Чтение 20–й страницы книги ~Время тьмы~

за которыми не было ничего, кроме мрака. Среди хлама заброшенной мебели и
старых грязных сундуков она различала очертания скелетов, кости,
разбросанные среди колонн, их плоть была ободрана Тьмой. Почти у ее ног,
среди черепов, лежали высыпавшиеся из разрубленного мечом ящика сушеные
яблоки.

Она знала это место; от этого чувства узнавания у нее бешено
заколотилось сердце, и кровь ударила в голову. Гранитная плита по-прежнему
не нарушала древнюю выщербленность базальтового пола, лишь огромная
прямоугольная дыра разверзлась на ее месте - черная и зияющая, как
неотвратимая бездна. Вниз от пола вела темная лестница, невыразимо
древняя, выглядевшая, как помнила Джил по своим снам, как и много
тысячелетий назад. Сырой озноб, который исходил из этой тьмы, коснулся ее
щеки как эхо изначального хаоса, зла за пределом человеческого постижения.

Из этой невыразимой бездны, как далекий отблеск лампы, сиял мягкий
белый свет, который она искала. Он выхватывал изгибы арок потолка,
отражался во влажных черепах и тонул в круглых глазных впадинах. Джил
шагнула и дрожащими руками подняла длинный меч, лежащий на полу среди
разбросанных изъеденных человеческих костей. С приятной тяжестью рукоятки
в руке она почувствовала себя лучше и уверенней. Страх отступил. Джил
подняла меч лезвием кверху и подошла к краю пропасти.

Далеко внизу освещенный мягким белым светом своего посоха был виден
Ингольд. Он стоял неподвижно, как статуя, в пятидесяти ступенях ниже нее,
как раз в месте, где лестница поворачивала и терялась из виду в черном
чреве земли. У него был напряженный взгляд, словно он прислушивался к
какому-то звуку, недоступному Джил. Он вложил меч в ножны, свободная
правая рука свешивалась сбоку. Она увидела, как он шагнул, чуть
поколебавшись, будто загипнотизированный, вниз по ступеньке, потом по
другой, как человек в трансе, следуя за очаровывающей музыкой. Джил знала,
что через одну или две ступени она полностью потеряет его из вида, если
только не решит последовать за ним вниз. Он сделал следующий шаг, тени
сомкнулись за ним.

- Ингольд! - закричала она в отчаянии.

Он повернулся и вопросительно посмотрел на нее:

- Да, моя дорогая?

Его голос отзывался мягким эхом, отражаясь от тьмы сводчатых стен. Он
посмотрел вокруг, на лестницу и стены, и нахмурился, как будто немного
удивленный тем, что зашел так глубоко. Потом застенчиво повернулся, чтобы
снова посмотреть на глубокую бездну под ним, и Джил с трепетом вспомнила,
как он однажды говорил ей, что любопытство - это главная черта любого
колдуна и что маг будет говорить загадками до края могилы. На секунду у
нее было ужасное чувство, что он борется с желанием спуститься по этой
древней лестнице, добровольно пойти в ловушку, чтобы посмотреть, как она
устроена.

Но он повернулся обратно и пошел вверх, темнота, казалось, отступала
с приближением его света. Он появился рядом с ней на верхней ступеньке и
вполне спокойно спросил:

- Ты слышишь?

Она покачала головой, безмолвная и испуганная.

- Слышу что?

Его голубые глаза задержались на секунду на ее лице, потом он перевел
взгляд назад, в сторону бесконечного мрака. Он немного нахмурил свои белые
брови, как будто его сознание было обеспокоено загадкой, затмевающей
опасность, в которой они находились. Она чувствовала, что опасность везде
вокруг них смотрит и ждет в тени, давит на них сзади, словно толкая в
проклятую яму. Но когда он заговорил, его скрипучий голос был по-прежнему
спокоен.

- Так ты ничего не слышишь?

- Нет, - жалобно сказала Джил, - а что слышишь ты?

Он поколебался, потом покачал головой.

- Ничего, - явно солгал он, - должно быть, я больше устал, чем мне
казалось. Я думал... вернее, я не ожидал, что спущусь по лестнице так
далеко. Я не собирался.

Джил потрясла эта нотка усталости в его голосе, словно признание
того, как близко он подошел к ловушке. Он снова нахмурился, посмотрел вниз
во мрак, зиявший у него под ногами.

Потом он вздрогнул и словно очнулся.

- Ты пришла одна? - спросил он.

Она кивнула, хорошо осознавая всю свою нелепость и растерянность, -
несчастная фигура в узких грязных джинсах, с обгорающим факелом в одной
руке и тяжелым чужим мечом - в другой.

- Другие тоже ищут, - сказала она, не объясняя, почему пришла одна.

- Спасибо, - тихо сказал он и положил руку ей на плечо.

- Очень похоже, что ты только что спасла мне жизнь. Я... я
чувствовал, как будто на меня наложили чары, как будто... - Он остановился
и потряс головой, словно для того, чтобы окончательно придти в себя.

- Пошли, - сказал он наконец, - этот выход самый короткий. Возьми с
собой меч, - добавил он, когда она сделала движение положить его туда, где
нашла, - он может тебе пригодиться. Своему хозяину он уже больше все равно
не нужен.

Когда конвой достиг Карста, воздух был холодным, поздний усталый день
клонился к вечеру. Они ехали медленно, потому что голодные лошади
смертельно устали, а дорога была крутой и грязной. Ближе к городу их все
чаще и чаще останавливали мужчины и женщины, которые разбили лагеря в
лесах. Несчастные спешили спуститься к ним по крутым склонам, выпрашивая
что-нибудь поесть.

Янус, ехавший впереди, качал головой.

- Все будут делить в Карсте.

- Тьфу, - плюнула женщина в рваном пурпурном платье. - Карст - это
если ты еще попадешь туда! Уж те, кто сейчас там, наверняка все разделили!
Так они нас и ждали...

Командир молча взглянул на нее и ухмыльнулся.

- Отойди, - он толкнул коленом своего потемневшего от пота жеребца и
проехал мимо нее. Повозки даже не остановились.

- Свинья! - крикнула женщина и резко наклонилась, чтобы подобрать с
дороги камень. Удар оказался достаточно сильным и пришелся в спину. Но
Янус даже не повернул головы. - Все вы свиньи!

Джил не ожидала этого. Она была почти уверена, что их хорошо встретят
в городе.

"Но, - убеждала себя Джил, - люди есть люди - никто не обрадуется
повозке с продовольствием, пока не получит первую порцию". Она оглянулась
на линию обоза и не увидела, чтобы ее чувства отразились на напряженных и
пыльных лицах стражи. "Чертовски дрянная вещь, - подумала она, - рисковать
жизнью для того, чтобы кого-то накормить, а в ответ ждать подлого удара в
спину". Еще она подумала, что стражники, наверное, видели слишком много
проявлений человеческих страстей в этой катастрофе, чтобы еще чему-нибудь
удивляться.

Они медленно шли по голубой вечерней дороге с неутомимой стойкостью,
которой она немного завидовала. Горожане двигались тупо и устало, молча
ведя перегруженных изможденных лошадей. Солнце уже исчезало за вершинами
окружающих гор, вечер становился холодным. Скоро должно было стемнеть.
Кто-то накинул ей на плечи тяжелый плащ с капюшоном, явно прихваченный в
развалинах Дворца, и он беспокойно хлопал ей по лодыжкам, его складки
путались вокруг ее меча; ритмическое похлопывание оружия в ножнах по икре
было непривычным, но в то же время успокаивающим. Вот бы взять меч с собой
в Калифорнию как память об этом странном и ужасном происшествии.

"Откуда, черт возьми, приходят все эти люди", - удивлялась она, когда
дюжина или даже больше людей спустились, хватаясь за папоротники на
склоне, к дороге перед их повозками. Она посмотрела наверх и, окинув
взглядом лес, увидела сотни жалких лагерей, усеявших склоны рядом с
Карстом.

Пресвятая Богоматерь, ведь они думают, что вокруг этого места
существует магическое защитное поле! Они что, действительно верят Алвиру,
будто все тут в безопасности?

Беженцы увязались за обозом, шагали за измученными лошадьми и
стражей, следовали за ними через голубые пятна теней между первыми домами.
Некоторые стражники вытащили мечи, но против них никто не сделал и
движения - люди просто шли следом, тесня друг друга, но не воинов, только
чтобы наверняка получить свою долю при разделе. Джил слышала гул голосов,
доносившийся с поросших мхом стен, чувствовалось напряжение и
недовольство. Так много людей и так мало повозок с едой!

А потом они выехали на сумеречную площадь. Джил застыла в шоке, как
от физического удара: холодное предчувствие сдавило ей грудь. Площадь была
битком забита людьми всех возрастов, обоего пола, грязных, в лохмотьях или
одежде, достаточно перепачканной, чтобы казаться лохмотьями. Их взгляды
были сродни волчьим. Огромные костры прошлой ночи были уже зажжены в
четырех углах площади, и прыгающий алый свет повторялся в великом
множестве мерцающих глаз, подобных глазам крыс в подземельях. Страшное
напряжение было почти осязаемым, даже лошадь Джил, шатавшаяся от
усталости, почувствовала это и вскинула голову с испуганным храпом.

Янус повернул коня в сторону толпы, направляясь через площадь к
особняку, где должны были делить провизию. Произошло слабое движение, но
никто не сошел со своего места. Боевой конь начальника занервничал и
попятился от стены. Янус вытащил меч.

Потом Джил почувствовала, как ее телега скрипнула от неожиданного
движения, и Ингольд, который дремал сзади, встал на сиденье погонщика. В
свете огней он был виден всем на площади, капюшон упал с головы, открыв
его мужественное лицо с круглой порослью белой бороды и глазами, холодными
и мрачными, как штормовое небо. Он ничего не сказал, ничего не сделал,
лишь стоял, опираясь на посох, глядя на толпу. После долгого молчания люди
расступились перед дверями особняка. Образовался проход перед стражей,