раздражило двух героев, поскольку им не пришло в голову с самого начала
держать на огне котел с кипящей смолой. (После долгих передряг они
сделались очень ранимыми.)
прав и над ними тяготеет проклятие морского царя, от которого они должны
избавиться с помощью какого-либо волшебника - ведь если они просто сойдут
на сушу, то морской царь будет досаждать им с помощью своих союзников -
повелителей рек и ливней, а выйди они опять в море, проклятие снова будет
тут как тут.
Нингоблю Семиокому. Однако Шильба обитал на Соленой Топи неподалеку от
Ланкмара, где у друзей могли возникнуть неприятности из-за недавних дел с
Пульгом и прочими иссекианцами, поэтому они решили посоветоваться с
Нингоблем, пещеры коего располагались в невысоких горах, что позади
Илтхмара.
подверглись нападению гигантских каракатиц и летучих рыб с ядовитыми
спинными плавниками. Кроме того, им пришлось пустить в ход все свое
мореходное искусство и растратить все добытые в Уул-Хруспе стрелы, отражая
еще один пиратский набег. В довершение всего кончилось бренди.
казначей" развалился, словно карточный домик: борта отскочили, как ломти
разрезанной дыни, а вся средняя часть вместе с мачтой, каютой и килем
камнем пошла на дно.
и топор. Кинжал и топор мгновенно пошли в ход: плывя к берегу, Фафхрд и
Мышелов подверглись нападению косяка акул и каждому пришлось бороться за
свою жизнь, равно как и за жизнь товарища. Облепившие набережную и
пристань илтхмарцы подбадривали как героев, так и акул вполне
беспристрастно или, вернее, в зависимости от того, как побились об заклад:
ставки были в основном три к одному против того, что героям удастся
выжить; кроме того, делались и более мелкие ставки на каждого из героев в
отдельности.
играм. Вдобавок они всегда рады, когда в бухте появляются акулы: эти
хищники помогают им избавляться от преступников, убитых и ограбленных
пьяниц, состарившихся или по иной причине ставших бесполезными рабов, а
подобные жертвоприношения акульему богу выглядят к тому же весьма
живописно.
радостно приветствовали те из илтхмарцев, что выиграли благодаря им пари.
Остальные же были заняты тем, что ругательски ругали акул.
недостаточно для того, чтобы купить или нанять лошадей, однако хватило на
еду, вино и воду для одной попойки и еще на несколько дней скромной жизни.
верный корабль, отдавший им буквально всего себя, до смерти истрепанный
штормами, пиратами, всяческой морской живностью и прочими знаками гнева
морского царя. Мышелов пил и клял на чем свет стоит этого могучего
властелина, при этом Фафхрд предусмотрительно скрещивал всякий раз два
пальца. Время от времени друзьям приходилось более или менее учтиво
отвязываться от танцовщиц, по преимуществу оплывших и уже удалившихся от
дел.
осмотрительный человек не позволяет себе лечь спать под газом, а
бесчисленные изображения крысиного бога, даже более могущественного, чем
акульего, выполненные в виде скульптур, фресок и тому подобного декора,
равно как живые крысы, молча таящиеся в тени или пляшущие посреди улиц,
заставляют пришельцев чувствовать себя не в своей тарелке уже через
несколько часов.
Нингобля, который вконец измотал двух друзей, отвыкших после
многомесячного плавания от пешей ходьбы, тем более по песку пустыни.
ведущего к скрытому глубоко в недрах горы жилищу Нингобля, охватившая их
прохлада показалась друзьям просто даром небес. Фафхрд, лучше знавший и
самого Нингобля и его запутанное логово, шел впереди, ощупывая стены и
потолок прохода руками, дабы не врезаться головой в сталактит или не
пораниться об острый выступ скалы. Нингобль не одобрял, когда его гости
пользовались факелами или свечами.
голову вперед, Мышелов различил в конце левого коридора слабый свет и
предложил пойти в ту сторону.
туда, всегда можно вернуться.
- То есть я почти уверен в этом. Это солнце пустыни расплавило мне все
мозги.
пришедший в себя от жары, и, нагнувшись, уверенно двинулся по левому
коридору. Через два удара сердца Фафхрд, вздохнув, последовал за
товарищем.
почувствовали легкое головокружение, а скала у них под ногами чуть
вздрогнула, будто от несильного землетрясения.
уже пришли.
Прямо у входа в пещеру совершенно неподвижно стояла белая лошадь под ярким
чепраком, рядом с ней вороная - поменьше и в отделанной серебром сбруе, а
чуть подальше - крепкий мул, нагруженный бурдюками с водой, горшками и
свертками, в которых, судя по всему, помещался провиант для людей и
животных. У каждого седла висел лук и колчан со стрелами, а к седлу белой
лошади был приколот обрывок пергамента с краткой запиской:
не мог решить, в чем именно заключается эта странность. Возможно, дело
было в том, что Нингобль вместо слов "морского царя" написал: "Посейдона",
но такая замена казалась вроде бы вполне уместной. И все же...
несколько необычным Мышелову, да и ему самому, - он не привык делать
одолжения и не просить взамен каких-либо сведений или даже услуг.
- И мулу тоже.
прохладный западный. Друзьям стало гораздо легче дышать, а когда они
обнаружили, что в один из бурдюков налита не родниковая вода, а кое-что
покрепче, это решило дело. Фафхрд сел на белую лошадь, Мышелов на вороную,
и, ведя на поводу мула, они доверчиво двинулись на запад.
ни до Илтхмара, ни до Внутреннего моря.
ими слов, хотя понимали они друг друга превосходно.
житейским опытом происходит нечто необычное, однако поначалу не стали
признаваться друг другу в этих опасениях. Дичи в пустыне было
предостаточно, и в жареном виде она оказалась вполне вкусной для того,
чтобы заглушить смутные подозрения относительно ее несколько непривычного
вида и расцветки. Вдобавок друзья вскоре наткнулись на источник с водой
редкой сладости.
шелком и пряностями, друзья поняли, что разговаривают не на ланкмарском
языке, не на ломаном мингольском и даже не на диалекте Лесного Народа, а
по-финикийски, по-арамейски и по-гречески; до Фафхрда дошло, что его
детские воспоминания связаны не со Стылыми Пустошами, а с землями,
окружающими море, которое называется Балтийским; Мышелов осознал, что
вспоминает не Товилийс, а Тир, и оба они уразумели, что самый большой
город в этих краях не Ланкмар, а Александрия.
начали постепенно стираться из их памяти, превращаясь в далекие сны.
Однако, что за шутку он с ними сыграл, было непонятно.
сладким и хмельным; мужчины были здесь сложены недурно, а это говорило о
том, что и женщины тоже должны быть хороши собой. Новые слова показались
поначалу причудливыми? Ну и что? Стоило лишь подумать об этом, как
впечатление исчезало.
разобраться, не такой уж он был и новый...
неведомой, но уже предопределенной жизни.