алей, все еще ныла, хотя ей давно было пора затянуться. Из схватки у
Морских Ворот он вышел невредимым, но на нем запеклась кровь других лю-
дей.
снежные хлопья. Наступил полдень, но казалось, что уже смеркается. Внизу
была Площадь, бдительные часовые на баррикадах, а дальше - покинутые до-
ма, оставленные воинами стены, город снега и теней.
ды, они провели за баррикадами, однако ночью, когда метель на время поу-
тихла, по крышам Колледжа наружу выбрались разведчики. К рассвету метель
снова разыгралась - а может быть, почти сразу за первым налетел второй
буран, - и под прикрытием снегопада и стужи не только мужчины, но и
мальчики Космопорта начали партизанскую войну на улицах родного города.
Они уходили по двое и по трое, крались по улицам, крышам, комнатам - те-
ни среди теней. Они пускали в ход ножи, отравленные дротики, бола. Они
врывались в собственные дома и убивали укрывшихся там гаалей - или гаали
убивали их.
на крышах. Занесенная снегом черепица стала коварно скользкой, но оттуда
легче всего было поражать гаалей дротиками, и он не мог противостоять
соблазну, тем более что другие такие же забавы - прятки и салочки на
улицах, жмурки в домах - обещали столько же шансов уцелеть или погиб-
нуть.
лись снежной крупой - мелкой, редкой, летевшей по ветру горизонтально.
Термометры в подвале Общинного Дома, где помещался архив, а теперь был
устроен госпиталь, показывал, что температура снаружи равна минус четы-
рем градусам, а анемометр регистрировал порывы ветра со скоростью до
шестидесяти миль в час. На улицах творилось что-то ужасное: ветер швырял
ледяную крупу в лицо, точно горсти песка, бросал ее в разбитые окна,
ставни которых пошли на костры, волнами гнали по расщепленным полам. Ес-
ли не считать четырех зданий вокруг Площади, в городе не было ни тепла,
ни пищи. Гаали пережидали буран, забившись в пустые комнаты, и прямо на
полу жгли ковры, разломанные двери, ставни, шкафы. Есть им было нечего -
все запасы забрала Откочевка. Они ждали, чтобы погода переменилась, -
тогда можно будет охотиться, а покончив с защитниками города, благо-
денствовать на его зимних запасах. Но пока буран не стихал, осаждающие
голодали.
на башне Лиги наблюдали их единственную нерешительную попытку захватить
Риф - град копий и поднятый подъемный мост сразу же положили ей конец.
На песок под обрывом они спускаться не решились: по-видимому, зрелище
мчащейся к берегу приливной волны внушило им ужас, а о том, когда ее
следует ожидать, они не имели никакого представления, так как пришли сю-
да из внутренних областей материка. Значит, за Риф можно было не опа-
саться, и тем, кто особенно хорошо владел параречью, удавалось вступать
со своими близкими на острове в достаточно тесный контакт для того, что-
бы узнать, что все там идет хорошо и любящие отцы могут не волноваться:
все дети здоровы. Да, Рифу ничего не грозило. Но в город враги ворвались
и заняли его. Более ста его защитников были убиты, а остальные заперты в
четырех домах, как в ловушке. Город снега, теней и крови.
пуста, только на полу валялись присыпанные снегом обрывки войлочного
ковра и битое стекло. Дом был погружен в мертвую тишину. Вон там, под
окном, раньше лежал тюфяк... Ролери разбудила его на рассвете в тот
единственный раз, когда они вместе ночевали в его доме, где он сейчас
прячется, точно чужой. С горькой нежностью он прошептал ее имя. Ког-
да-то... так давно, так давно - дней двенадцать назад - он сказал, что
не может жить без нее, а сейчас у него ни днем ни ночью не выпадало ми-
нуты, чтобы даже вспомнить о ней. "Ну, так я буду думать о ней сейчас,
дай мне хотя бы думать о ней!" - яростно бросил он глухой тишине, но по-
думал только, что они родились не в ту пору, в неположенный срок. Нельзя
начинать любить, когда приходит время смерти.
день ему было то жарко, то холодно. Термометр продолжал опускаться, и у
тех, кто отправлялся на вылазки по крышам, кожа теряла чувствительность,
покрывалась болячками - старики называли это "обморожением". Двигаясь,
он чувствовал себя лучше. А думать не надо - что толку. По привычке он
направился к двери, на тут же спохватился и на цыпочках подошел к окну,
через которое влез в комнату. На первом этаже соседнего дома обоснова-
лись гаали. Сверху Агату была видна спина одного из них, мускулистая
согнутая шея, очень белая под грязью. И волосы у них были светлые, точно
вымазанные какой-то темной смолой. Странно, что в сущности, он не знает,
как выглядят его враги. Мечешь издалека дротик, наносишь удар и убегаешь
или, как в схватке у Морских Ворот, дерешься врукопашную, еле успевая
наносить и отражать удары - тут уж некогда разглядывать. А какие у них
глаза? Тоже коричневые или золотистые, как у теварцев? Нет, как будто
серые... Но толь сейчас не время выяснять это. Он вспрыгнул на подокон-
ник, подтянулся на карниз и ушел из своего дома по крыше.
раться на крыши. Он быстро ускользнул от всех преследователей, кроме од-
ного. Но этот, сжимая в руке духовую трубку, следом за ним перемахнул
через широкий провал между домами, который остановил остальных. Агату
пришлось спрыгнуть в боковой проход. Он упал, вскочил и кинулся по улице
Эсмит к баррикаде. Дозорный высматривал таких беглецов и сразу бросил
веревочную лестницу. Агат взлетел по ней наверх, но уже на баррикаде ему
в правую руку впился дротик. Он спрыгнул за баррикаду, выдрал дротик,
высосал ранку и сплюнул. Гаали не отравляли своих дротиков и стрел, но
они подбирали и снова использовали дротики космопортовцев, в том числе и
отравленные. Наглядная демонстрация одной из причин установления Закона
о культурном эмбарго. Агат пережил очень скверные две минуты, ожидая,
что вот-вот начнутся судороги, потом решил, что ему повезло, и тут же
глубокая ранка над запястьем заболела очень сильно. Сможет ли он теперь
стрелять как следует?
рассвета и изнывал от голода, пока не сел за стол с тарелкой горячей
бханы и солонины. Тут он почувствовал, что не может проглотить ни куска.
Разговаривать ему тоже не хотелось, но это было все-таки лучше, чем
есть, и он отвечал на вопросы тех, кто собрался вокруг него, и сам
расспрашивал их. Затем на башне над их головой раздался набат - еще один
штурм.
как обычно, без особого толка. Вести настоящий штурм в такую погоду было
невозможно. И эти короткие налеты в сумерках они устраивали только в на-
дежде, что хотя бы одному-двум воинам удастся проникнуть за баррикаду,
воспользовавшись тем, что внимание ее защитников отвлечено, перебежать
через площадь и открыть выходящие на улицу массивные чугунные двери Об-
щинного Дома. С наступление темноты нападавшие отступили, и вскоре луч-
ники, стрелявшие из окон верхнего этажа Колледжа и Общинного Дома крик-
нули, что на улицах вокруг никого нет. Как обычно, двое-трое защитников
баррикады были ранены или убиты - пущенная снизу стрела достала арбалет-
чика в верхнем окне; мальчик, который взобрался на самый верх баррикады,
чтобы точнее попадать в цель, был тяжело ранен в живот копьем с железным
наконечником, остальные отделались царапинами и синяками. Каждый день
число раненых и убитых увеличивалось, и все меньше оставалось тех, кто
охранял баррикады и сражался. Слишком их было мало даже для малых по-
терь...
Почти все, кого набат оторвал от обеда, вернулись за свои столы, но Ага-
ту запах еды вдруг стал противен. И, заметив, что ранка на запястье сно-
ва начала кровоточить, он воспользовался этим предлогом, чтобы уйти и
спуститься в подвал Общинного Дома - пусть костоправ забинтует ее как
следует.
та же температура, и круглые сутки он освещался мягким, ровным светом.
Отличное помещение, чтобы хранить старинные инструменты, карты и папки с
документами - и отличное помещение для раненых. Они лежали на тюфяках,
разостланных поверх войлочного ковра, крохотные островки сна и боли сре-
ди глубокой тишины длинного зала. И он увидел, что надежда его не обма-
нула и между ними навстречу ему идет его жена. Он смотрел на нее - жи-
вую, реальную - и не испытывал той горькой нежности, которую вызывали в
нем мысли о ней, а просто радовался.
Сейко и костоправу Воттоку, спросил, как себя чувствует Гуру Пилотсон.
Он не знал, что делать с переполнявшим его восторгом, и не мог ни заглу-
шить его, ни справиться с ним.
рел на него, не сразу сообразив , что он говорит о Пилотсоне.
опустился рядом с ним на колени.
понял, о чем думает Пилотсон, - о его женитьбе. Но он не нашелся что от-
ветить.
он не станет оправдываться.
Орловский Гай Юлий
Земляной Андрей
Посняков Андрей
Жюль Верн
Конан-Дойль Артур
Каменистый Артем