стал жестким. - Под надлежащим руководством...
как Бендл Стуфт, ваш старинный приятель?
образом не повлияет на решение суда.
цепях на закате.
удивительным проворством для такого, как беспристрастно подумала Джил,
упитанного человека.
Они заставили меня. Клянусь! Это была идея Вебблинга, это правда,
Вебблинга и... и Прала, они заставили меня пойти... - его руки шарили по
полированной поверхности стола, золото его колец скользило по
полированному дереву. Он лепетал, срываясь на визг, словно истеричная
старуха. - Пощадите, мой повелитель, я больше никогда этого не сделаю. Вы
обещали спасти меня от наказания. Я сделаю все, что вы прикажете...
мерцании свечей Джил увидела, что он дрожит от страха, пот катился по
лицу, словно от невыносимой жары. Он рыдал.
необходимо наказать его по строгости.
создавать прецедент...
мерцающем свете она походила на древнего хищного бога. - Это наверняка
заставит других воров еще раз задуматься и отказаться от столь
неблаговидного занятия. - Длинный, холодный палец разгладил складку на
алом рукаве.
- Сколько разных идей появится, если все перейдет в руки таких людей, как
Стуфт? Если, кроме всего прочего, у бедных начнут отнимать даже те скудные
запасы, что у них есть, они поднимут восстание.
заметной змеиной улыбкой и промолчала.
благочестивыми разговорами о чистоте души стоит меркантильная забота о
наживе Церкви?
половинах. Так же, как и вы, мы ищем только наивысшего блага для тех, кого
Господь оставил на наше попечение.
жизнь этого человека.
встретили его взгляд с удивительным спокойствием.
этого приговора и не отступлюсь.
приговаривается к публичной порке тридцатью ударами бича и будет посажен
на тридцать дней на хлеб и воду. Минальда? - Он взглянул на свою сестру,
которая сидела все это время в абсолютном молчании, наблюдая за
происходящим.
у щек, которые в красноватой тени вдруг стали белыми, как бумага.
Калдерн отпустили его. Он зарыдал.
спокойствием, ее полные губы были так плотно сжаты, что стали серыми.
то была самооборона. Тогда не возникало даже сомнений в правильности ее
действий. Там не было шквала протестов. Тогда никто не висел на руках
стражников, не выл, моля о пощаде, о сострадании, об отсрочке. Ее тогда
поддерживали только два чувства - отчаяние и ярость. Минальда творила свое
правосудие с трезвой головой.
взволнованно объясняя.
же, как и жизнь моего брата, который выказал бы, я думаю, огромное
милосердие, даже просто призывая к отсрочке приговора. Ты подверг
опасности жизни твоей собственной жены, твоих дочерей, твоего маленького
сына, как и каждого в Убежище, - ее голос зазвенел в тишине, но Бендл
Стуфт бился в истерике, потеряв рассудок.
тебе приговор. На закате дня ты будешь закован между двух столбов на холме
перед воротами Убежища и оставлен Даркам. Да помилует тебя Господь!
лед, Джил заметила маленькую морщинку между бровей. Янус и Калдерн подняли
осужденного с табурета и вынесли его, вопящего и воющего, из комнаты.
голова, но, покидая зал, она оглянулась и посмотрела на Минальду, которая
горько плакала, закрыв лицо ладонями.
спала. Запах ладана проникал в ее ноздри, заглушая все те запахи, которые
она чувствовала во сне, - если только это был сон - мягкое пение, строфы и
антистрофы сливались в одно. Она сознавала, что сидит в какой-то
восьмиугольной комнате, темной, пустой, окутанной тенью. Порывшись в своей
затуманенной памяти, она подумала, что, должно быть, пробралась сюда,
чтобы уединиться от других.
черные камни пола. Она помнила замешательство на лицах мужчин, женщин и
детей, собравшихся у дороги, ведущей на холм перед воротами. Слышала вой
волков и ветра в лесу и тихий плач. Несколько жалостливых женщин
оплакивали Бендла Стуфта и Парсцина Прала.
Карст, старый скряга взял с меня пенни за буханку хлеба - целое пенни! И
это когда у меня было шестеро голодающих детей и нам негде было
приютиться.
меня шесть медяков за место на полу в бане, за ночлег. Я потерял жену той
ночью. По мне, пусть тот стражник вместе с ногой отхватил бы ему руки и
голову.
сторонам. Сейчас она ясно вспомнила, что была с Янусом и Мелантрис. Алвир
позвал их для разговора. Она следовала за ними. Но около Церкви в глазах у
нее помутилось. Затем она словно куда-то провалилась. Пускай Янус
встретится с ним, подумала она. Я не стану взбираться по этим ступеням
ради праздной болтовни.
прохода намного позже, чем само Убежище, и служит ходом в само Святилище.
В глазах Джил такие пристройки олицетворяли собой период перенаселения в
истории Убежища. Того самого перенаселения, когда келий стало необычайно
много и они беспорядочно перемешались с коридорами. В приемной не было
ничего, кроме нескольких высеченных из камней скамеек и изображения
неизвестного святого, искусанного змеями до смерти. Дверной проем в
дальнем конце комнаты вел в Святилище.
эхом монашеских голосов, возносящих молитвы на древнем языке. Для Джил это
было странным откровением, подобным смутному отражению ее средневекового
обучения, диковинным напоминанием о Великой Пустоте, которую она
пересекла, чтобы попасть сюда. Молитвы, что читала Джованнин на месте
казни, приводили ее в смятение своей узнаваемостью. Джил как бы
существовала в двух реальностях.