---------------------------------------------------------------------------------------------
---------------------------------------------------------------------------------------------
ТЕБЯ ВОПЛОЩУ, О БЛАГАЯ НЕФИТА...
не будет! -- и Принц-Который-был-Тысячей встает и протягивает
руки.
женщины. Капельки лота усеивают его лоб, и образ Нефиты
становится почти отчетливым. Он делает шаг, пытается обнять ее,
но руки ловят только дым, и имя Принца, грозное имя Тот, бьется
как рыдание в ушах Того-Кто-был-Тысячей... Затем он стоит
совсем один, и волны одного моря плещут у его ног, а волны
другого -- перекатываются над Головой, и прозрачные звезды в
небе -- это рыбьи желудки, переваривающие рыбью пищу.
понимает -- еще немного, и Нефита сама освободит себя.
Навсегда... Он зовет ее, но нет ответа, нет даже отклика эха.
океан, и камень не возвращается.
на песке.
поднимает зеленую голову над волнами, качает длинной шеей и
погружается в океан.
МАРАЧЕК
Средних Миров...
Принц-Который-когда-то-был-Богом приходит часто: здесь никто не
мешает ему размышлять о многом.
солоноватых и пахнущих псиной. Солнце его -- крошечная
красноватая звезда, давно уставшая светить, слишком
высокомерная или слишком ленивая, чтобы однажды стать новой и
умереть во вспышке славы -- она льет свой бессильный свет, и
уродливые каменные глыбы отбрасывают синеватые тени на
оранжево-серые пески, бесконечно перебираемые ветрами; звезды
над Марачеком можно видеть даже в полдень, а вечером они
достигают яркости неоновых ламп над открытыми всем ветрам
равнинами; Марачек -- плоский мир, но воздушные потоки
переделывают его бесплодную поверхность дважды в день, пытаясь
достичь совершенства, нагромождая и разбрасывая горы песка и
все тоньше и тоньше перемалывая его зерна -- так что пыль утра
и сумерек весь день висит желтоватым туманом, и оттого с любой
стороны Марачек кажется тусклым глазом, подернутым зыбкой
пеленой; ветер превращает горы в равнины, воздвигает и
разрушает скалы, бесконечно зарывая все и раскапывая... -- это
Марачек, опустевшая сцена славы, пышности и великолепия; но
кроме всего этого на Марачеке есть нечто, всем своим видом
свидетельствующее о подлинности, -- Цитадель, которая будет
существовать, пока существует сам Марачек, хотя пески придут и
уйдут от нее много раз, прежде чем наступит час окончательного
распада; она так стара, что никто не может сказать с
уверенностью, была ли она вообще когда-либо построена, Цитадель
-- быть может, самый древний город во Вселенной, разрушавшийся
и восстанавливавшийся -- кто знает, сколько раз -- на том же
самом месте, снова и снова , -- возможно, с -- самого
воображаемого начала великой иллюзии по имени Время; Цитадель,
которая самим своим существованием свидетельствует, что
некоторым вещам дано продолжаться почти бесконечно, и они,
пусть даже впавшие в оскудение и упадок, существуют невзирая на
все превратности -- это о них написал Фрамин в "Той, что гордо
застыла в Вечности": "...И сладость распада вовек не коснется
порталов твоих, ибо ты Неизменность, застывшая каплей в смоле
янтаря..." -- Цитадель Марачека -- Карнака, изначальный город,
но обитатели оголишь насекомые и рептилии, пожирающие друг
друга; и только один из обитателей этого мира занят сейчас
совсем другим -- жаба, сидящая под опрокинутым бокалом на
древнем столе в самой высокой, северо-восточной башне Марачека,
-- она кажется спящей в этот миг, когда больное солнце
поднимается из пыли и сумерек и свет звезд слабеет. Это --
Марачек.
Блисе, и опускают свою ношу на древний стол, высеченный из
единого куска странной розовой субстанции, которой не может
коснуться разрушением само Время.
ведут нескончаемую битву сквозь мрамор воспоминаний -- сквозь
стены и башни разрушаемой и восстанавливаемой Цитадели
Марачека, древнейшего города во Вселенной.
его голову так, что лицо снова обращено вперед, и укрепляет его
шею, чтобы она могла держать голову.
веко Оакима, всматривается в его зрачок и щупает пульс.
фуги?
я назову его "усталость фуги" или "темпоральный шок". Можем
вписывать свои имена в учебники.
жизни?
пока не разрушат и этот мир.
тобой умнее, могли бы продать кучу билетов на это
представление, а потом снова напустить их друг на друга.
такое придумать!
торговали и жизнью, и смертью...
напоминание, что жизнь иногда кончается. Тем не менее, мне
кажется, мудрее всего было бы отправить этих двоих на разные
миры, подальше отсюда, и предоставить самим себе.
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Посняков Андрей