Чтение 20–й страницы книги ~Ричард де Амальфи~

Они все застыли со вскинутыми кверху лицами, я поспешно проскользнул мимо, воздух плотный, пружинит, ощущение такое, что иду через теплую болотную воду. Все тот же проход, приходится двигаться в сильно согнутом положении, почти на четвереньках: странные создания прорубали под свой рост...

Ага, вот еще застыли у грубо вытесанной плиты, огромной, массивной и странно подогнанной по цвету и структуре к стене, что напротив, даже жилки в камне все те же, что и там... Я всматривался, что-то здесь непростое, загадочное, и тут заметил по ту сторону плиты, как ход резко снижается, уходит почти вертикально.

А эта плита, если ее подвинуть, перегородит проход, жилки сходятся с ювелирной точностью... вот оно что! И уже никому никогда не придет в голову, что здесь не сплошная стена, что туннель ведет дальше, дальше.

Сердце едва не выпрыгивает, мое спасение только в моей скорости, что делает меня невидимым, не может быть, чтобы здесь обошлось без участия сильной неожиданной магии, если уж ни Рихтер, ни отец Ульфилла не сумели выставить заслоны.

Даже в этом состоянии я старался двигаться с наибольшей скоростью, страшился неизвестности, все время ожидал подвоха, мой меч двигался медленно, тяжело, я делал скупые колющие движения, переходил от одного к другому, а когда осталось только двое, оглянулся, восемь существ еще даже не поняли, что у каждого перерезано горло, поколебался, мелькнула соблазнительная мысль захватить этих в плен - но как это сделать - попытался сорвать с одного одежду, чтобы связать полосами, но одежда рвется, как туалетная бумага, в то время как эти подземники даже не догадываются, что их раздевают.

Трижды ускорял темп, пока не начали шевелиться, кровь из ран ударила темными струями, послышались крики. Я толкнул одного в лицо, второго стукнул по голове, а когда рухнули, все еще не понимая, что их потрясло, повернул кольцо в нормальный режим, огляделся. Восемь тел дергаются, бьются в агонии. Мой факел лишь разгоняет тени, я даже не ощутил, что убиваю, в другое время и в другом месте, например на зеленой поляне, это бы потрясло, но в тесном подземелье, где все цвета серые, словно бы и не кровавое деяние. Я выждал, пока все затихло, повернул обоих лицом вверх, один не двигается, глаза застыли, второй стонет, щупает ладонями разбитое в кровь лицо.

Я швырнул его на плечо, удивительно легкое тело, странное чувство нереальности, будто несу крупного зайца, побежал обратно, время от времени падая на четвереньки, потом перехватил его под мышку и побежал быстрее.

Впереди показался падающий сверху свет. Я на бегу ухитрился, изогнувшись, запрокинуть голову, из дыры в потолке заглядывают встревоженные лица.

Я прокричал, задыхаясь:

- Я здесь!.. Бросьте веревку!

Появилось лицо Гунтера, он безуспешно всматривался в темноту. Мой факел уже погас, я услышал сверху встревоженный голос:

- Ваша милость, это вы?

- Я, Гунтер, - крикнул я. - Или напомнить, кто тебя назначил сенешалем?

Он заорал счастливо:

- Ваша милость, мы уже не ожидали!.. Сейчас, ребята принесут. А Ульман ремни вяжет. Может, успеет быстрее, вытащим...

Он лежал у дыры и свесил руку, пытаясь нащупать меня в темноте.

- Не достанешь, - крикнул я. - Не пугайтесь, я не один.

Он вскрикнул:

- А кто еще?

- Пленный, - объяснил я. - Обращаться бережно! Я вообще не понимаю, человек это или демократ какой-нибудь.

Опустилась веревка с петлей. Я привязал пленника, скрутив ему руки, а когда его вытащили, прицепил веревку к своему поясу.

Наверху сразу же бросился к пленнику, копейщики сгрудились со смоляными факелами так, что не только свет, но горящие капли смолы падают ему на лицо и руки.

Рихтер протискивался вперед, любопытный, как все настоящие ученые, отец Ульфилла выставил перед собой крест и громко читал молитвы, ничего не желая знать, кроме церковных догм, настоящий христианин. Гунтер умело вспарывал одежду пленника. Ее оказалось несколько слоев, странная и ни на что не похожая, пока я не сообразил, что это просто асбест, но не привычно грубый, что в старину шел на плащи для пожарных, а достаточно умело и тонко выделанный. Пленник закрыл руками глаза, слишком огромные, чтобы казались человеческими, больше похожи на лягушачьи или рыбьи, да и то не простых рыб, а глубоководных, куда свет все же попадает, но совсем мало.

Копейщики с отвращением смотрели в мучнисто-белое лицо, тонкогубый рот, с удовольствием бы закололи его, я спросил четко:

- Кто ты?

Пленник задвигался, длинные тонкие пальцы закрывали лицо, Гунтер взял его за плечо, сжал, прорычал:

- Когда господин спрашивает, отвечай! А то переломлю все кости.

Мы услышали, как под его пальцами хрустнули кости. Гунтер сам удивился, ослабил нажим. Пленник заскулил, лицо задергалось, рот широко открылся, жадно хватая воздух.

- Мы... - донесся тонкий хлюпающий голос, - мы... не сондорелдно... Ифагно... Нас послали купешно...

Отец Ульфилла возвысил голос, а "Лаудетор Езус Кристос" вообще выкрикивал, зато Рихтер наклонился над пленником, вскрикнул:

- Это же мелогрокское наречие!.. Одна из ветвей сингунского языка!.. Господи, да кто же это выучил, зачем?

Я спросил нетерпеливо:

- Рихтер, ты в состоянии его понимать?.. Поговори, выясни все. Если будет сотрудничать, не тронем. Начнет упорствовать или лгать, узнает и мелогрокские пытки, и сингунские, и кагэбэшные.

Рихтер склонился над пленным, а я сделал знак Гунтеру и Зигфриду отойти в сторону.

- Ну как вам это?

Гунтер сказал быстро:

- Пока вы отсутствовали, ваша милость, мы этих перебили с такой легкостью, что даже стыдно как-то, словно детей в капусту порубили, да и жалобные они какие-то, забинтованные. Будто подвох какой! Не воины это, не воины... Но и нечистой силой вроде бы не пахнет! Тут отец Ульфилла прав.

- Его правоту еще не проверили, - буркнул я.

- Да, - согласился он, - может быть, нечистая сила еще и прорвется. Но сейчас к нам пролезли всего лишь умелые землекопы. Без нечистости. Очень умелые. Настолько умелые, что даже не знаю... Может быть, даже лучше, чем гномы и кобольды.

Зигфрид сказал многозначительно:

- И, похоже, они точно знали, где выкарабкиваться на поверхность.

- Да, - подтвердил Гунтер. - по мосту не пройти, можно только подкопом. Но кто ж мог подумать, что через эту сплошную скалу можно продолбаться?

Зигфрид лишь прищурился, взглянул на меня с неким намеком. От его слов насчет точности повеяло угрозой, он вложил в них больше, чем понял простодушный Гунтер. Возможно, рудокопы настолько умелые, что рассчитали не только как выйти на поверхность в замке, но именно в подземелье, где я сам еще не разобрался, что где лежит, только знаю, что здесь и сокровищница, и таинственные Двери, и что-то еще...

Я оглянулся на сгрудившихся воинов, видны только выставленные задницы, пленник распростерт на полу, все склонились, слушают. Похоже, маг наконец-то применил свои теоретические знания на практике.

Рихтер раздвинул воинов, остальные остались стеречь пленника. Ульфилла все еще изгонял из него демонов, а Рихтер заглянул мне в глаза, лицо сияющее, но голос прозвучал встревожено:

- Ваша милость, с ним надо еще общаться и общаться!.. Это же кладезь сведений по древнейшим временам!.. Это остатки народа, что при последнем короле легендарного царства Йонгтинга ушел в пещеры, а когда па земле стало жить почти невозможно, вообще закрылись там на глубине. А дальше прорывали ходы только вовнутрь. У них там вроде бы целые города!

Я прервал в нетерпении:

- Это все потом. Почему они здесь? Случайно или нет? Или в рассеянности ты это не спросил?

Он обиделся:

- Как это не спросил? Это же самое интересное: как они ориентируются под землей!.. Оказалось, что в данном случае совсем просто: у сэра Гуинга Одноглазого есть очень знающий маг Логирд, один из проклятых некромантов, он давно искал способы войти с ними в контакт, а когда сумел, то рассказал, что в ваших подземельях дивные сокровища их древнего народа. С этими сокровищами они станут великими, богатыми, сильными...

Зигфрид вскинул ладонь:

- Простите, сэр Ричард, что перебиваю. Меня интересует простой вопрос: как они общались с тем магом? Они выходят на поверхность?

- Это ж самое интересное! - вскричал Рихтер. - На поверхность они не выходят, у них от нашего воздуха сразу волдыри по всему телу! Видели, как все укутаны? Кстати, я велел его снова укрыть тряпками поплотнее, иначе скоро умрет. Но маг Логирд опускался в винные подвалы Одноглазого, а там они разговаривали через тонкую стенку.

Гунтер охнул, Зигфрид посмотрел на него, на меня. У них заблестели глаза, но в то же время лица вытянулись, как у породистых коней.

- Что, - сказал я мрачно, - уже поняли?

Гунтер перекрестился:

- Ваша милость, я даже страшусь понять.

Я повернулся к Зигфриду:

- А вы, сэр Зигфрид?

Зигфрид почесал влажный лоб:

- Сэр Ричард! Если вы думаете то, что думаю я, то вы - сумасшедший! И когда-нибудь сломите голову. Но, надеюсь, на этот раз Господь вас убережет, а заодно и нас. Мы с Гунтером идем с вами.

- Ага, - сказал я подозрительно, - догадался?

Он кивнул.

- Пока сэр Гуинг Одноглазый еще не знает, что мы их тут перебил и...

Он умолк, глаза стали совсем хитрыми, а Гунтер сказал, все еще колеблясь:

- Если учесть, что подземный ход к замку Одноглазого вряд ли стерегут...

Ульман, более тугодумный, спросил через голову Зигфрида:

- Почему?

- Да какой смысл стеречь от тех, кто все равно не выйдет на поверхность и не сможет захватить замок?..

- Но здесь...

- Здесь собирались спереть что-то важное в подземелье и снова уйти в свои норы. И опять на тыщи лет отгородиться от нас, запечатать все ходы. Так что Одноглазый никак не ждет, что по тому ходу могут прийти совсем не эти жалкие существа...

Глава 8

Через два часа я, согнувшись, спешил по узкому подземному ходу, в одной руке факел, в другой - меч, за мной Гунтер и Зигфрид, а чуть приотстав, двигаются все наши наличные силы: Ульман, Тюрингем, Рассело, Хрурт и почти все лучники, что вызвались идти со мной добровольно.

К моему счастью и облегчению, напросились все до единого, так что замок на эту ночь остался без охраны.

Этот ход, как уже знаем от пленника, ведет прямо в винный подвал человека, который именует себя величайшим магом всех времен и народов.

Я не стал разубеждать, что этот величайший - лишь слуга невежественного дикаря по имени Одноглазый, это непринципиально, главное то, что, минуя стражу на воротах сэра Гуинга, выйдем прямо в донжоне. В хвосте, к моему удивлению, тащились маг и священник, странная пара, но оба в один голос заявили, что без них я не справлюсь. Священник на время даже перестал обличать меня в пособничестве дьяволу: сэр Гуинг Одноглазый, по его словам, в какой-то мере еще хуже, чем я. Рихтер же пошел потому, что страшится тамошнего некроманта. Он, в самом деле продавший душу дьяволу, даже по понятиям далеких от церкви магов может, по словам Рихтера, скрутить нас всех в бараний рог, как только ощутит наше присутствие в его владениях.

Двигались несколько часов, измучились настолько, что едва переставляли ноги, я уже проклинал себя за чересчур опрометчивое решение, ноги гудят, мышцы спины ноют, ощущение такое, что всю жизнь буду ходить вот таким согнутым, как древняя старуха...

...и тут свет факела вырвал впереди кусок стены. Я сделал еще два шага, повел факелом из стороны в сторону - глухо.

Из-за спины донесся ропот, я сам ощутил себя обманутым дураком, попятился, держа глазами преградившую дорогу стену, сказал резко:

- Все назад!.. Назад!.. Я не верю, что прорыли... нет, продолбили в камне такой ход только для того, чтобы нас подурачить!.. Рихтер, ты здесь?

Послышались голоса, призывающие мага, топот ног, наконец очень нескоро привели, почти принесли под руки изнемогшего мага. Он перевел дух, отпил из фляги, сказал слабым голосом:

- Мы... под замком сэра Гуинга. Не могу сказать точно, где именно... но мы под замком....

Я сказал громко, стараясь, чтобы голос звучал уверенно:

- Вот теперь Одноглазый получит то, что приготовил для нас!.. Укрепитесь духом! Где отец Ульфилла?

После паузы кто-то ответил неуверенно:

- Отстал...

- Еще не вернулся, - добавил второй.

- И я его давно не видел, - сказал еще кто-то.

Я перевел дыхание, оглянулся, взгляд встретился с горящим взором Гунтера. Старый вояка похудел за этот марш, но выглядит воинственно, старается оправдать высокое звание рыцаря.

- Распорядись, - велел я. - Священник должен быть. Если там маг покруче нашего Рихтера, пусть отец Ульфилла покажет силу Церкви и своей веры в комму... Царство Небесное.

- Будет сделано, ваша милость!

По его знаку двое отступили в тень, послышался удаляющийся топот. Священника пришлось ждать еще дольше, на этот раз все трое выглядели так, будто бежали сто миль в гору. Им всем дали хлебнуть вина, я еще раз велел всем отодвинуться, сам отошел шагов на пять, примерился, метнул молот.

Он пролетел, как вырвавшийся на свободу голубь, шумно хлопая по воздуху рукоятью, сильный удар, треск, на камне обозначилась вмятина. Я выставил руку, поймал, бросил снова. Снова хлопки по воздуху, удар в камень, я выставил раскрытую ладонь, замахнулся, уже понимая, что тщетно, там монолитная стена, успел остановиться.

За спиной сопят, переговариваются, еще не сообразили, в этом веке соображают медленно, вернее - в моем соображают намного быстрее. Я присмотрелся к стенам, там тоже камень, но попробовать бы... однако как, проход узок, даже не размахнуться, не то что швырнуть...

- Отступите, - распорядился я. - Еще, еще!.. Буду пробовать варианты...

Швырнул молот так, чтобы ударился под острым углом в боковую стену, заскрежетало, на стене прочертилась длинная полоса-вмятина, молот же, как шар в бильярде, ударился о стену напротив, тоже под углом, затем о противоположную, уже под углом в мою сторону, я едва успел выставить навстречу руку. Горячая рукоять шлепнула в ладонь, звук впервые получился не смачно чавкающий, а как будто ударили по сухой деревяшке.

На стенах появились глубокие царапины, я отступил на шаг, швырнул еще, потом еще, разогрелся до изнеможения, но не взмок, и так обезвожен, за спиной Гунтер вскрикнул:

- Ваша милость!.. Вон там поддается!

Я всмотрелся, бросил молот еще, высчитывая угол, чтобы молот, как в карамболе, ударил с наибольшей силой именно в это место. Раздался треск, побежали трещины. Еще два броска, каменная стена пошла такими щелями, что один кусок вывалился на ту сторону. Я поспешно бросил еще, поймал на лету и первым бросился в отверстие.

За спиной сопели, топали, звенели железом, лезли в пролом, ругаясь вполголоса.

Мы оказались в подвале с низкими сводами, почти упираюсь головой, трепещущий свет факела вырвал из темноты стену с вбитыми железными крюками. От них идут вниз толстые цепи, на каменном полу скорчился человек, ладонями закрыл глаза, перед ним глиняная пустая миска. На ногах кандалы, цепь приклепана к штырю в стене.

Пока я быстро осматривался, он сел, спросил хриплым голосом, все еще закрывая лицо и глядя на меня в щель между пальцами:

- Кто вы, сэр?

- Тот, кто вошел с мечом в руке, - ответил я. - А что ты за Прометей?

- Я Харальд Гилли, - ответил он с удивившими меня нотками гордости, - был начальником стражи у сэра Синеярда, прозванного Синезубым, прежнего хозяина этой крепости.

- А чем не поладил с Одноглазым?

Он ответил с достоинством, развел руки, но все еще мигал и щурился от слишком яркого, по его мнению, света факела:

- Я служу сэру Синеярду. И клятву не нарушу.

- И долго ты здесь?

Он ответил просто:

- Семь лет. Сэр Гуинг все еще пытается сломить мой дух и заставить покориться. У него своих воинов хватает, но ему важно заставить служить именно меня. Сперва пытали, вот шрамы, но я готов был умереть, тогда он решил вот так... Я не видел света уже два года. Даже хлеб и воду мне приносят в темноте.

Меня толкали в спину, подземная темница заполнялась народом, Гунтер и Зигфрид с мечами наголо обошли помещение, Гунтер сообщил торопливо, что слышны стоны других заключенных, Зигфрид добавил с сожалением:

- Где-то либо мы обманулись, либо нас обдурили...

- Почему?

- Обещали вывести прямо к винным погребам!

- Это еще лучше, - рассудил я. - Выпустим заключенных, это раз. Доблестный Харальд, что сохранил верность прежнему хозяину, укажет нам прямую дорогу к покоям Одноглазого, это два. Темница должна быть прямо под его резиденцией, а винные могут быть и в сторонке, это три. Так что...

Ульман и Тюрингем уже выламывали штырь из стены, сопели, раскачивали, Харальд проговорил с мстительной радостью:

- Мне бы меч... я бы кое-что напомнил сэру Гуингу!

- Все может быть, - ответил я. - Но сперва надо будет освободить тебя от цепей, а здесь нет инструментов. Придется пока так. Веди, Харальд!

Молот метнулся к двери, треск. Во все стороны брызнули острые щепки. Гунтер и Зигфрид ринулись первыми. Сзади протестующе закричал отец Ульфилла, он должен быть впереди и там прочесть молитву, отважный у нас патер, хоть и дурак, Ульман подхватил Харальда и почти понес на руках. Мы вывалились в длинный коридор, вырезанный в сплошном монолитном массиве серого гранита, справа и слева камеры с заключенными, я пробежал впереди, выбивая двери, останавливаться некогда, впереди шаги спускающихся по ступенькам людей с оружием.

Они не выбежали, а вышли неторопливо: трое массивных, заплывших жиром стражников, недовольные шумом. Молот смел их одним ударом, я поймал липкую рукоять и, не выпуская из руки, побежал по ступенькам наверх.

Во двор выкатились, как кипящая лава в ночи. Трое лучников метнулись к дверям казармы, успели подпереть поленьями. Трещали сгибаемые луки, часто щелкали тетивы, стрелы со змеиным свистом уносились в темноту, озаряемую красным светом факелов.

Ворота донжона на ночь оказались запертыми. Несколько человек уже тащили бревно, послышались бухающие удары. Дверь затрещала и рухнула. Зигфрид и Гунтер с великаном Ульманом ворвались, заблистали мечи, послышались лязг, крики, ругань.

Я заторопился следом, передо мной расступались, я не сразу врубился, что из настоящих рыцарей, да и то однощитовых, там один Зигфрид, не считая произведенного мной в рыцари Гунтера, это немало для схватки с вооруженной челядью на первом этаже, но вряд ли ровня для схватки с бароном де Амило, что силой оружия сумел захватить этот замок.

- Даешь! - прорычал я как можно более грозно и с мечом в руке пошел через расширяющийся людской проход.

На лестнице, не пропуская никого на второй этаж, сражался огромный рыцарь, похожий на ожившую статую из металла. Все части доспехов подогнаны с ювелирной точностью, двигался с легкостью гимнаста, одетого в трико. Металл победно блестит, не простое железо, видно великолепнейшую сталь, ни царапины, хотя Гунтер и Зигфрид пробились вперед и обрушили на барона де Амило, он же сэр Гуинг, а попросту - Одноглазый, град ударов.

- Он мой! - раздался яростный вопль.

Расталкивая воинов, к месту схватки пробивался Харальд: крупный, широкий в кости и с длинными руками, но голые руки и плечи торчат из гнилого тряпья, ребра едва не прорывают иссохшую кожу, от слабости его шатает, но глаза горят, челюсти сцеплены, подобно капкану на зверя, рифленые желваки играют, как новенькие кастеты.

Одноглазый, умело отражая удары Зигфрида и Гунтера, жутко захохотал:

- Ты - живой скелет!.. Тебе ли... А что же трусит ваш сэр Ричард?

Он захохотал громче, Гунтер и Зигфрид отступили, опустили оружие и оглянулись. Я ощутил себя на перекрестье взглядов. Даже обезумевший от жажды мести Харальд остановился, повернулся в мою сторону.

Черт бы побрал эти обычаи, когда даже во время многолюдного сражения рыцари высматривают равных себе для схватки, и потому какой-нибудь герцог в ярости носится по полю с копьем наперевес или с поднятым мечом, но рядовые рыцари избегают с ним поединка, мол, недостойны такой чести.

Одноглазый, все так же загораживая проход, сделал приглашающее движение мечом. Огромный - живая статуя, - не знавший поражений, он гоготал все громче, а мои рыцари смотрели все неувереннее. Лучники, идиоты, столпились у двери и не решаются стрелять в благородного господина, сеньора замка и всех владений Амило.

- Сложи оружие, - велел я, - и я, может быть, не повешу тебя. Как повесил твоего племянника.

Хохот оборвался, от Одноглазого пахнуло смертельной угрозой. Он сделал шаг вперед, спустившись на ступеньку. Я сорвал с пояса молот и швырнул в одно движение.

Треск раздираемого воздуха, страшный лязг металла. Фигуру из металла отшвырнуло на три шага, там ударило о стену, на пол рухнула смятая груда железа. И сразу стало видно, что не вся из металла: из щелей брызнули красные струйки.

Зигфрид вдруг захохотал, взбежал по ступенькам, переступил через труп и исчез на лестнице, что вела направо. Гунтер тоже весело хрюкнул, ринулся следом, перепрыгнул через сраженного хозяина замка, но бросился по ступенькам налево.

Харальд неверяще смотрел то на меня, то на недвижимого Одноглазого.

- Вы... вы не сочли барона де Амило... достойным схватки?

- Да, - ответил я небрежно, ликуя втайне, что мне подсказал такой ответ. - Не счел.

* * *

Ульман и Тюрингем, а также с десяток лучников, сосредоточились у казармы. Изнутри слышались глухие удары, подпертая дверь вздрагивает, трещит, вылетают щепки.

Ульман проревел зычным голосом:

- Идиоты!.. Замок захвачен, Одноглазый убит!.. Сложите оружие и выходите по одному с поднятыми руками!.. Никто вас не убьет!

После короткой паузы раздался грубый хохот и такой же зычный рев: