самых добрых предзнаменованиях, обещающих славное продолжение династии".
решительность и уверенность, Беран вернулся в школу на берегу Желамбре.
продвинулись в своем образовании. Были запущены четыре маленьких
производственных мощности - они производили инструменты, пластиковую
пленку, промышленные химикаты, мерные приборы и шаблоны. Планировалось
запустить еще дюжину заводов, и казалось, что, по крайней мере, эта часть
мечты Бустамонте успешно осуществлялась.
суровом небольшом континенте в южном полушарии. Перевод этот был
неприятным сюрпризом, так как Беран уже привык к своему образу жизни на
берегу Желамбре. Еще более печальным было открытие: оказывается, Беран
предпочитал рутину переменам. Неужели он уже обессилел - и это в двадцать
один год! Куда канули его чаяния и надежды - неужели он уже отказался от
них? Злясь на самого себя и приходя в ярость при мысли о Бустамонте, он
летел на юго-восток над холмистыми равнинами Южного Видаманда, над плато
Пларт, над фруктовыми садами и виноградниками полуострова Кураи на
Мидаманде, над длинной извилистой бухтой, получившей имя Змеиной, над
зеленым островом Фреварт с бесчисленными чистенькими и беленькими
деревушками и через Великое Южное Море. Скалы Нонаманда появились вдали,
проплыли внизу и остались позади - Беран летел прямо в бесплодное сердце
континента. Никогда прежде он не бывал на Нонаманде - может быть поэтому
исхлестанные ветрами скалы и "чертовы пальцы" с пучками черных трав,
изогнутыми кипарисами казались ему совершенно непаонитскими, чужими...
перевалив через покрытые льдом базальтовые скалы, машина оказалась над
страной ледников, бесплодных долин и ревущих холодных рек. Транспорт
описал круг над горой Дрогхэд, быстро приземлился на голое плато - так
Беран прибыл в Пон.
Института Брейкнесса. Множество построек, как бы случайно прилепившихся к
скалам, окружали центральные, более массивные здания. В них, как знал
Беран, располагались лаборатории, классные комнаты, библиотеки, общежития,
административные корпуса и столовые.
паонитских интеллектуалов, был слегка упрощенным языком Брейкнесса,
лишенным некоторых свойственных ему условных слов-приказов и с более
свободным употреблением местоимений. Тем не менее сама атмосфера селения
была такой же, как на Брейкнессе, даже обычаи были теми же: все вполне и
безраздельно подчинялись Учителям - действительно, Магистрам высокого
ранга. Природа - конечно, не столь суровая, как на Брейкнессе, была тем не
менее мрачной и отталкивающей. Несколько раз Беран собирался писать
прошение о переводе - но всякий раз одергивал себя. Он не хотел привлекать
внимания к своей персоне, что могло бы в конце концов обнаружить, кто он
таков на самом деле.
основном из молодых преподавателей с Брейкнесса - вновь все они оказались
сыновьями Палафокса. В резиденциях находилась дюжина министров-паонитов
низшего ранга, ставленников Бустамонте, и функция Берана состояла в
поддержании связи между двумя этими группами.
брейкнесский преподаватель, знавший, кто такой на самом деле Беран, также
работал здесь, в Поне. Трижды Берану с колотящимся сердцем удавалось
проскользнуть мимо Финистерла так, чтобы тот его не заметил, но на
четвертый раз встречи избежать не удалось. Финистерл лишь сухо
поприветствовал Берана - и удалился, оставив его в недоумении.
Финистерла и наконец решился заговорить первым. Ответы Финистерла рассеяли
всяческую неопределенность.
образование в Институте Брейкнесса, но оказался он в Поне по трем
причинам. Первая: такова была воля его отца, Лорда Палафокса. Вторая:
Финистерл хорошо понимал, что иметь сыновей гораздо проще на Пао, нежели
на Брейкнессе. Он был достаточно честен, и о третьей причине красноречивее
всяких слов говорило его молчание. Он считал Пао миром, который все время
претерпевал изменения, миром огромных потенциальных возможностей, где
человек достаточно предприимчивый и решительный может завоевать величайшую
власть и престиж.
тему и, глядя на него, задумчиво произнес:
напором ветра сравняются с землей. А, с другой стороны, самый безобидный
холмик может превратиться в вулкан.
натуры: чем более мощен и силен мозг Магистра, тем более яростны и дики
его импульсы, когда начинается неизбежный склероз и его владелец
обращается в Эмеритуса.
столкнулся лицом к лицу с Палафоксом. Беран похолодел: Палафокс глядел на
него с высоты своего огромного роста. Собрав в кулак всю свою силу воли,
Беран сделал принятый на Пао приветственный жест. Палафокс отвечал
сардоническим кивком:
учишься на Брейкнессе.
желания продолжать образование.
систематизация ментальных процессов.
Беран. - Я - человек. Я должен считаться со всем своим существом.
Берана, затем взгляд его заскользил по скалам Сголафа. Когда он снова
заговорил, голос его был дружелюбным.
кнутом вколотить порядок в визжащий поток вероятностей. Постоянное и
непрерывное движение вперед немыслимо.
общих замечаниях Палафокса.
интересует, я ощутил потребность в самостоятельных действиях. Я так и
сделал - и возвратился на Пао.
иногда можно извлечь большую выгоду из причуды судьбы, чем из тщательно
взлелеянного плана.
раздельно проговорил Беран бесстрастным тоном. - Я обрел вкус к личной
свободе.
между собой миллион фактов на тысяче различных уровней. И если человеком
не движет амбиция, как мною или Панархом Бустамонте, ошибка неминуема. Для
нас эти факты делятся на две категории: благоприятные и неблагоприятные.
мне и Институту Брейкнесса.
- я тороплюсь на встречу с директором.
совершенно не волнует то, что я нахожусь на Пао. Вы собираетесь
информировать об этом Бустамонте?
Магистр Брейкнесса ранее никогда не снисходил:
заговорил в совершенно новой, доверительной манере: - Может быть, ты
знаешь, что обстоятельства переменились. Панарх Бустамонте с течением
времени становится все большим интеллектуалом, и твое присутствие может
оказаться весьма полезным.
по сердцу, прикусил язык.
развиваются все стремительнее. В последующие год или два последние
неопределенности исчезнут.
на Шрайманде, где множество детей - отпрыски пяти тысяч мирных паонитов -
обучались искусству воинских состязаний. Многим из них до совершеннолетия
оставалось уже немного.