звездами. Вплоть до этого момента я упускал из виду тот
факт, что мы находились на довольно большой высоте.
Казалось, что звезды каким-то образом рады мне. Смотреть в
юго-восточном направлении было действительно восхитительно.
обязанным удовлетворить. Я захотел посмотреть, насколько
отличался вид неба из окна доньи Соледад, которое было
обращено на север. Я взял Лидию за руку с намерением повести
туда, но щекочущее чувство на макушке моей головы остановило
меня. Оно прошло, как волна ряби по спине к пояснице, а
оттуда к подложечной ямке. Я сел на мат. Я попробовал
вспомнить свои ощущения. Казалось, в тот самый момент, когда
я ощутил щекочущее раздражение на своей голове, мои мысли
уменьшились по силе и по количеству. Я пытался, но не мог
вовлечь себя в обычный ментальный процесс, который я называл
думанием. Мои размышления заставили меня забыть о Лидии. Она
опустилась на колени на пол лицом ко мне. Я начал
осознавать, что ее огромные глаза внимательно рассматривают
меня на расстоянии в несколько дюймов. Я автоматически взял
ее руку и снова пошел в комнату доньи Соледад. Когда мы
подошли к двери, я ощутил, что все ее тело оцепенело. Я
должен был потянуть ее. Я уже собрался переступить через
порог, как вдруг мне бросилась в глаза громадная черная
масса человеческого тела, лежащая у стенки напротив двери.
Зрелище было таким неожиданным, что я ахнул и выпустил руку
Лидии. Это была донья Соледад. Ее голова покоилась около
стены. Я обернулся к Лидии. Она отскочила на пару шагов. Я
хотел прошептать, что донья Соледад вернулась, но никаких
звуков моих слов не было, хотя я был уверен, что прошептал
их. Я попытался заговорить снова, но не смог. Было так, как
если бы слова требовали слишком много времени, а мне его не
хватало. Я вступил в комнату и направился к донье Соледад.
По-видимому, ей было очень больно. Я присел около нее и
прежде, чем спросить ее о чем-нибудь, я поднял ее голову,
чтобы посмотреть на нее. Я увидел, что на ее лбу что-то, это
выглядело, как пластырь из листьев, который она сделала
себе. Он был темный, липкий на ощупь. Я ощутил повелительную
необходимость снять его со лба. Очень уверенным движением я
обхватил ее голову, откинул ее назад и сорвал пластырь. Он
был похож на облезшую резину. Она не двигалась и не
жаловалась на боль. Под пластырем было желтовато-зеленое
пятно. Оно двигалось, как если бы оно было живое или
насыщено энергией. Я посмотрел на него на мгновение, не
будучи в состоянии ничего сделать. Я ткнул в него пальцем, и
оно пристало к нему, как клей. Я не впал в панику, как я
обычно делаю; эта штука мне скорее понравилась. Я помешал ее
кончиками пальцев, и вся она сошла со лба. Я встал. Липкая
субстанция давала ощущение тепла. Мгновение она была похожа
на пасту, а затем высохла между моими пальцами и на ладони
руки. Затем я получил другой толчок озарения и побежал в
комнату дона Хуана. Я схватил розину руку и стер то же самое
флюоресцирующее желтовато-зеленое вещество с ее руки,
которое я стер со лба доньи Соледад.
на ногах. Я захотел лечь, но что-то во мне толкнуло меня к
окну и заставило стряхнуть пятно.
Внезапно я ощутил, что что-то трется о мою шею и плечи. Тут
я начал осознавать, что я был практически голым и сильно
вспотел. Лидия обернула мои плечи тряпкой и вытирала пот с
моего лба. Ко мне сразу же вернулся мой нормальный
мыслительный процесс. Я оглядел комнату. Роза была в
глубоком сне. Я побежал в комнату доньи Соледад. Я ожидал
найти ее тоже спящей, но там никого не было. Лидия пришла
вслед за мной. Я рассказал ей, что случилось. Она бросилась
к Розе и стала ее будить, в то время как я одевался. Роза не
хотела просыпаться. Лидия схватила ее за здоровую руку и
встряхнула ее. Одним пружинящим движением Роза встала и
полностью проснулась. Они стали носиться по дому, гася
лампы. Они, казалось, готовы были удирать. Я хотел спросить
их почему они так торопятся, как вдруг я сам осознал, что я
тоже оделся с большой поспешностью. Мы носились вместе,
более того, они, казалось, ожидали моих прямых указаний.
Лидия мне посоветовала их не оставлять, я не распределил их,
и они все еще принадлежали мне. Я швырнул их на заднее
сиденье машины, в то время, как две девушки примостились на
переднем. Я завел машину и медленно поехал назад, нащупывая
путь в темноте.
настоящей проблемой. Обе они заявили в унисон, что я являюсь
их лидером; их действия зависят от моих решений. Я был
Нагвалем. Мы не могли выбежать из дома и уезжать бесцельно.
Я должен руководить ими. Но я, по правде говоря, не имел ни
малейшего понятия куда ехать или что делать. Я случайно
повернулся посмотреть на них. Фары бросали отблеск внутрь
машины, и их глаза были подобны зеркалам, отражающим его. Я
вспомнил, что глаза дона Хуана делали то же самое, они,
казалось, отражали больше света, чем глаза обыкновенного
человека.
положение. Лучше было бы пошутить насчет него, чтобы
прикрыть мою несостоятельность, но я прямолинейно возложил
ответственность за решение на них. Я сказал, что я еще не
привык к роли Нагваля и буду признателен им, если они
сделают мне предложение или указание, куда нам следует
ехать. Они, казалось, были недовольны мною. Они щелкнули
языком и покачали головой. Я наскоро перебрал в уме
различные варианты действия, ни один из которых не был
подходящим, - такие, как отвезти их в город, или взять их в
дом Нестора, или даже взять их в мехико.
больше всего в мире хотелось поговорить с девушками
откровенно. Я открыл рот, собираясь начать, но они
отвернулись от меня, повернувшись лицом друг к другу и
положили свои руки друг другу на плечи. Это, по-видимому,
означало, что они отключились и не слушали меня.
момент - это умения дона Хуана владеть любой ситуацией, его
интеллектуальной способности дружеского общения, его юмора.
Вместо этого я находился в компании двух дурочек.
остановило лавину колкостей к самому себе. Я впервые начал
отчетливо осознавать, что нашим взаимным разочарованиям не
было конца. Очевидно, они тоже привыкли, хотя и в другой
манере, к владению дона Хуана. Для них сдвиг от самого
Нагваля ко мне был катастрофическим. Я долго сидел с
включенным мотором. Затем внезапно у меня снова возникла
телесная дрожь, которая началась на верхушке моей головы,
как щекочущее ощущение, и тут я знал, что случилось, когда я
недавно вошел в комнату доньи Соледад. Я не видел ее в
обычном смысле. То, что, как я думал, было доньей Соледад,
лежащей у стены, было в действительности памятью о ней,
оставившей свое тело в момент удара. Я также знал, что когда
я коснулся той липкой флюоресцирующей субстанции, я вылечил
ее, и что это была некоторого сорта энергия, которую я
оставил в ее голове и в руке Розы благодаря своим ударам.
ущелья. Я стал убежден, что донья Соледад и ла Горда
находятся там. Мое знание не было лишь предположением, оно
скорее было истиной, которая не нуждалась в дополнительном
подтверждении. Ла Горда взяла донью Соледад на дно этого
определенного ущелья и в этот самый момент пыталась вылечить
ее. Я хотел сказать ей, что не нужно было лечить опухоль на
лбу доньи Соледад и что им не было необходимости оставаться
там.
как обычно говорил дон Хуан, чтобы я не индульгировал. У
них, однако, эта реакция была более подходящей. Я никогда не
принимал всерьез его критику или насмешки, но в случае двух
девушек это было иначе. Я ощутил обиду.
- мои подопечные, и что я должен позаботиться об их
безопасности, т.к. по требованию Нагваля они отказались от
своей свободы действий для того, чтобы помогать мне. Тут у
меня вспыхнул гнев. Я захотел шлепнуть девушек, но тут я
ощутил странную дрожь, которая пробежала по моему телу. Она
снова началась, как щекочущее раздражение на верхушке
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Лукьяненко Сергей
Посняков Андрей
Семенова Мария
Каменистый Артем