слабая, как легко поддаюсь на любые твои заигрывания. Только сознание
того, что я должна идти ради твоего же благополучия, дает мне силы
заставить себя уйти. - С этими словами она снова рассмеялась и скрылась за
ширмами, где находились ее служанки, а Ханн остался наедине с
воспоминаниями о ней.
покои, приблизилось время ее аудиенции, но она не торопилась; помещение
для приемов находилось неподалеку. По пути в глубь цитадели ей кланялись и
провожали взглядами слуги вице-короля; некоторые из них были людьми.
Другие же больше походили на зверей или были больше магами, чем людьми,
такие тела, как у них, не часто можно было встретить вне пределов Черных
гор. Чармиану больше не удивлял, словно девчонку из захолустья, их облик;
уже дважды ей случалось проходить этой дорогой.
вице-король просто и кратко заявил ей, что приютить ее - в его интересах.
На второй аудиенции она стояла молча и, по-видимому, осталась незамеченной
среди множества других придворных, когда Сом объявил им об открытии новой
кампании для восстановления утраченных сатрапий на морском побережье и, в
частности, о намерении сокрушить Томаса из Разоренных Земель; с тех пор о
кампании практически ничего не было слышно. В каждом из этих случаев Сом
выказывал к Чармиане не больше интереса, чем мог бы проявить к предмету
обстановки. Вскоре она узнала из пересудов придворных, что он
действительно был мертв в смысле телесных радостей.
сбита с толку, увидев, что та почти пуста. Затем, когда лакей пригласил ее
войти, она увидела, что вице-король только что закончил разговаривать с
двумя военными, которые теперь пятились от него, непрестанно кланяясь,
шумно сворачивая свитки с картами. Сом хмурился им вслед. Чармиана не
заметила в человеке на троне из черного дерева никакой перемены со времени
своей последней аудиенции. Судя по всему, Сом был мужчиной среднего роста
и среднего возраста, довольно просто одетым, если не считать богато
украшенной драгоценными камнями золотой цепи, обвивающей его шею. Он был
довольно хорошо сложен и на первый взгляд не вызывал отвращения, разве
только довольно ввалившиеся глаза.
замешкались в дверях, столкнувшись друг с другом; но взгляд вице-короля
смягчился, когда его глаза остановились на ней.
владыкой в огромной комнате, где могла бы поместиться тысяча человек -
наедине, если не считать нескольких гвардейцев, нагруженных оружием и
неподвижных, словно статуи, и двух охранников, не людей - она не могла
сразу определить, были ли они зверями или демонами, - которые стояли на
некотором расстоянии по бокам от трона.
малозаметным, что она позавидовала: это был жест человека, уверенного в
том, что он находится в центре всеобщего внимания. Выражая смирение каждым
своим движением, потупившись, ступая быстро, но с достоинством, она
направилась к нему. Оказавшись на почтительном расстоянии от трона, она
остановилась и со всей грацией, на какую была способна, отвесила Сому
глубокий поклон.
поднять глаза на трон из черного дерева, Сом угрюмо глядел на нее сверху
вниз, сохраняя молчание, словно статуя или змея. Затем, подобно змее, он
пошевелился, сделав неожиданно плавный жест. Сухим, сильным голосом он
проговорил:
родственнице в определенном смысле - недавно ты начала занимать важное
место в моих планах.
сделать девушка, которая только недавно репетировала перед зеркалом. Но
замечательная имитация невинности здесь никого бы не убедила.
величеству вице-королю.
разглядывал Чармиану с более близкого расстояния, потом спросил: - Значит
ли это, что ты хотела бы доставить мне удовольствие как женщина? Уже очень
долгое время у меня не было женщины.
способом, каким он только пожелает.
сильный, чем нежный аромат, исходивший от нее самой.
он, вытянув руку, мог бы коснуться ее лица. Но он не сделал этого. Всего
лишь на мгновение ее ноздри уловили запах чего-то помимо духов; как если
бы какое-нибудь маленькое животное забралось под трон вице-короля и там
сдохло.
наполовину потупив взор, она увидела, искоса глядя на него, что у Сома нет
носа и что его впалые глаза - черные пустые глазницы.
златовласая. Во всей моей сокровищнице не найдется такого золота, которое
могло бы сравниться с золотом твоих волос. Знаешь ли ты об этом?
она снова посмотрела на своего господина прямо, то увидела обычное
человеческое лицо, слегка улыбающееся и кивающее ей. Однако она не слышала
дыхания Сома. И его рука, коснувшись Чармианы, оставила у нее ощущение,
что она прикоснулась к мясу, слишком долго пролежавшему на кухне. Но ее
рука не напряглась ни на миг, лицо ни на йоту не изменилось. Она не
колеблясь избрала бы самый быстрый, самый верный путь к власти, даже если
бы это означало обнимать падаль и просыпаться по утрам рядом с безносым
черепом на роскошной подушке.
Ханн, были признаки того, что защита Сома куда лучше, чем валькирии.
Затем сказал:
сокрушаю своих врагов, и у меня есть свои радости и развлечения. Мертвый?
Скорее, я _с_а_м _с_т_а_л _с_м_е_р_т_ь_ю_. Ни оружие, ни болезни, ни само
время не страшат меня теперь.
ответа. Вместо того, чтобы заговорить, она склонила голову и еще раз
прижала к своим губам его костлявую кисть.
вице-короля. Мертвые руки Сома притянули ее к себе, и она поцеловала его в
губы или туда, где должны были находиться губы, и где, казалось, они были.
улыбаясь, он сказал:
словно птицы, не уверенные, садиться им или нет. Когда наконец их смысл
полностью дошел до нее, недавнее торжество треснуло, словно разбитое
стекло. Не то чтобы ее разочарование проявилось в выражении лица или в
голосе; внешняя оболочка была ее сильной стороной, ужас проступал на ней
только тогда, когда захватывал все внутри.
даром:
почти сожалею, что такое сокровище должно увянуть в самом своем расцвете,
подобно красоте груди, утратившей свою упругость; но женщина должна
разделить со мной мое бессмертие и мою власть.
Чармиана едва не вырвала у Сома свою руку. Краешком сознания она
почувствовала, что в приемной они не одни - как ей показалось, в зале были
еще люди. Но в данный момент Чармиане было не до них.
принять предложение Сома. Но с каждой секундой до нее все больше доходило
значение слов вице-короля, и ее страх становился все сильнее. Она не ждала
ничего даже отдаленно похожего. Она бы скорее предпочла тысячу, миллион
раз умереть, чем стать такой же, каким был он. Она могла без трепета
улыбаться его мертвому лицу, она могла бы горячо обнимать его, если бы