Чтение 20–й страницы книги ~Отбытие Орбитсвиля~

нужда обеспечивать свои потребности и привычки. Не надо было бы таиться,
лгать и пускать пыль в глаза, заставляя людей поверить, что он именно
такой, каким кажется.

Исчез бы страх перед космическим полетом, перед гнетущей
бесконечностью Орбитсвиля.

Не было бы ни будущего, ни прошлого. Короче, не было бы Джеральда
Мэтью - неудачника и труса, человека, который существовал неизвестно для
чего. И особой наградой, которую он получил бы сразу, была возможность не
противиться усталости, преследовавшей его везде и всюду подобно
крадущемуся зверю.

Последнее соблазняло больше всего. Он мог начать сию же минуту ничего
не делать, просто расслабиться. Можно просто закрыть глаза, скажем, на
минуту, чтобы успеть понять, что за эту минуту изменилось, и запомнить
свои ощущения. От него не требуется никакого мелодраматического жеста. Это
больше походило на игру или эксперимент, который можно прервать в любой
момент...

Взглянув на индикатор скорости, Мэтью определил, что самолет делает
около тысячи километров в час. Он ослабил давление на штурвал, закрыл
глаза и начал отсчитывать секунды. Тотчас послышалось гудение силовой
установки, турбулентные потоки затрясли фюзеляж. Самолет вдруг ожил, начал
рыскать, клевать носом, затанцевал, с трудом балансируя на невидимой
воздушной опоре.

Досчитав до двенадцати, Мэтью внезапно понял, что его глаза открыты,
а машина все еще летит прямо и ровно. Мир не изменился: ни девственно
чистая голубизна вверху, ни яркие луга, проносящиеся под носом самолета,
ни тонущие в зелени редкие фермерские постройки - мимолетные цели для
воображаемого штурмовика времен Второй мировой войны.

"Рискованная высота, - произнес он мысленно. - Так можно и
разбиться".

Мэтью глубоко вздохнул и решил лететь с полной концентрацией
внимания. Самолет продолжал нырять и взбрыкивать, попадая в воздушные ямы,
потом угомонился и полетел плавно и неощутимо.

В кабине стояла духота, солнце мягко пригибало веки. Мэтью несколько
минут сопротивлялся, пока не решил, что может, не подвергаясь настоящей
опасности, закрыть глаза секунд на десять. В конце концов, это просто
игра.

Когда он смежил веки, перед ним поплыла розовая бесконечность с
красными и зелеными пятнами остаточной засветки. Он спокойно досчитал до
десяти. "Если я сейчас засну, Гарри Даллен уже никогда до меня не
доберется. Я, конечно, не собираюсь спать, но как было бы хорошо
остановить бег по этим бетонным ступенькам, не нажимать на спусковой
крючок, не видеть эту женщину с ребенком, забыть их идиотский
бессмысленный взгляд".

Настойчивые сигналы с приборной доски известили Мэтью, о важных
изменениях, о которых ему необходимо знать.

Однако он подождал еще пять секунд, после чего открыл глаза и увидел
травинки на склоне холма, заполнившего собою все пространство.

Мэтью успел ощутить прилив блаженной радости и благодарности за то,
что абсолютно ничего уже не может сделать.

"Как просто", - подумал он. В это мгновение самолет взорвался.

"Просто как..."

Вскоре Даллен понял, что убийство - дело необычное, и обдумать, а тем
более осуществить его будет особенно трудно. Трудность заключалась и в
абсолютной новизне задачи, и в прочно укоренившихся моральных принципах. И
то, и другое заставляло его разум буксовать.

"Нет, невозможно. Недопустимо, каковы бы ни были мотивы..." Мысли
сталкивались и беспорядочно метались в голове. Кроме того, нужно
инсценировать случайную смерть. Явное убийство повлекло бы расследование,
которое наверняка открыло бы обстоятельства роковой встречи Мэтью с Коной
и Микелем на безлюдной северной лестнице, а от них - прямой путь к Гарри
Даллену. Простая полицейская логика.

Последующее наказание само по себе не казалось ему тяжелым. Ссылку на
Орбитсвиль Даллен ссылкой не считал. Но это разлучило бы его с Коной и
Микелем, добавив к прежним страданиям новые. Мэтью должен умереть,
сознавая, что это не просто смерть, но казнь, хотя для остальных она
должна выглядеть несчастным случаем. Такая задача была связана с
практическими трудностями.

Раздраженный и озабоченный, Даллен забрел на кухню, где Бетти Нопп
готовила завтрак. Она по собственному желанию приходила три раза в неделю
и тянула воз домашних дел, которыми уже не могла заниматься Кона. Работу
она выполняла добросовестно, но почти всегда молча. Даллен испытывал
глубокую благодарность к этой простой женщине средних лет, однако так и не
смог наладить с нею отношения. Заметив, что его присутствие мешает, он
вернулся в комнату. Кона смотрела в окно, из которого открывалась
перспектива Северного холма. С помощью Бетти волосы Коны были расчесаны и
уложены в изящную строгую прическу, а поза напоминала ту, в которой она
стояла и раньше, когда тосковала по дому после приезда с Орбитсвиля.

Даллен поддался воображению и, представив себе прежнюю Кону, подошел
к ней сзади и обнял. Она тут же повернулась и прижалась к нему, заворковав
от удовольствия, и только запах шоколада нарушал иллюзию. Он смотрел
поверх ее головы на далекое здание городского управления, не в силах
совладать со своим разумом, который рвался назад. Если бы в тот день он не
договорился с Коной позавтракать! Если бы он находился в своем офисе! Если
бы она пошла через главный вход! Если бы Мэтью уничтожил монитор
департамента снабжения часом или минутой позже.

Внезапно Даллен почувствовал, что Кона проявляет неуместный пыл. В
первую секунду он едва не поддался искушению, но тут же накатила волна
отвращения к самому себе, и он отпрянул от жены. Кона, хихикая, двинулась
следом.

- Прекрати! - крикнул он, держась от нее на расстоянии. - Нет, Кона,
нельзя!

Она подняла глаза, реагируя на интонацию, и лицо ее исказилось
капризно-злобной гримасой. Кона упрямо шагнула к нему. Тут в комнату вошла
Бетти Нопп с подносом, недоуменно остановилась и хотела выйти.

- Подождите! Дайте поднос, - грубо сказал он, толкая Кону в кресло.

От неожиданности или боли Кона разразилась громким плачем, который, в
свою очередь, вызвал возглас удивления у Бетти - первый звук, услышанный
от нее в этот день. Она встала перед Коной на колени и попыталась ее
отвлечь, постучав по подносу тарелкой с чем-то желтым и клейким. Даллен
беспомощно посмотрел на двух женщин, потом круто повернулся и включил
головизор.

- Говорите, пожалуйста, - разрешил он появившемуся изображению
худощавого, седобородого человека.

Даллен опустился в кресло и сложил руки на груди, но вдруг осознал,
что это изображение Карала Лондона.

- ...было шестьдесят с небольшим, - говорил диктор теленовостей. -
Причиной смерти послужил сознательный отказ от лечения легких. Доктор
Лондон был хорошо известным в общественных кругах Мэдисона филантропом и
основателем фонда "Анима Мунди" - организации, ставящей своей целью
распространение экзотической смеси науки и религии. Именно в связи с
работой для фонда, он два года назад отправился на Оптима Туле. Имеются
неподтвержденные данные, что своеобразный эксперимент, задуманный доктором
Лондоном для доказательства одной из его теорий...

- Мистер Даллен! - Перед ним, как по волшебству, появилась Бетти
Нопп, упоров кулаки в бедра и расставив локти. - Надо что-то делать.

- Подождите две минуты, тут важное сообщение, - раздраженно бросил
он.

- Я не собираюсь ждать ни минуты! Вы должны выслушать меня
немедленно! - Бетти, молчавшая неделями, вдруг превратилась в мощный
генератор шума. - Я не потерплю начальственных окриков ни от вас, ни от
кого другого.

- Пожалуйста, дайте мне дослушать только это известие, и я...

- Если вы считаете себя такой персоной, что говорить со мной - ниже
вашего достоинства, тогда свяжитесь с клиникой и попросите прислать сюда
кого-нибудь более подходящего. Почему вы этого не делаете?

Желая задобрить Бетти, Даллен встал, но добился лишь того, что
привлек внимание Коны, которая немедленно начала колотить ложкой по
подносу. Уровень шума в комнате достиг критического порога. Даллен
бросился за дверь, вбежал по лестнице в свою спальню и включил второй
головизор. Передача местных новостей продолжалась, но говорили теперь о
закрытии отелей. Даллен попытался включить устройство десятиминутной
памяти и тихо, но яростно выругался, вспомнив, что оно давно нуждается в
ремонте. Однако оказалось, что его мозг не утратил способности к
логическому мышлении.

Из услышанного следовало, что Карал Лондон мертв. Даллена беспокоил
странный эксперимент. Диктор упомянул о нем, неужели получены какие-то
результаты? Абсурд: идея умершего ученого преодолевает световые годы и
физически воздействует на материальный объект, находящийся на Земле.
Почему это его так интересует? Не поторопился ли кто-нибудь, связанный с
фондом "Анима Мунди", предупредить слухи об отрицательном результате?

"Почему, - думал он с досадой, - почему я все время к этому
возвращаюсь?"

На площадке перед усадьбой Лондонов уже стояло пять машин, и среди
них неизбежный золотистый "Роллак". Даллен вошел через гостеприимно
открытую парадную дверь в пустой холл и повернул налево, чтобы, миновав