вспух, раздулся, а чуть позже из ранки выскользнул крошечный кусочек
металла.
ориентировку, не мог сообразить, где поверхность. Он двинулся куда-то во
тьму, почувствовал, что вода сильнее давит на уши, и сменил направление.
Вскоре давление ослабло, но он стал задыхаться. Последний рывок - и он
выбрался на поверхность.
не потерял сознания, но успел схватиться руками за какой-то предмет. Хотя
в тумане не было видно ни зги, он сообразил, что держится за огромное
бревно.
поспешил к взывавшей о помощи женщине. Приблизившись, он узнал голос Логу.
Несколько взмахов, и Бартон увидел ее лицо.
себя руки женщины, вытолкнул ее вверх и вынырнул сам.
Бартон повторил:
бревно. Если рядом плавает еще одно, то как бы их не затерло стволами... А
где же судно, где плот? И где находятся они с Логу? Возможно, их швырнуло
в пролом между разметавшимися бревнами, и сейчас течение несет к утесу
сохранившуюся часть плота? Тогда они будут просто размазаны на скале...
он не мог разглядеть в тумане его конец. Хватаясь за выступы коры, Бартон
понимал, что долго так не продержаться.
его по пальцам. Он вскрикнул от боли и соскользнул вглубь, потом из
последних сил выбрался на поверхность. Из тумана вынырнул конец шеста,
задев его щеку. Чуть правей - и дело кончилось бы разбитой головой. Он
ухватился за шест, притянул его к себе и окликнул Моната.
наверх. Через минуту на борту оказалась и Логу. Она была в
полубессознательном состоянии.
похоже, сломано несколько ребер. А судно наше пропало.
несчастий, когда увидел вдали пылающие факелы. Они приближались, и вскоре
он разглядел и самих факелоносцев - дюжину невысоких темнолицых мужчин с
огромными крючковатыми носами, закутанных с головы до ног в полосатые
бурнусы. Единственным их оружием были кремневые ножи на перевязях.
древним наречиям семитской группы. Он даже уловил несколько знакомых слов,
однако ответил на эсперанто. К счастью, собеседник сразу понял его.
видел, как тот свалился с плота в момент столкновения, но затем вылез на
берег. Второму вахтенному не повезло - он сломал шею и скончался. Что
касается рулевого, находившегося на дальнем конце плота, то он не
пострадал - если не считать того, что рассвирепевшая команда выбросила его
за борт.
носовых бревен о причал и скалу, повредившим переднюю часть плота и
порвавшим в клочья крепежные канаты. Основной корпус уцелел, хотя левый
борт, чиркнувший по прибрежным камням, был тоже разбит. Месиво
оторвавшихся бревен протаранило "Хаджи" насквозь. Нос сразу же ушел под
воду; корма, затертая бревнами, провалилась в образовавшуюся между ними
полынью.
скатился в воду. К счастью, никто из команды не погиб и не был серьезно
ранен. Правда, пока они не смогли обнаружить Оуэнон.
было позаботиться о пострадавших. Он направился к освещенному факелами
помосту, где лежали его друзья. Алиса, увидев его, протянула руки, но
вскрикнула, когда он ее обнял.
ранеными. Затем появилось еще несколько человек из команды плота; они
понесли на руках двух женщин. Фригейт хромал рядом, опираясь на Казза,
постанывая и извергая ругательства; Бест шла сама. В темноте путь
показался очень долгим. Пройдя ярдов шестьдесят они остановились перед
большой бамбуковой постройкой, крытой листьями железного дерева. Ее стены
крепились кожаными канатами, привязанными к торчащим в палубе крючьям.
Пострадавших разместили вокруг очага, уложив на койки.
грохот, будто салют из тысячи пушек, возвестил наступление рассвета. Все
вздрогнули, хотя слышали его ежедневно.
наши цилиндры? Остался хоть один у кого-нибудь?