Почему темнота? Мне все-таки хотелось бы немного света.
В полной темноте я работаю намного эффективнее. И при
свете вы намного меньше расслабитесь.
перед собой победительницу конкурса красоты.
Не каждый продукт лаборатории Игольщиков является произведением
искусства в эстетическом плане.
сверху и спереди от Мондрайна раздался переливчатый смешок.
- У тебя что, возникают в связи с этим трудности?
тебя к другим, которые представят восхитительные рекомендации.
И по моей предварительной оценке твоего психического
состояния, Фроппер, которых ты посещал раньше, сделали
для тебя не так уж много. Может ли Артефакт сделать хуже?
раньше, не сделали для меня ничего. Но как ты можешь
говорить, что оценила мое психическое состояние, если
я нахожусь здесь только две минуты?
Я этого делать не собираюсь. Но если ты требуешь доказательств
моих слов и возможностей, я могу тебе кое-что продемонстрировать.
Сядь спокойно, расслабься настолько, насколько можешь,
и позволь своим мыслям бродить там, где им хочется. Я
хочу установить несколько электродов. - Мондрайн ощутил
холодное прикосновение ко лбу, рукам и шее. - А сейчас
помолчим некоторое время.
чтобы чувствовать себя уютно. Мондрайн сидел, основательно
вспотев, и пытался последовать указаниям Фроппер и расслабиться.
Это существо вполне могло быть настолько ужасным, что
увидеть его было бы хуже, чем находиться в этой гнетущей
и душной темноте. Его глаза должны были уже полностью
привыкнуть к тьме, но он ничего не мог различить. Терял
ли он время на еще один бесполезный визит к Фроппер?
Должно быть, были причины, по которым Фроппер были запрещены
везде, кроме Земли.
голос Скриноль. - Помни, я не могу читать твои мысли
и никогда не буду на это претендовать. Но я могу читать
твое тело, и оно может сказать мне о том, о чем ты думаешь,
больше, чем ты готов поверить. Давай я воспроизведу тебе,
к примеру, несколько самых очевидных и простых признаков.
Твои зрачки несколько расширены; да, отчасти, конечно,
это зависит от темноты, но не полностью. Да, я могу видеть
тебя очень хорошо, хоть ты меня видеть и не можешь. Ты
несколько быстрее заморгал глазами. Температура твоего
тела, насколько я могу судить, на полградуса превышает
свою обычную величину. Твои мышцы находятся под хорошим
контролем, и хоть ты предпринимаешь сознательные попытки
расслабить свои спину и плечи, они напряжени. Твой пульс
участился примерно на десять или даже больше ударов по
сравнению с нормой. Ладони вспотели, пот содержит больше
кислых, чем калийных ионов. Рот сжат, губы слегка пересохли,
слизистая носа тоже высохла, и градусный разрыв больше,
чем ожидался. Часто сглатываешь, сфинкторы сжаты. В сумме:
ты весьма возбуждет и потрясающе себя контролируешь.
физического состояния. Медицинская аппаратура может рассказать
о тебе ровно столько же. Но я могу сделать то, чего никогда
не смогут сделать медицинские аппараты: я могу объединить
все эти данные и проанализировать, что за ними скрыто.
Итак, я могу догадаться - только догадаться, не больше,
хотя и имею самый высокий уровень образования - о состоянии
нервной системы, сопровождающемся определенными физиологическими
изменениями.
следующие заключения: на сознательном уровне вы размышляли
обо мне и о том, как я могу выглядеть. Это - естественно.
Но под этим, являясь настоящим центром вашего внимания,
в вашей голове существует еще две проблемы. Первая -
вы что-то потеряли, и для вас бесконечно важно найти
это. Вторая - беспокойство, уже глубже ведущее нас и
свидетельствующее о первопричинах, приведших вас сюда:
то, что вы потеряли, для вас очень важно только потому,
что защищае вас от чего-то еще, вызывающего еще больший
страх. Это что-то пока для меня тайна.
о том, где оно может находиться. Но пока Фроппер не упомянула
"что-то потерянное", эта мысль была не более чем ноющим
подсознательным беспокойством.
уровне. Вот потому оно и тайное.
причиной, из-за которой я каждую ночь просыпаюсь от ужаса в холодном
поту?
- Тебе не нужно было задавать мне этот вопрос, не так
ли? Ты и сам мог бы очень легко на него ответить. Итак,
теперь мы пришли к согласию и должны начать поиски таинственных
мыслей. Потому что мы наверняка должны найти их до того,
как сможем надеяться избавиться от них. Я повторяю, расслабься.
чем он сам от себя ожидал. Только его пальцы не знали
отдыха, поворачивая и крутя горящий опал в воротнике.
Ему показалось, что но почувствовал в воздухе слабый
запах, следы аромата, похожего на запах перезрелых персиков.
- Что ты хочешь, чтобы я сделал?
еще несколько электродов. - Опять он ощутил холодное
прикосновение на этот раз на груди и животе. - Очень
хорошо . Сейчас я расскажу тебе подробно, что мы будем
делать. Нам нужно выяснить подсознательные уровни твоего
мозга. Но до них не так то просто добраться. Сегодня
мы попытаемся дойти только до первого слоя. Я буду произносить
определенные слова-ключи, называть людей, животных, время,
места, а ты можешь отвечать по своему усмотрению. Не
переживай, если будет казаться, что мы ничего не достигли
или ходим по кругу, или топчемся на месте.
вне закона за пределами Земли и не имевшая определенной
репутации даже на этой планете. Мондрайн кивнул, показывая,
что он согласен. Он проходил через это уже сотни раз,
безо всякого успеха. Но разве у него была альтернатива?
- Я готов.
докучливые и бессмысленные. Пока неожиданно, безо всякого
явного перехода, все это перестало быть обычным посещением
Фроппер. В голове у Мондравйна странным образом все начало
путаться, проносясь сквозь нее яркими вспышками пока
не ясных образов. Люди, животные, время, места. Он сознавал,
что говорил, изрыгал проклятия, жестикулировал. Но по
поводу чего? И для чего? ОН не мог сказать. Через определенное
время он услышал пробивающийся в его сознание голос Скриноль.
о чем рассказывал мне? Подумай об этом. Подумай и воскреси
это в своей памяти
Он понял, что может вспомнить, если сильно сосредоточится.
подробностями. Каждая картина, встававшая перед ним,
ярко сверкала в его мозгу.
паутины. Каждая нить была обозначена огнями; каждая была
видна и каждая бежала от центра в определенном направлении.
Но был какой-то предел, за которым их свечение тускнело,
а может, это сами линии переставали быть видимыми. Он
мог видеть паутину и себя, сидящего в центре, а вокруг
была одна лишь тьма.