Чтение 20–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

- Спасибо, что защитил меня!

И хотя нам всем троим ясно, что эти трое уже не нападали, и всем троим ясно, что всем троим ясно. Однако нужные слова сказаны, я молча кивнул и повернул коня в ту сторону, где мы изрубили основную группу.

Глава 7

Я покосился на сэра Смита, тот похохатывал и рассказывал молодым рыцарям, как он троих хамов ухитрился уложить всего двумя ударами, Кадфаэль посмотрел на меня с извиняющейся улыбкой: интеллигентному человеку бывает стыдно и перед собакой, а умному всегда неловко за... просто храброго.

- Пусть порадуется, - объяснил он мне кротко, - не все радости ему доступны.

- Кадфаэль, - сказал я, - что ты думаешь насчет наших загадочных спутников?

Он не стал переспрашивать, о ком я, что значит и сам считает их темными лошадками.

- Брат паладин, - сказал еще более кротко, как обращался всегда, когда не было посторонних, - ты был прав начет леди Ингрид. Она в самом деле сбежала с бароном Брайаном из родительского гнезда. Они намеревались пробираться в какой-то тихий городок, там у семьи Брайана есть не то родня, не то друзья, но что-то их напугало. Теперь они прячутся от всех и стремятся пробраться на побережье, а там сесть на корабль и отплыть... еще сами не знают куда.

- На Юг, - напомнил я.

- Да, на Юг, но не знают, куда на Юг. Им лишь бы сбежать от своих разъяренных семей.

- Монтекки и Капулетти, - сказал я с сомнением. - В смысле, родители с такой силой препятствовали их браку, что сейчас они страшатся показаться в любом населенном пункте? В смысле, городе, селе, деревне?

Он кивнул.

- Так, но это еще не все. Ее, как первую красавицу королевства, прочили в жены куда-то очень высоко. Это не совсем точно, я выловил по крупицам, кое-что сам домыслил, поставляя недостаюшие цветные стеклышки, но, похоже, очень близко к правде... И этот очень высокий, король или кто он там, похоже, объявил на них розыск... Хотя видел ее разве что в детстве.

- В ее или в своем?

- Да неважно, сейчас они выросли и вряд ли узнали бы друг друга.

Я поморщился.

- Знаешь, брат Кадфаэль, мне эти тайны мадридского двора как-то хуже горькой редьки. Хоть никогда не пробовал этот фрукт... или это овощ?., но что-то и пробовать не хочу, верю языкотворцу на слово. Я человек прямой, неясностей не люблю, а то и вовсе недопонимаю, мне давай готовое мнение эксперта. Извини, я прямо щас пойду и скажу им все...

Граф Эбергард собрал отряд, я видел на его лице сдержанное ликование: грабить нечего, коней тащить за собой не пришлось, отряд выступил в привычном порядке, хотя и в уменьшенном составе, четырех раненых оставили на постоялом дворе: трое впереди, пятеро в арьергарде, мы в центре... а еще двое, примкнувшие, то есть Брайан и леди Ингрид, сразу за арьергардом.

Я придержал коня. Рыцари почтительно приветствовали, я уже стал героем, а не подставной фигурой, зато Ингрид и Брайан выглядят так, что вроде бы вот-вот повернут коней и пустятся наутек.

Я спросил как можно более дружеским тоном:

- Сэр Брайан, леди Ингрид, вы ничего не хотите мне сказать?

Он замялся, а Ингрид вздрогнула, ответила поспешно:

- Нет-нет, мой лорд!.. У нас нет от вас никаких тайн.

- Простите, - ответил я с поклоном, - почудилось. Но если какие-то трудности, то обращайтесь, я всегда готов помочь... как старший брат.

Она снова вздрогнула, однако в глазах появилось новое выражение, взглянула на меня тревожно и с неясным мне ожиданием. Но я молча развернул коня и вихрем пронесся вдоль дороги, настигая Смита и Кадфаэля.

Из-за поворота последней скалы выплыл простор, мы выметнулись на него, как вырвавшиеся на свободу птицы, и замерли, не в силах даже сделать глубокий вдох.

Высокая каменная стена разрублена широким проходом почти в четверть мили, а на краях стоят по половинке круглой башни. Словно незримым лезвием разрезали башню сверху донизу строго посредине и каждую из половинок поставили на края ущелья. Я так и думал сперва, а потом пришла еще более ужасающая мысль: башню разрезали вместе с каменной грядой, а затем легко раздвинули половинки, давая проход то ли водному потоку, то ли раскаленной лаве. А может быть, и орде завоевателей.

Граф Эбергард и граф Мемель оживленно заговорили о великом Шамаре из Эдера, о Неверной башне. Эбергард даже вытащил карту, и оба тыкали пальцами, указывая, где должна быть на самом деле. Я помалкивал: в сознание не укладываются такие картинки. Мозг сразу же старается найти рациональное объяснение, но здесь его нет, а он, дурак, все бьется о стену. В самом деле идиот, никак не примет реальности, а все как эмигрант из Одессы в Нью-Йорке: уже год здесь живу, а местный полицейский все еще не выучил наш язык!

Кони идут резво, дорога повела вдоль каменных стен. Я только вблизи ощутил, насколько они высоки. Отсюда видны темные отверстия, такие я видывал на глинистом берегу, где обрыв испещрили гнездами ласточки, но здесь отверстия покрупнее, хотя не больше, чем лисьи норы.

- Кобольды, - проговорил Смит благоговейным шепотом, - это они долбали самоцветы.

- Руду, - поправил Эбергард.

- А самоцветы?

- За теми охотятся гномы. А кобольды драгоценные камни отбрасывают, чтобы благородную руду не портили.

Отвесная стена проходит мимо, словно гигантская панорама. Я рассмотрел огромные пещеры, будто ломали камень для дворцов горные великаны.

- А там?

Эбергард сдвинул плечи.

- То осталось с таких времен, что... Говорят, таких еще больше в Поднебесном Хребте. Там все изрыто, как муравьиная куча. У подножия, понятно. Наверху и камень крепче, и дышать трудно.

Я подумал, брякнул:

- А что, если какие-то из древних проделали туннель на ту сторону? Если там такие чудовищные перевалы, то проще в конце концов продолбить Поднебесный насквозь...

Они переглянулись, Эбергард даже не улыбнулся, насмешка прозвучала лишь в нарочито сухом и деловом тоне:

- Там ходы никуда не ведут. В Поднебесном, как и в других горах, - остатки древних шахт. В недрах горы добывали кто золото, а кто и что-то поценнее. Если бы дорога насквозь существовала, ее давно бы отыскали.

Так ехали полдня, Смит то и дело вырывался вперед, с жадностью рассматривал отвесные горы. Он родился и жил, как рассказывал мне еще в дни турнира, в заброшенном лесостепном краю, где земля ровная, как столешница. Даже холмы увидел только в странствиях, а вот такое нагромождение камня, даже не нагромождение, а вставшую на дыбы землю, увидел впервые.

Граф Мемель начал рассказывать о дивном городе, что однажды поднялся со дна огромного озера. Никто никогда не видел зданий такой странной формы и такой крепости: ни кирка, ни молот, ни самое крепкое зубило не могли оставить даже царапину на стенах зданий. В этих домах и прямо на улицах лежали люди такого огромного роста... здесь граф Мемель начал оглядываться, отыскал взглядом меня и сообщил, что даже я среди них выглядел бы почти карликом.

Эбергард поинтересовался, что удалось отыскать в том дивном городе, ведь раскопщики охотятся даже за отдельными могилами, а здесь целый город. Оказалось как сообщил Мемель невесело, озеро хранило в себе столько воды, что хватило бы на небольшое море, а когда поднялось дно с этим городом, волна высотой с трехэтажный дом прошла на десятки миль, все снося, как собачьи будки, а потом вода разлилась на сотни миль. Только через несколько лет первые отважные сумели попасть в этот город на парусных лодках. Но едва начали собирать волшебные вещи, как снова дрогнула земля, в недрах заворчало, и островок с городом великанов снова ушел на дно озера.

- Эх, - воскликнул прислушивающийся к рассказу Кадфаэль, - там могли сохраниться древние библиотеки...

Мемель ответил безучастно:

- Да, могли, конечно. Но еще больше там было сокровищ, сказочных вещей... Однако вся вода, что разлилась на сотни миль, хлынула обратно. Все, кто пытался как-то приспособиться, строил деревни на сваях, снова потерял все. А озеро стало еще меньше. Значит, город опустился еще глубже.

Сэр Смит вдали превратился в застывшую статую. Конь, правда, щипал чахлую травку, но рыцарь уставился на каменную стену, что вершиной упирается в небо, вскинул руку к губам и так застыл.

Когда мы с Кадфаэлем приблизились, он все еще не шевелился, глаза выпучились, как у рака, и не отрывали зачарованного взгляда от в самом деле дивной картины. Чудовищные тектонические силы разорвали земную кору, этот участок приподняло давлением снизу, в то время как другую часть разлома то ли опустило в кипящую магму, то ли отодвинуло на сотню миль. И сейчас даже я, дилетант вообще-то во всем, если честно, могу сказать примерно, где силурийский период, где палеозой, а где и мезозой. Ну, пусть не точно, но кто со мной рискнет спорить, я-то хоть слова такие знаю, во всяком случае, понимаю, что значат эти цветные узкие полосы. Что значит вот та широкая внизу, сплошь белая: это меловой период. Вот какой я грамотный. А эти вот, с торчащими костями динозавров, уже поновее, поближе к нашим временам лет так миллионов на сто-двести...

- Драконы, - прошептал брат Кадфаэль, - я слышал, что есть такая порода, что живет в земле и никогда не выходит на поверхность...

Сэр Смит наконец задвигался, но с таким скрипом, будто пробыл в таком положении лет семьдесят. Откашлялся, сказал хрипло:

- А вон та желтая жила... разве не золото?

Между полосой красной глины и серым песчаником ярко сверкала в лучах солнца достаточно широкая полоса, где-то в конский рост, в которой помимо всего выступали из стены небольшие булыжники, которые даже я определил как самородки. Остальное в жиле составляли зерна, самые мелкие с орех, другие с яблоко, а третьи с голову ребенка.

Я кивнул, заметил равнодушно:

- А вот там выше и камешки поблескивают. Не то изумруды, не то... что еще бывает зеленого цвета? Крупные, заразы...

Сэр Смит застонал в отчаянии, он напоминал лису перед свешивающимися с крыши высокого дома спелыми гроздьями винограда. Кадфаэль раскрыл требник и торопливо искал подходящую молитву или псалом.

К вечеру горы отдалились и стали ниже, дорога виляет среди пологих холмов. Слева от дороги начал вырастать мрачный замок. Приземистый, с виду как монолитный камень, крыша блестит, как новенькая. Замок расположен, как водится, на холме, однако вместо глубокого рва с водой лишь небольшая выемка. Густо заросшая чертополохом, она аккуратно опоясывает холм, указывая, где был ров. Даже остатки подъемного моста я успел заметить, хотя не мост, а почти утонувший в земле каменный бортик, на который опускались доски.

Граф Эбергард зябко повел плечами.

- Такие замки надо либо заселять, - сказал он раздраженно, - либо сносить к такой матери!.. А то заводится в них всякая погань.

Граф Мемель заметил бесстрастно:

- Хуже того: находят приют разбойники, контрабандисты, ворье, беглые преступники.

- А уж если с местной нечистью споются... - добавил Эбергард. - Эх, дикие земли...

- Неужто никому не принадлежат? - спросил я.

Эбергард отмахнулся:

- Формально могут входить в состав земель здешнего короля, хотя он никогда не считал их своими. Их также мог бы объявить своими король, который отсюда на востоке, но крайне недальновидно называть своими земли, которые бесполезны, удалены от дорог и городов и которые невозможно удержать силой. Так что это ничьи земли.

Темные с лиловыми краями облака, похожие на хищных рыб, застыли на западной части неба. Багровое солнце пыталось их поджечь, но лишь теряло часть жара, разбухало, медленно и безнадежно сползало к быстро темнеющему краю земли.

Эбергард скомандовал разбить лагерь для ночлега: место удобное, ручей рядом, место голое, враг не подберется тайком, а если вдруг настигнет слишком большой отряд, что маловероятно, успеем укрыться в одной из пещер.

- А как насчет ночных переходов? - поинтересовался я. - Отменяется?

- Пока нет необходимости, - ответил Эбергард вежливо. - Да и опасно в гористой местности, когда в лунном свете не увидишь сразу: тень впереди или сусличья норка.

- Хорошо, - сказал я, - разбивайте лагерь, а я проедусь чуть по этим безжизненным местам, взгляну на дорогу впереди.

Он запротестовал:

- Ни в коем случае! Это опасно. А я не могу дать сопровождающих, люди устали...

Однако лицо сказало, что он и не собирается посылать со мной людей, заслуживших отдых.

- Вот и хорошо, - ответил я легко. - Бобик! За мной.

Я сразу послал коня в такой галоп, что если бы даже граф передумал, то посылать за мной людей было бы поздно.

Встречный ветер раздувает ноздри и выворачивает губы, но Пес унесся вперед, похожий на низко летящий огромный черный снаряд. Зайчик все ускорял бег, и я наконец заорал. Оба сбросили скорость, Зайчик вообще перешел на привычный галоп, а Пес сделал вокруг нас круг и унесся в небольшой придорожный лес.

Местность неровная, холмы то рядком, то начинают карабкаться друг на друга. Получаются горы с уступами, прям сады Семирамиды, а там действительно сады, только дикие, отсюда различаю красные от ягод ветви, блестящие бока медово-желтых груш.

Зайчик фыркнул, впереди Пес отыскал ручей, шумно лакает, дергая хвостом от избытка чувств.

Сам ручей бежит широко и бурно, прыгая по камням. Выше по течению целый водопад, вода ниспадает красивыми широкими струями, дробится, иногда получается широкий поток, на скрытых водой уступах разбивается, те угадываются темными провалами...

Я вздрогнул: из водопада с угрюмой злобой уставился гигантский череп. Я повел плечами, стараясь избавиться от наваждения: все-таки это мое воображение, что заставляет в облаках видеть драконов, воздушные замки, очертания великанов. А здесь каменные уступы превратились в темные впадины глаз, один ниже изображает провал на месте носа, а вон там внизу - продолговатые зубы... Впрочем, в самом деле зловеще поблескивают на солнце острые резцы, а вот клыки...

С трудом заставил себя отвернуть взгляд от жутковатого зрелища. Кто-то с черным юмором подправил кое-что в камнях. Я еще застал любителей деревянных скульптур, то есть чудаков, что, отыскав причудливо изогнутое дерево или ветку, двумя-тремя взмахами ножа преображают в нечто хорошо узнаваемое. Кто-то порезвился и здесь, Малевич доморощенный... Или Сальвадор Дали.

Холм перешел в скалистую гору из темно-красного гранита с серыми прожилками, она медленно поднималась, пока не встала ребром. Дорожка идет под этой стеной, что уходит в облака, слева в двух шагах пропасть, а сама дорога позволяет проехать разве что трем всадникам в ряд. Я все больше тревожился: самое место для засады. Одна надежда, что, когда поедем отрядом, успеем проскочить раньше. Но когда дорога сузилась еще и еще, под ложечкой противно заныло. Вон там впереди дорога узкая настолько, что даже двоим не разъехаться, а это значит, что и без засады придется пробираться со всеми предосторожностями, завязывать коням глаза, все время разговаривать и гладить, а самому идти по краю пропасти...

Зайчик двигается бестрепетно, но я заставил его идти, прижимаясь к стене, царапая стену стременем, а то и задевая плечом: очень уж стараюсь отодвинуться от близкой пропасти. Дорожка, довольно протоптанная копытами и даже со следами колес, уходит вдаль вдоль отвесной стены, но неожиданно в самой стене я заметил широкий проход, как раз для всадника на коне.

- Погоди, - сказал я Зайчику вслух. - А не посмотреть ли нам...

В проходе сгущается сумрак, но в то же время оттуда дивно пахнет, словно там дальше райский сад. Пес увидел, что мы остановились, галопом вернулся, посмотрел на меня не по-собачьи внимательно, перевел взгляд на проход в скале, сделал туда шаг и... сел на толстую задницу.

Из прохода вышел и остановился, загораживая дорогу, плечистый и очень жилистый мужчина. В простой рубашке, ворот распахнут, открывая толстую шею, как будто сплетенную из толстых канатов, Мне показалось, что его лицо, да и шея тоже покрыты кожей такой же толстой, как кожаные доспехи. Рукава рубашки закатаны до плеч, толстые, перевитые жилами руки открыты во всей суровой мужской мощи. При взгляде на них я снова подумал о плотной коже, и тут только догадался, что это и есть тот самый легендарный Зигфрид, прозванный Роговым, за то, что его кожа не уступает по прочности стальным доспехам. Да что там не уступает, доспехи можно прорубить, но никому еще не удавалось Зигфрида даже ранить.

Он стоял и смотрел на меня холодными глазами остро и недружелюбно, но спокойно, просто загораживал дорогу. Несмотря на такую шкуру, делающую его неуязвимым, он не выглядел слишком самоуверенным, каким можно было стать. И вся фигура обличает воина, который не расслабляется ни на минуту.

- Привет, - сказал я как можно дружелюбнее. - Я всего лишь еду мимо.

Он сказал холодновато:

- Так езжай.

- А можно поинтересоваться...

Он покачал головой.

- Нет.

- Почему?

- Запрет, - ответил он. - Сам подумай, захочешь ли войти?

- А что там такое?

- Райский сад, - ответил он. - Так ваши называют такие места. Но покинуть его нельзя. Еще раз подумай, хочешь ли войти?

Я покачал головой, даже не раздумывая.

- Нет, спасибо.

Мне показалось, что довольная улыбка почти коснулась его губ.

- Вот видишь... Чувствуешь, что здесь очень скоро перестал бы вообще быть мужчиной и воином. Так что езжай по своим делам.

Мне почудилось, что он не так уж часто видит подобных мне, потому и разговорчив, несмотря на крайне суровый вид. Спросил:

- А этот проход... он всегда открыт?

Суровая улыбка наконец коснулась его губ.

- Догадлив. Нет, конечно. Открывается раз в сто лет, тогда когда нашим нужно что-то в вашем мире.

Я кивнул, тронул коня.

- Будь здоров. Извини, спешу. В следующий раз задержусь посмотреть на существ из Скрытых королевств.

Он улыбнулся шире, показывая, что оценил юмор. Я свистнул Бобику, тот оторвал зачарованный взгляд от Зигфрида, а зад от земли и нехотя побежал рядом с конем, все время оглядываясь.

Впрочем, на самом деле я проехал вперед не больше чем на полмили, посмотрел на небо, сказал себе, что это я обнаглел в незнакомых землях уж чересчур, здесь мне не тут, слишком уж у меня рефлексы человека благополучного мира, который настораживается только при переходе через улицу. А ведь вон там что-то шевелится, там колыхнулась ветка, а с другой стороны разом взлетели вспугнутые птицы. Хорошо, если кабан или медведь, ну, а если...

- Погуляли, - сказал я Псу, - и хватит! Возвращаемся.

Глава 8

Оранжевые облака постепенно краснеют, в середине сгущается до багровости, все двигаются неспешно, плывут, по голубому... нет, уже синему, даже темно-синему океану, что скоро залиловеет и заблестит первыми искорками звезд. Облака разрастаются по мере приближения. Я не сразу усек, что одно застыло, сверкает над горизонтом, не сходя с места. Сознание отказывалось поверить, что это не облачко, а стена или башня, вознесенная так высоко. Лучи вечернего солнца озаряют ее теми же золотыми лучами, что и облака. Однако облака в небе, а башня - на земле, как могут казаться на одном уровне?

Коней обнаружил, когда обогнул скалу. Эбергард сумел всех собрать на таком пятачке... нас обнаружат, когда наткнутся, не раньше. Трое не покидали седел, готовые то ли пуститься на мои поиски, то ли отражать атаки.

- Вольно, - сказал я. - На ночь брат Кадфаэль очертит круг, а сейчас все отдыхаем.

Дилан принял коня, жест вежливости, мой Зайчик способен о себе позаботиться сам, а седло не беспокоит. Граф Эбергард спросил раздраженно:

- Сэр... Легольс, стоило ли?

- Не знаю, - ответил я честно. - А что?

- Больно выглядит пустым фанфаронством.

Я подумал, развел руками. Он мог бы сказать, что инициативный дурак - хуже вредителя, но вот смолчал же, чтобы не ставить мою светлость в пиковую позу, я ответил со смирением:

- Похоже. Винюсь. В оправдание скажу разве, что дорога впереди чистая, опасностей не видел. По крайней мере, утром поедем спокойно.

- Сплюньте, - посоветовал он серьезно.

По ту сторону костра прижались друг к другу леди Ингрид и сэр Брайан. Пес встал передними лапами на плечи Брайана и пытался вылизать ему уши. Брайан неумело отпихивался локтями, леди Ингрид смотрит на меня исподлобья. Мне показалось, что оба чего-то ждут от меня, но я из тех, кому нужно сказать громко и внятно, а то и еще и крикнуть в ухо, а тонкие шевеления души я воспринимаю, как слон пение цикады. Тонкие шевеления - это для сусликов, а я, признаюсь, из породы носорогов. Ладно, согласен на бегемота.

Мне подали оставленные для меня ломти жареного мяса, слегка зачерствевший хлеб и нарезанный сыр. Брайан что-то шепнул Ингрид на ухо, она раздраженно фыркнула и даже отодвинулась.

- Лучше переспать, чем недоесть! - сказал сэр Смит наставительно.

- ...Счастье есть! - подтвердил острый на язык Дилан, - ...а также пить, спать.

- Лучше перепить, чем недоспать, - согласился сэр Смит.

Он закутался в одеяло, доспехи холодной грудой металла блестят у изголовья, там же стоит прислоненный к каменной стене огромный меч. Кадфаэль сидел, облокотившись на камень, на коленях раскрытая книга, взгляд бегает по строчкам.

- Почему не спишь? - спросил я. - Тебе досталось, отдыхай.

- Не могу, - ответил он со вздохом. - Как можно спать, когда в мире столько зла и несправедливости?

Я смолчал, а сэр Смит объявил из-под одеяла:

- Образованный человек может всю ночь переживать из-за того, что дураку и не снилось. А необразованный за свою жизнь должен сделать всего три вещи: пожрать, поспать и сдохнуть.

Измученные рыцари укладывались, двое остались на страже. Брайан и леди Ингрид осторожно прикорнули на той стороне костра. Я вспомнил, что ночь нужна не для того, чтобы спать, а для того, чтобы не видеть, с кем спишь, но это, конечно, стеб. Ингрид на самом деле очень красивая, только не в моем вкусе. Меня вообще как-то не трогают эти бездушные вешалки, которые рекламируют то модную одежду, то губную помаду, то прокладки.

Сэр Смит высунул один глаз из-под одеяла и посоветовал им совсем сонным голосом:

- Никогда не ложитесь спать, если поругались друг с другом! Бодрствуйте! Тогда сможете еще и подраться...

Он заснул на полуслове, в тишине потрескивают и чуть-чуть шуршат крупные багровые угли, похожие на рубины, фыркают в темнрте невидимые кони. Стоит тихая Варфоломеевская ночь, всплыло в гаснущем сознании. По нервам пробежал острый колющий разряд, я поспешно подвигал глазными яблоками из стороны в сторону.

Высокий призрак вышел из камня, одежда странного покроя, хотя явно дорогая, грудь обнажена, лицо исполнено достоинства и величия. Багровый свет костра пляшет на отвесной стене из серого гранита, что сейчас красен, как свежепролитая кровь, призрак тоже выглядит созданием наполовину из огня, наполовину из горячего марева.

Наши стражи застыли как замороженные. Потом у одного начал открываться рот для истошного крика, я сказал тихо, но строго:

- Только крикни, только крикни!.. Враз золотые шпоры сорву!.. Вот когда к тебе придут, тогда и ори. А это мой гость!.. Приветствую, сэр! Не желаете погреть кости у нашего огня?

Призрак наполовину подплыл, наполовину подошел ближе, я чувствовал, как он тоже всматривается в меня. Не помню где, но мы явно встречались, потому я сказал первым, словно продолжал прерванный разговор:

- А ведь раньше и у меня удавалось вот так... Ну почти как вы, благородный сэр! Только я не наяву, а во сне воспарял. И летал, летал, что-то вытворял... ну и пусть непотребное, это же только сон! Во сне эти... рефлексы, даже инстинкты порой. У них не мозг, а совсем другое за старшего, ну вы понимаете, о чем я. Однажды в таком дурном сне сумел прибить одно чудище, а потом наяву отыскал от него рожки и ножки. Но только возликовал от таких возможностей, как сразу застопорилось... Как будто какой-то гад воззавидовал и обрезал ниточку.

Призрачный рыцарь спросил гулко: