Чтение 20–й страницы книги ~Арена~

- Да. Этот аппарат не сможет восстановить конечность.

- А он... Он знал, что броня повреждена?

- Знал конечно. Компьютер шлема давал достаточно информации. Понимаешь, Максим, мы не привыкли к такому бою. На Арене... Там надо выкладываться до конца, там не щадят свою жизнь, даже когда идет размен хотя бы один на одного. Мне кажется, Женька так до конца и не понял, что этот бой - настоящий. Будь броня повреждена выше... У него нога сгорела полностью, но так же легко сгорело бы и тело. Он мог отступить, мог увернуться... Наверное, мог - это только средневековый рыцарь в доспехах был ограничен в маневренности, а БК, даже с неполным энергозапасом, позволяет маневрировать. У Женьки просто такой мысли не возникло.

- Он шел в авангарде.

- Вот именно. Когда мы планируем очередную Арену, всегда... ну, скажем, довольно часто предполагается, что кто-то примет на себя отвлекающий удар, то есть заведомо пойдет на смерть. Виртуальную смерть... Она обратима, поэтому никто и не возражает, если это полезно для дела. Надо - значит, надо. Арена - игра прежде всего командная, а не набор индивидуальных поединков. По крайней мере, когда используется высокотехнологичное вооружение. Часто от прямого, целенаправленного самопожертвования толку гораздо больше, чем от виртуозного владения оружием и умения долго оставаться живым. Вот Женька и считал себя... ну, не знаю - тараном, что ли, который проложит нам дорогу к светлому будущему.

- Мне кажется, это неправильно.

- В реальной жизни - неправильно, и Женька - наглядный пример. Но Арена - это не жизнь. Это игра. Опытный шахматист с легкой душой пожертвует даже ферзем, если это принесет ему стратегическое преимущество в дальнейшем. Партия закончится, начнется следующая - и все фигуры опять займут свои места. Однако победа определяется не количеством "взятых" или "отданных" фигур, верно?

- Люди - не пешки.

- Согласен. Не пешки. И даже не ферзи. Но Арена - всего лишь игра. Женька забыл об этом. Он просто шел вперед.

Дверь медсектора плавно отъехала в сторону. На пороге стояла Лика - ее глаза были красными от слез. Ей досталось самое трудное - выковыривать обгоревшее тело Малого из изуродованного боекостюма. Лика рыдала, глядя на чудовищные ожоги, на буквально впаянные в тело обломки металла и обугленные куски кожи. И только когда стало совершенно ясно, что Евгений будет жить, она постепенно стала успокаиваться.

Если бы речь шла о битве на Арене, Саша сказал бы, что все прошло на удивление удачно. Потери - двое. Остальные отделались мелкими ожогами, ссадинами, синяками. Противник смят, деморализован и капитулировал. Чего еще желать?

Если бы ему сказали заранее, что Женька, молодой, заводной парень, имеющий, по всеобщему мнению, шило в заднице, лишится ноги? Лишится навсегда и, в лучшем случае, обзаведется мало отличимым от живой конечности протезом инопланетного производства? Постарался бы он, капитан, принять другое решение или сознательно пошел бы на жертву ради успеха операции в целом? Ожидай такая судьба его, Трошина, он не раздумывал бы. Но обречь на инвалидность друга...

Саша тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Что-то в последнее время он стал слишком часто задумываться о смысле жизни, о причинах и следствиях тех поступков, которые совершают люди. Это вселяло в него неуверенность, а ему так необходима сейчас железная воля и убежденность в правильности принимаемых решений. Потому что большинство его решений определяли дальнейшую судьбу их всех.

- Капитан, Дан говорит, что пленные созрели для беседы.

Лигов занимался делом весьма необычным - он обеспечивал условия для того, чтобы сдавшиеся далатиане не могли обрести свободу. По его словам, это было не сложно, но долго. Саша и представить себе не мог, каким образом можно обездвижить существо, способное изменять форму. Во всяком случае, веревки и наручники здесь явно не годились.

И еще было очень интересно, как это далатиане "созрели для беседы". По сведениям Лигова, если для большинства разумных существ имелись разного рода "сыворотки правды", то для метаморфов таковых не существовало в принципе: изменить химический состав организма для них было немногим сложнее, чем увеличить вдвое собственный нос. При мысли о том, к каким методам добывания информации прибегнет Дан, у Трошина по спине поползли мурашки. Он был почему-то уверен, что эти методы ему не понравятся.

И все-таки он подсознательно ожидал увидеть наручники, может быть потому, что ничего другого не мог себе представить. Да и то сказать - опыт общения с чужими был только на Арене, а там остановить - это однозначно убить. Здесь же все было иначе. Штерн, по каким-то причинам соизволивший полностью сохранить привычный облик, столь же привычно восседал за своим столом. Такое впечатление, что сотрудники пришли на разбор полетов, а не на допрос шефа с пристрастием.

Впрочем, кое-что изменилось в обычном антураже кабинета. Например, четыре стула у стены были заняты - там восседали, если можно так сказать, фигуры, даже близко не имеющие с человеком ничего общего. Просто комки глины... Или пластилина серого цвета. Ни конечностей, ни глаз, ни иных "отличительных признаков". В первый момент их можно было вполне принять за предметы неодушевленные, и Саша, не знай он заранее, с кем предстоит иметь дело, так бы и подумал. "Предметы" находились в движении, их форма постоянно изменялась, они как будто текли. Так свеча оплывает под воздействием огня - только в данном случае изменения происходили быстрее.

Когда они вошли в кабинет, там никого, кроме далатиан, не было. Ни охраны, ни грозных стволов, нацеленных на чужих. Тем не менее пленники совершенно спокойно сидели на своих местах. Штерн не поднялся навстречу посетителям, хотя делал это неизменно, когда кто-нибудь к нему входил. Обычно шеф выбирался из-за стола, протягивал руку... А тут остался неподвижен, и даже руки, лежавшие на полированной крышке, не шелохнулись. Как приклеенные.

- Я думаю, нужно всех позвать, - заметил, стоя в дверях, Трошин, невольно поймав себя на странном ощущении. Саша вдруг понял, что сейчас он здесь не главный. То есть не просто уступил роль командира - такое случалось достаточно часто и раньше, будь то планирование стратегии на следующую Арену или банальный спор с женой из-за какой-нибудь мелочи. Даже когда Штерн давал очередные ценные указания, он, Трошин, всегда сохранял за собой какие-то права... Хотя бы право послать всех к бесу, повернуться и хлопнуть дверью.

Сейчас он чувствовал себя пешкой, хозяин которой - великий шахматист - намерен сделать ею ход. Имеет ли право пешка задумываться о том, какой это будет ход, какие последствия вызовет? Пешка должна бездумно и безразлично ожидать команды, а потом выполнить ее механически, не шевеля извилинами и не открывая рта. Кто она такая - пешка, - чтобы оценивать стратегию хозяина?

- Да-да, конечно... - Лигов ответил как-то особенно небрежно, вскользь, мимоходом... Так ребенок, воскликнувший "ой, мама, смотри - собачка!", натыкается на равнодушное "угу" умотавшейся за день родительницы, которая толком и не слышит обращенной к ней фразы.

Сердце екнуло. Вот он - шахматист... Неторопливо опускает свою задницу в одно из кожаных кресел. Трошин обернулся, пробормотал столпившимся в приемной, чтобы заходили. Пробормотал вяло, удивляясь самому себе - с чего бы его так повело? И побрел к ближайшему креслу.

В голове мелькнула мысль: а если заставить себя сейчас повернуться и выйти? Интересно, получится ли? Или организм, по каким-то причинам взбунтовавшись, откажется выполнить команду мозга? Пожалуй, это его не удивило бы. Он подумал, что сопротивляться наваждению ему не хочется. Даже нет, не так... О сопротивлении было даже думать неприятно. Гораздо проще подчиниться - легко и без душевных мук отдаться на волю течения. Скрипнуло кресло, принимая в себя его усталое тело. Рядом рассаживались друзья: спокойно, без вечных взаимных подколок - вообще не издавая ни звука. Просто входили, садились и замирали - ничем не лучше, чем приклеенный к своему столу Штерн.

Лигов, не поднимаясь, протянул руку и взял со стола небольшой прибор. Некоторое время крутил какие-то ручки...

Вдруг наваждение пропало! Мир вновь обрел краски, мозг - свободу не только мыслить, но и командовать телом. Из-за спины послышалось короткое ругательство - голос принадлежал Петру. Вернулись звуки. Саша услышал дыхание товарищей - неровное, какое-то... возмущенное, что ли? Если дыхание может быть возмущенным.

- Поясняю, - Лигов заговорил своим обычным спокойным голосом, - этот прибор создает поле, подавляющее часть мозга, контролирующую волю субъекта. Действует прибор на все разумные расы биологического типа, правда, требуется определенная подстройка. К сожалению, радиус действия ограничен, и нужно не менее двадцати минут, прежде чем свобода воли будет полностью подавлена. Излучение экранируется любым материалом толще... э-э... девяти миллиметров... кажется. Оно может быть объемным или поляризованным. Последний вариант и применен сейчас: на заключенных поле действует, на вас - нет. Находясь под воздействием поля, объект полностью лишен возможности принимать самостоятельные решения.

- Почему они не воспользовались таким прибором, отражая нашу атаку? - В голосе Лики сквозило отвращение.

Саша ее чувства вполне разделял. Отвратительный, омерзительный агрегат - любые пытки лучше, чем такое вот уничтожение личности! Пусть и временное. Даже заключенные в фашистских концлагерях имели право выбора- либо подчиниться, либо умереть. Или бороться - что с высокой степенью вероятности означало ту же смерть. А тут разумное существо лишалось буквально любой инициативы. Только тупое подчинение...

- Применение подобной аппаратуры строго контролируется, в том числе в мирах, входящих в Ассамблею. Технология, помимо прочего, подпадает под юрисдикцию Закона Изоляции. Попытка ее использования вызвала бы вмешательство следящих систем спутников наблюдения. СПБ имеет данные приборы, этот подает спутнику контрольный сигнал. Сейчас я ослаблю поле, и пленники смогут говорить.

Лигов снова принялся вращать верньеры с явным удовольствием. Затем поднял глаза на Штерна, все так же безучастно сидевшего за столом. Бывший шеф "Арены", казалось, даже не замечал происходящего - будто и не было в его кабинете людей и нелюдей, малопонятных приборов и груды оружия. Его глаза равнодушно смотрели в одну точку, расположенную где-то на обоях, а лицо не выражало ничего -только полное, абсолютное безразличие ко всему.

Но вот зрачки шевельнулись... Еще раз, затем еще. Глаза медленно, словно нехотя, обежали присутствующих и остановились на Лигове.

- Я начинаю расследование действий представителей Далата на планете Земля в рамках Права, полученного посредством Спора. Назови свое имя.

Голос Дана звучал сухо, нейтрально. Как у какого-нибудь среднестатистического российского следователя. Штерн вяло шевельнул губами:

- Леин Ля Хаар...

- Имя и статус на этой планете.

- Генрих Генрихович Штерн. Директор компании "Арена". Владелец Команды. Диспетчер третьего уровня.

- Это впечатляет. Диспетчер третьего уровня... Вот, значит, как. Хорошо, кто я?

- Аналитик Службы планетарной безопасности Ассамблеи. Регион компетентности - Земля.

- Хорошо. Обладаю ли я правом задавать вопросы?

- Да.

- Готов ли ты отвечать на вопросы?

- Да.

Дан, вздохнув с еле заметным облегчением, повернулся к Трошину:

- Это обязательная процедура официального допроса. Я обязан установить, что задержанный понимает, кем является он сам, кто находится перед ним, сознает, что следователь обладает полномочиями для проведения допроса, и готов отвечать. Тот факт, что воля задержанного подавлена, значения не имеет.

- Интересные у вас правила. Дан криво усмехнулся:

- Ваши правила, думаешь, лучше? Ладно, продолжим. Ну, с чего начнем?

Как много вопросов вертится на языке и как хочется выкрикнуть их прямо в лицо бывшему шефу! И почему открыт сезон охоты на членов Команды? И почему уничтожены Базы СПБ?.. Только вот эти ли вопросы наиболее важны? Или есть другие, которые сформулировать пока не получается?

Саша пожал плечами.

Такой ответ, видимо, вполне Лигова удовлетворил.

- Кто отдал приказ на уничтожение Команды?

- Приказ отдал Диспетчер первого уровня. Дан снова повернулся к Саше:

- Диспетчер первого уровня обладает высшей властью среди далатиан, находящихся на планете. Применительно к вашим меркам - он что-то вроде императора. То есть его власть абсолютна, и никто из далатиан не способен даже помыслить о сопротивлении. Это просто невозможно. При рассмотрении дела я вынужден учесть, что права выбора Штерн не имел.

- Штерн, вы... - Саша попытался было обратиться напрямую к шефу, но тут же на его плечо легла ладонь Лигова.

- Извините, Александр, вопросы здесь задаю я. Да, знаю - в вашей истории эта фраза часто имела неприятный смысл, но факт остается фактом: я - единственный здесь представитель СПБ, и отчет они могут держать только передо мной. Сейчас его воля молчит, и он ответит на любой ваш вопрос со всей возможной искренностью, однако потом опротестует каждый свой ответ. Он же прекрасно понимает, что тут происходит, и, хотя ничего не может поделать, память сохраняет целиком и полностью. Если бы не применялось подавление психики, он имел бы право лгать вам. Мне он обязан говорить правду. Конечно, если бы мы встретились в другом месте и в другое время, он бы с готовностью лгал и мне... Но эта возможность рассматривается лишь теоретически. Во избежание дальнейших проблем будет лучше, если любой задаваемый вопрос прозвучит в моем исполнении, договорились? Что вы хотели спросить?

- Почему был отдан такой приказ?

- Согласен, это важный вопрос. Итак, Диспетчер, следующий вопрос... - Лигов на мгновение задумался, затем продолжил: - Объясните причину отдачи приказа на уничтожение Команды, расскажите о ходе исполнения приказа, а также обо всех значимых деталях операции.

Несколько минут Штерн молчал, как будто собираясь с мыслями. В какое-то мгновение Саше показалось, что в глазах бывшего шефа сверкнула ненависть, смешанная с досадой на собственное бессилие. Было ли это игрой света в зрачках или действительно лишенный воли организм позволил себе отголосок чувства - Саша так и не понял. А потом пленник заговорил, и присутствовавшие обратились в слух.

По словам Штерна, Земля перешла под управление далатиан в результате выигранного на Арене Спора. Срок действия полученных прав истекал, и согласно закону Жюри Арены объявило о сроках подачи заявок претендентами на этот мир. Однако ситуация оказалась несколько сложнее, чем предполагалось.

По Кодексу, ни одна Команда не имеет права выступать против своей родной планеты. Эта статья введена очень давно, и отнюдь не по этическим соображениям. Просто слишком часто Команды в подобных ситуациях принимали решение уступить бой, если победа приносила ущерб их планете. Хотя Земля формально не член Ассамблеи и не собирается им стать в обозримом будущем, Команда Трошина зарегистрирована именно как земная. Были и другие, более удачные решения. Тот факт, что происхождение Команды Трошина не было скрыто, Штерн расценивал как свое упущение. При этих словах Лигов ухмыльнулся и заметил, что любой подлог рано или поздно вскрылся бы, после чего Команду ждала пожизненная дисквалификация.

Таким образом, далатиане не могли выставить землян для защиты своих прав и вынуждены были использовать другую Команду. Проблем бы не возникло, если бы хоть один мир заявил о своих претензиях на Землю. Но желающих не нашлось. Далатиане даже пытались окольными путями убедить не слишком претенциозные расы выставить заявку... Никто не согласился. Земля - сильно загаженная, с порядком отравленной биосферой, с весьма агрессивным населением - ни для кого не представляла коммерческого интереса. Заявка далатиан оказалась единственной.

Все бы прошло гладко, далатиане без боя получили бы Землю в пользование на новый срок, но произошло именно то, чего они опасались. Член Большого Жюри Ссунг дай Саар раскопал в архивах Ассамблеи прецедент, единожды имевший место около полутора тысяч лет назад. Неизвестно, из каких побуждений действовал Ссунг дай Саар: то ли он испытывал какие-то чувства к землянам (это среди членов Большого Жюри не приветствовалось) либо слишком уж педантично подошел к проблеме... Факт остается фактом. Он извлек на свет давно забытое событие. Далатиане знали о прецеденте и боялись его.

Суть ситуации сводилась не к тому, что на планету претендовал всего один соискатель, а к тому, что спорная планета имела собственную, официально зарегистрированную Команду. Большое Жюри тогда предложило официальной Команде спорной планеты защищать собственные интересы.

Далатиане попали в сложное положение. Они не только не имели права воспользоваться услугами Команды Трошина для защиты своих интересов, но и были вынуждены сражаться с нею. Штерн знал, что в таком противоборстве шансы землян очень высоки. Он, не меняя интонации, сообщил, что, по мнению его специалистов, ни одна Команда миров, входящих в Ассамблею, не сможет противостоять землянам с вероятностью победы более сорока процентов. Поэтому Штерн и сделал предложение Диспетчеру первого уровня решить возникшую проблему радикальным путем - уничтожить Команду землян или ослабить ее до такой степени, чтобы она не представляла опасности. Генрих Генрихович равнодушно отметил, что, несмотря на ряд неудач, в целом поставленную задачу он считает выполненной.

На вопрос Лигова, почему атакам подверглись сотрудники СПБ, Штерн спокойно ответил, что Служба планетарной безопасности могла, пусть и чисто теоретически, помешать действиям далатиан по устранению членов Команды, поэтому было решено нанести удар и в этом направлении. Времени, которое потребовалось бы СПБ для восстановления своей резидентуры на планете, вполне хватило бы далатианам для завершения операции. После вступления в силу нового Права СПБ не смогла бы предъявить далатианам сколько-нибудь серьезные обвинения, поскольку по законам Ассамблеи высшей властью на планете являются представители ее официального правительства. Пока Земля не является членом Ассамблеи, официальным правительством считается Диспетчер первого уровня далатианин. Следовательно, рапорт СПБ о происходящем на планете будет спущен на тормозах. Если только к моменту его подачи планета не уйдет в другие руки.

Выслушав это откровение, Дан скривился, как от острой зубной боли.

- Скажите, Дан... Вы в самом деле практически не имеете власти? - осторожно, понимая, что сыпет соль на рану, спросил Трошин.

- Как ни печально это признавать. Некоторые законы Ассамблеи давно- пора пересмотреть, а этот... Он стар настолько, что его считают даже не законом, а каноном. Видите ли, Саша, когда создавалась Ассамблея и ее служба безопасности, миры, решившие войти в альянс, более всего опасались за собственное благополучие, не желая получить на свою голову военную диктатуру... Хм-м... ну, не у всех были головы, но аналогию вы поняли. Поэтому постановили, что СПБ будет выполнять работу в основном наблюдательного характера и не станет действовать в ущерб планетарному правительству. Уже потом, когда СПБ начала работать и в неприсоединившихся мирах, вносились поправки, дополнения, родился Закон Изоляции... Но базовый закон, по сути, не изменился. И ваш Штерн, хоть это и прискорбно, прав - даже нападение на сотрудников Службы сошло бы им с рук. Ну, наказали бы какого-нибудь Диспетчера пятого или шестого ранга. Мелкую сошку, как вы говорите. Мол, превысил полномочия, проявил своеволие... И на этом все.

- Хреново вы цените своих людей.

- Не мне вам объяснять, Александр Игоревич, что жизнь отдельного существа и благо общества в целом несоизмеримы. Ассамблея - довольно хрупкое творение, находящееся в равновесии благодаря усилиям многих и многих. Расшатать эту неустойчивую конструкцию не так уж и сложно. Лично я лучше дам себя убить, чем поспособствую возвращению эры космических инопланетных войн. Мы, СПБ, работаем для того, чтобы гасить конфликты в зародыше. А цена... Она не имеет значения.

- Забавно... Тогда почему же вы не дали этим уродам всех нас поубивать? - горько усмехнулся Саша. - И себя заодно?

- Сам не знаю. - Дан отвел глаза. - Наверное, мне давно надо было просить перевода. Засиделся я на вашей планете...

Он спрашивал что-то еще, Штерн отвечал, равнодушно выплевывая факт за фактом, не стараясь свалить вину на других или взять на себя лишнее. Он просто отвечал - не в силах противиться воздействию излучения.

А Саша думал... В голове снова вертелась какая-то мысль, и он лихорадочно пытался ухватить ее за хвост, сформулировать - она была очень важна, он чувствовал это. Вдруг в памяти всплыли слова Штерна о том, что Земля с ее изуродованной биосферой никому не нужна. И тогда наконец выкристаллизовалась его мысль. Трошин даже вздрогнул. А затем дотронулся до руки Лигова.

- Дан... Скажи, он сейчас не врет, потому что не может или потому что не должен?

- Я бы сказал, что врать он физически не может, - протянул Дан и, покачав головой, добавил: - Есть способы обмануть излучение, но тогда бы он просто молчал.

- Задай ему один вопрос. Очень важный.

- Какой?

- Зачем им Земля?

Дан молчал. Его глаза все время норовили вильнуть куда-то в сторону или хотя бы закрыться - лишь бы не встречаться взглядом с Трошиным. Было очевидно, что ответ на этот вопрос или известен ему, или он догадывается о том, что предстоит услышать. И при этом совершенно уверен, что услышат они нечто крайне неприятное.

- Мы нуждаемся в колониях. - Обращенный к Дану голос Штерна звучал как приговор. - Слишком мало миров подходят нам. Необходимый далатианам высокий радиационный фон в сочетании с достаточной удаленностью от звезды встречается крайне редко. Земля все еще слишком чиста - ядерные испытания, аварии реакторов и утилизация радиоактивных отходов не дают нужного результата. Поэтому мы планируем развязать ядерную войну. Если она произойдет, то условия жизни на Земле станут приемлемыми для далатиан. Если в войне местное население погибнет, планета будет объявлена свободной и пригодной к передаче в полное владение. Иных претендентов не будет, и Земля станет нашей. Закон Ассамблеи запрещает прямое применение ядерного оружия - следовательно, земляне должны сделать это сами. Мы способствовали прогрессу их науки, прежде всего в области ядерных технологий. Мы обеспечили накопление запасов ядерных вооружений, достаточных для поставленной цели. Несмотря на некоторый спад напряженности в последние годы, Земля все еще стоит на самом краю. И войну земляне начнут, начнут сами... Мы только подтолкнем...

ГЛАВА 12

Под ногами тихо поскрипывал белый песок. Наверное, это был не настоящий песок - не такой, как на солнечных пляжах Земли. Другого цвета и, возможно, другой по составу. А он скрипел... а разве песок скрипит?

Трошин оглядел свою Команду. Лица... Новые и знакомые лица... - и многие из них стоят здесь впервые. А те, кому он с готовностью доверил бы прикрывать свою спину, уже никогда не встанут рядом. Их бой окончился. Навсегда.

Михаил...

Он решил взять шефу. Обращение с таким оружием требует навыка - как, впрочем, и с другим. Но Мишка уверен, что справится. Его кольчуга, усиленная стальными пластинками, доходит почти до колен. Наверное, не стоило натягивать на себя столько железа, но Лика настояла... Похоже, она очень озабочена сохранением его шкурки. Саша мог бы голову на кон поставить - девочка втюрилась. И, видимо, это серьезно... Во всяком случае, ее глаза начинают сиять, когда взгляд падает на Мишку.

Петр...

Годы кабинетной работы берут свое. Уже не та подвижность, уже нет той силы в некогда способных, пожалуй, гнуть подковы руках. Правда, тяжелый кистень в какой-то мере компенсирует эти недостатки. И все же Саша беспокоился за новоиспеченного члена Команды: его подготовка оставляет желать лучшего, а времени на тренинг нет. Пять часов тренажера - это, можно сказать, ничто.

Максим...

Пацан молодой, жилистый, подвижный. Несколько лет - и из него выйдет отменный боец. Только эти несколько лет - в будущем, а будущее не определено. Кто знает, как закончится сегодняшний день? Макс утверждает, что занимался китайскими единоборствами. Он нервно крутит в руке катану. Если бы и в самом деле занимался, то не нервничал бы так сейчас. Восточные единоборства - философия, а не просто умение махать руками и ногами. Не от желания ли покрасоваться перед Ниночкой родилось егр заявление?

Ниночка...

Зачем, зачем она полезла во все это? Да, она хороша - просто загляденье: высокая точеная фигурка в тоненькой кольчуге, больше декоративной, чем способной от чего-нибудь защитить. Шлем с белым пером цапли оставляет лицо открытым, из-под металла видны Ниночкины глаза... Она и сегодня не отказалась от изысканного макияжа, а ведь краска может помешать, может попасть в глаз в самый неподходящий момент. Здесь ведь не подиум, где на модель обращены лишь взгляды да объективы многочисленных камер. Но Нина абсолютно не хотела слушать советов - Саша даже не предполагал, что девушка проявит такое упрямство. Он так и не смог втолковать ей, что они не на показ мод в стиле "ретро" идут.

Геннадий...

Как ни странно, за него Саша переживал менее всего. Хорошо развит физически, неплохо владеет самбо, подвижен. Парень не стал утяжелять себя латами, только легкая кольчуга - в бою основной упор на ловкость, а не на способность держать удары. Капитан должен справиться, и все же ему, как и другим, будет тяжело. И оружие у него странное, непривычное, чем-то похожее на полицейскую дубинку американского образца, но с острыми клинками на концах. Остается надеяться, что этой железкой Генка владеет

Борис...

Этот - не подведет, на него можно положиться. Борька да он сам - единственные, кому отражать основной натиск. Как бы ни хорохорилась молодежь... Саша усмехнулся, поймав себя на мысли, что считает большинство членов Команды зелеными салагами. В предстоящей схватке его тяжелый двуручник и Борькина секира - вся надежда Команды.

Лика...

Стройная фигура, сияющая кольчуга, тяжелый арбалет. На бедре - меч... Даже не меч, скорее просто шпага - толку от нее немного. Стрелок она неплохой, но скорострельность арбалета невысока... И все же утешает хотя бы то, что Лика стоит во второй линии - на точное попадание больше шансов.

Наташа, Стае, Лонг, Биг, Олег...

Их нет и никогда уже не будет. Теперь место Наташи рядом с Ликой занимает Ниночка. Управится ли девушка с арбалетом? В тренажерном зале управлялась неплохо, а здесь, в бою?.. Команда слаба. Саша все понимает прекрасно. Эти сволочи постарались обеспечить победу заранее Они почти достигли своего.. Остается только доказать самим себе и. Большому Жюри, что "почти" - не считается.

Женька...

Сегодня он не стоит в строю. И неизвестно, будет ли стоять когда-нибудь. Киберпротез сделать недолго, но на сращивание нервной системы с электронно-механической конструкцией требуется время. Много времени. Лишь через несколько месяцев он сможет покинуть саркофаг медблока. Обещают, что различия между живой ногой и протезом будут не заметны.

Дан...

Какого черта понесло коротышку в бой? Это не его дело, не его Спор. Представительство СПБ на Земле потихоньку восстанавливается, вчера прибыли трое новых сотрудников. Дан стал главой Российского филиала... Не похоже, чтобы он был этим особо доволен. Зачем-то теперь стоит рядом с ними - маленький, упитанный. Он так не похож на бойца, и меч в его руке выглядит немного смешно. Трошин честно пытался отговорить Лигова от участия в Арене, но тот вдруг уперся - и настоял на своем. Без объяснений своих побуждений...

Тихо поскрипывает песок под ногами. Воздух свеж и прохладен, он совершенно неподвижен. Здесь не бывает ветра, не светит солнце - чтобы слепящие лучи не дали, не дай бог, кому-то преимущества. Ровный, рассеянный свет, идущий со всех сторон сразу, заливает арену. Они стоят молча - восемь человек и один чужой, вдруг решивший считать себя человеком. Они ждут...

Прошла неделя с того дня, как Трошин и его друзья взяли штурмом здание "Арены". И многое изменилось - по крайней мере, для них, для Команды. Нет, розыск не прекратился - просто первые напряженные дни постепенно сменились обычными серыми буднями. Новых указаний сверху не поступало, разыскиваемые не объявлялись. Патрули по-прежнему искали глазами лица из ориентировок, но делалось это уже скорее по инерции. Те, кто еще недавно орал в телефонные трубки и грозил всяческими карами за нулевую результативность проводимых мероприятий, вспоминали о пропавших лишь изредка. Замолкли и журналисты - охочим до сенсаций зрителям и читателям нужны были новые горячие факты и новые разоблачения.

Неделя сопровождалась странной вереницей событий, в ходе которых Трошин часто ощущал себя то главным действующим лицом, то зрителем в последнем ряду. В памяти все смешалось - допрос с пристрастием, перемещение на пересадочную станцию, требование встречи с Большим Жюри... Если бы не Лигов, вряд ли они смогли бы сделать хоть что-нибудь - Саша это признавал и был безгранично благодарен Дану за все. Как оказалось, у коротышки в СПБ имелись неплохие связи - и там, далеко за пределами Земли, связи и знакомства играли немалую роль. Их выслушали. Большое Жюри совещалось не так уж и долго, и решение, им вынесенное, было именно тем, какого и ждал Саша. Арена.

Нет, обвинения в адрес далатиан так и не выдвинули- что, собственно, и предполагал Дан. Да, имело место убийство, можно сказать массовое. Но речь шла только о сотрудниках СПБ - люди же, не имея гражданства Ассамблеи, не подпадали под ее юрисдикцию. То ли руководство СПБ сочло нецелесообразным раздувать скандал, то ли правящие круги Далата приняли соответствующие меры - так или иначе, шум вокруг уничтожения Баз СПБ утих, не успев как следует начаться.

А вот вокруг предстоящей Арены ходило немало разговоров. И даже не потому, что схватка должна была решить, по сути, будет существовать человечество или нет. Это, по большому счету, мало кого волновало - кроме нескольких представителей того самого человечества. В Галактике существуют сотни и сотни рас, слыхом не слыхивавшие об Ассамблее. Одной больше, одной меньше... Дело в другом.

Первоначальное решение Большого Жюри оказалось не в пользу землян. Команда, фактически уничтоженная, по его мнению, не могла принимать участие в Арене. Индивидуальная наладка системы психоматриц требовала времени, и немалого, а откладывать дату и время Арены... Таких прецедентов не было. Срок назначен и должен быть соблюден. Землянам предложили, в качестве утешения, гражданство Ассамблеи - не Земле, а именно отдельным представителям планеты. А сама планета должна была отойти далатианам на второй срок. Весьма вероятно, что в течение этого срока метаморфам удалось бы достичь своей цели и превратить планету в радиоактивный ад, столь милый их трансформирующимся сердцам. На разбирательстве далатиане присутствовали в своей естественной форме - в виде сгустков протоплазмы, не имеющих определенных очертаний, постоянно изменяющихся и "текущих". Только Штерн почему-то предпочел привычную для Трошина оболочку - и Саша заметил, как при оглашении решения Жюри по губам бывшего шефа промелькнула довольная улыбка. Улыбка победителя.

Вот тогда Трошин и внес предложение, которое тоже создавало прецедент. Плохой, можно сказать, страшный прецедент. Конечно, решение он не принимал единолично: обсудил положение с товарищами, и все признали, что другого выхода нет. Несмотря на то, что риск был невероятно, чудовищно велик.

Утверждая, что его люди вполне могут за себя постоять, Александр предложил, чтобы Команды вышли на Арену реально. Живьем.

Его заявление повергло Большое Жюри в шок. Этого никто не ожидал, таких случаев просто не было в истории Арены - тем не менее на подобное в Кодексе не существовало прямого запрета. Конечно, подразумевалось, что в бою участвуют исключительно психоматрицы, тем самым обеспечивалась безопасность участников... Но обязательность использования психоматриц не оговаривалась специально в Кодексе. Потому и возникла юридическая лазейка.

Обсуждение шло долго. Дан, как всегда, молчал, не желая посвящать своих товарищей в тайны закулисных игр, но Трошину почему-то казалось, что окончательное решение было принято не без скрытого давления СПБ. Не имея возможности рассчитаться за уничтожение своих сотрудников, руководство Службы увидело в предложении Трошина шанс отомстить. Видимо, немаловажную роль сыграл и тот факт, что в мирах, входивших в Ассамблею, имелось огромное число жаждущих новых зрелищ существ. "Живая Арена" была для них более чем притягательна, и эти настроения не могли не оказать влияния на судей. Так или иначе, но, когда Жюри огласило свой вердикт, более всего огорошены им были именно далатиане.

А самая большая неожиданность случилась позже. Когда вдруг выяснилось, что ни одна из наемных команд, имеющих право участвовать в Арене, не приняла предложения Далата отстаивать его интересы. Все-таки скандал вокруг Земли имел последствия: далатиане пытались уничтожить Команду, никто не захотел оказывать им поддержку. Противниками людей должны были стать сами метаморфы.

Немало времени ушло и на выбор группы Арены. Мнения в Жюри разделились, и дело дошло до еще одного прецедента - жребий. Жребием определялась Команда, избирающая вид поединка. Землянам не повезло - если бы удача сопутствовала Трошину, он бы предпочел группу "В". Все земляне в той или иной степени знакомы с огнестрельным оружием - и схватка была бы почти на равных, а то и с определенным их преимуществом. Но жребий отдал право выбора далатианам, и они избрали группу "А", понадеявшись на собственную нечувствительность к травмам. Рана, смертельная для человека, ощущалась метаморфом лишь как временное неудобство...

И вот девять бойцов, сжимая в руках оружие, ожидали врага. На белом скрипучем песке... Даже цвет Арены в этот раз был необычным - словно бы подчеркивая, что сегодня действуют совсем иные правила.

Позади - десятки Арен. Десятки боев ради довольно-таки абстрактных целей. Конечно, для кого-то эти цели не были абстрактными, но для них, Команды, поединок всегда являлся не более чем игрой. Саша с легкой усмешкой вспомнил свои мысли о том, что битвы на Арене пробуждают в бойцах низменные чувства, не презрение, а безразличие к смерти - и к своей, и к чужой, душевную черствость... Тогда - ведь совсем недавно! - казалась такой правильной, такой верной мысль, что Арена - зло. Но сейчас они защищали не горные разработки, не возможность основать колонию или что-то в этом роде. Они защищали Землю. Реально. Не играя...

Далатиане появились совсем рядом - рукой подать. Девять фигур, и не все из них имели человеческий облик. Не сверкали латы, не серебрились кольчуги - далатианам не нужна железная броня: их кожа, изменяясь по воле хозяина, может стать прочнее булата. Они шли, расходясь веером, и каждый выбирал себе противника. Этому бою не быть продуманным, тактически грамотным и красивым - он сведется к беспорядочным поединкам, навязанным людям...

Саша отдал команду, и мужчины сомкнулись плечом плечу. Он знал, что это ненадолго: столь малой группой невозможно образовать ровный, надежный и несокрушимый строй. Пройдет совсем немного времени, и их растащат на пары и тройки, где каждый - сам за себя. Сейчас главное - не подпустить врага к девушкам... Каждая ошибка - не выбывание из игры. Не возможность очнуться в нейрококоне и спокойно наблюдать за перипетиями сражения уже в качестве зрителя. Не повод для последующего зубоскальства со стороны более везучих или более умелых. Каждая ошибка теперь - смерть. Окончательная и бесповоротная - разве что медблоки, ждущие пациентов, сумеют вырвать кого-то с того света.

Поэтому девушек надо защищать. Не любой ценой - поскольку победа в этой Арене важнее жизни. Все это прекрасно понимали, и вопрос даже не поднимался. Саша лишь еще и еще раз напоминал друзьям, что сегодня осмотрительность необходима, как никогда, чтобы, как Женька, не забыли: тут по-настоящему. И смерть, и раны, и боль.

Закованная в сталь шеренга шагнула вперед, наступая. Казалось, атака предназначена для того, чтобы устрашить противника, опрокинуть его, смять... На самом деле главным было не пропустить врага и дать девушкам возможность стрелять.

Внезапно Александр запнулся на ровном месте. Потому что увидел, с кем через секунду-другую предстоит скрестить оружие. Эту женщину он узнал бы из тысяч. Она спокойно шла ему навстречу - почти обнаженная, с гривой развевающихся светлых волос. Длинная тонкая рука легко держала тяжелый изогнутый клинок. Большие, налитые груди колыхались в такт шагам. Леночка... Мгновенно взмокла ладонь, сжимавшая оружие, а дыхание сделалось прерывистым, тяжелым. Леночка... Ему предстоит ударить ее - изо всех сил, задействовав всю выучку, всю ловкость. Чтобы убить. Сможет ли?

Рядом семенил Штерн - ничуть не изменившийся, такой же невысокий, полненький, с одутловатым лицом и редкими волосами, обрамлявшими поблескивающую плешь. Так странно было видеть в его руке оружие... Мелькнула мысль: действительно ли это Генрих Генрихович собственной персоной? Ведь любому далатианину не так уж и трудно сымитировать внешность шефа "Арены". А может, и сам... Хорошо знающий манеру боя Александра, он опасен, как никто другой. Хотя наверняка все они просмотрели записи, стараясь изучить излюбленные приемы его бойцов, их уязвимые места...

До противника остались считанные метры. Как по команде, взметнулась сталь. Звонко скрестились клинки, сверкнули высеченные искры... Бой начался.

Численно силы противников были равны - по девять бойцов с каждой стороны. Жюри пошло на такое ограничение, потому что земляне физически не могли выставить десять бойцов. Но две девушки остались за спиной, а значит, на семерых мужчин наступали девять метаморфов. И то, что не все они имели мужское обличие, ничуть не меняло дела. Как Саша и предполагал, им не удалось удержать строй - очень скоро каждый был вынужден сражаться со своим, персональным, специально подобранным противником.

Саша обрушил меч на голову далатианина. Не Леночки- подсознательно он старался оттянуть до последнего этот момент, - а Штерна. Тот подставил оружие, но выдержать чудовищный удар тяжелого двуручника не сумел. Его меч отлетел в сторону. Сталь Александра врезалась прямо в ненавистную лысину... и погрузилась чуть ли не до середины груди. Одним рывком выдернув лезвие, он едва успел парировать выпад Леночки - укол, нацеленный в стык панциря и шлема. В горло.

На время забыв о Штерне, он кружил вокруг "жены", не решаясь нанести удар. Он никогда не поднимал на нее руку - разве что мысленно. И вот теперь переступить через себя было трудно. А она, похоже, подобных проблем не имела.

Саша быстро понял, что бойцы из далатиан никакие. И то сказать - кто и когда учил их владеть холодным оружием? Их ставка отнюдь не на умение - на живучесть. Атаки Леночка вела грубовато, без намека на изящество, довольно предсказуемо - их было не так уж и трудно отбивать.

Увы, войны не выигрываются в обороне.

Снова подвернулся великолепный момент для удара, и он опять упустил его. Саша злился на самого себя, пытаясь драться в полную силу, но ничего не мог поделать. Это стройное тело, каждую секунду грозящее ему смертью, принадлежало его жене. И он не в силах был пропороть ее нежную кожу, вывернуть наружу внутренности в потоках крови...

Острая боль пронзила бок. Он резко обернулся - меч с пронзительным свистом описал дугу, нанося удар тому, кто стоял за его спиной. Лезвие, превратившееся на миг в сплошную полосу серебристого цвета, перечеркнуло низенькую фигуру на уровне шеи - и голова Штерна, отсеченная напрочь, покатилась по песку. А в следующее мгновение он получил еще один удар - в спину, подлый и жестокий. Удар, который нанесла ему Леночка.

Саша рухнул на песок, чудом откатился в сторону, минуя рубящий удар драгоценной "жены", следующий принял кованым наручнем - она не ожидала этого, и оружие вылетело из тонких пальцев. Сила в них была, может, и немереная, но и отскок был силен. Леночка метнулась за улетевшим в сторону оружием, а Трошин воспользовался моментом, чтобы с трудом подняться.

Ее предательский удар оставил царапину на теле: клинок пробил-таки кирасу и слегка зацепил мясо. Не сильно и не опасно - хотя чуть в сторону, и вполне мог оказаться поврежденным позвоночник. А вот первая рана, нанесенная Штерном, опасна - Саша чувствовал, как бежит по бедру кровь, бьющая из поврежденного бока. Он бросил взгляд на поверженного противника. Штерн лежал неподвижно, столь же неподвижна была и его голова, откатившаяся на несколько метров в сторону. Неужели один готов? Тело его начало медленно оплывать, чтобы через несколько минут превратиться в лужу сероватой слизи.

А в следующее мгновение Александр снова пришел в движение, стиснув зубы и борясь с острой болью в боку. Леночка снова атаковала.

В первый момент Геннадий не поверил собственным глазам. Во второй - понял, что чего-то в этом духе следовало ожидать. По всей видимости, Жюри потребовало от далатиан поддерживать адекватную форму - иначе на их месте он бы сделался чем-то вроде спрута. Пусть с двумя руками, но длинными, метра по три, и гибкими. Тогда можно атаковать, оставаясь в относительной безопасности. То ли Жюри и в самом деле наложило ограничения, то ли далатиане сами приняли подобное решение, но противник Геннадия имел вполне человеческий вид. И даже вполне человеческую одежду - мышиного цвета мундир, серые погоны с двумя красными полосами и тремя массивными желтыми звездами. Багровую, толстую, как говорится "на ширине ушей", шею венчала знакомая до отвращения голова с обрюзгшим лицом и седым ежиком оставшихся волос. Глаза из-под насупленных бровей смотрели зло, лицо наливалось краской - как всегда, когда полковник Бурый впадал в бешенство.

- Что уставился, капитан? - рыкнул Бурый. - Совсем распоясался, сучий потрох... А ну смирно!

Против собственной воли Генка вытянулся в струнку- и тут же отшатнулся, уворачиваясь от удара. В руке полковника была булава - утыканный шипами стальной шар на длинной рукояти.