если не считать бесплатного входа на художественные выставки. Развлекались еще
ляпинцы во время студенческих волнений, будучи почти всегда во главе движения.
Раз было так, что больше половины "Ляпинки" ночевало в пересыльной тюрьме.
За Нарышкинским сквером, на углу Малой Дмитровки, против Страстного монастыря, в
старинном барском доме много лет помещалось "Общество любителей художеств",
которое здесь устраивало модные тогда "Периодические выставки". На них лучшие
картины получали денежные премии и прекрасно раскупались. Во время зимнего
сезона общество устраивало "пятницы", на которые по вечерам собирались
художники, ставилась натура, и они, "уставя брады свои" в пюпитры, молчаливо и
сосредоточенно рисовали, попивая чай и перекидываясь между собой редкими
словами. Иногда кто-нибудь в это время играл на рояле, кто-нибудь из
гостей-певцов пел или читал стихи. Вечера оканчивались скромной закуской. На них
присутствовали только корифеи художества: Маковские, Поленов, Сорокин, Ге,
Неврев и члены Общества -- богатеи-меценаты П. М. Третьяков, Свешников, Куманин.
Учащимся и молодым художникам доступа не было, а потому "пятницы" были нудны и
скучны -- недаром их прозвали "казенные пятницы". На них почти постоянно бывал
художник-любитель К. С. Шиловский, впоследствии актер Малого театра Лошивский,
человек живой, талантливый, высокообразованный. Он скучал на этих заседаниях, и
вот как-то пригласил кое-кого из членов "пятниц" к себе на "субботу". И стали у
него на квартире, в Пименовском переулке, собираться художники. Они рисовали,
проводили время за чайным столом в веселых беседах, слушали музыку, чтение,
пение; много бывало и молодежи. Все это заканчивалось ужином. На "субботах"
бывал В. Е. Шмаровин, знаток живописи и коллекционер. На одной из ученических
выставок он первый "углядел" Левитана и приобрел его этюдик. Это была первая
вещь, проданная Левитаном, и это было началом их дружбы. Шмаровин вообще дружил
с полуголодной молодежью Училища живописи, покупал их вещи, а некоторых
приглашал к себе на вечера, где бывали также и большие художники. Как-то на
"субботе" Шиловского он пригласил его и всех гостей к себе на следующую "среду",
и так постепенно "пятницы" заглохли и обезлюдели. "Субботы" Шиловского, которые
так увлекли художников попервоначалу, тоже не привились. Хлебосольный Шиловский
на последние рубли в своей небольшой, прекрасно обставленной квартире угощал
своих гостей ужинами с винами -- художники стали стесняться бывать и ужинать на
чужой счет, да еще в непривычной барской обстановке. "Среды" Шмаровина были
демократичны. Каждый художник, состоявший членом "среды", чувствовал себя здесь
как дома, равно как и гости. Они пили и ели на свой счет, а хозяин дома, "дядя
Володя", был, так сказать, только организатором и директором-распорядителем. На
"средах" все художники весь вечер рисовали акварель: Левитан--пейзаж, француз
баталист Дик де Лонлей--боевую сценку, Клод--карикатуру, Шестеркин -- натюрморт,
Богатов, Ягужинский и т. д.-- всякий свое. На рисунке проставлялась цена,
которую получал художник за свою акварель,-- от рубля до пяти. Картины эти
выставлялись тут же в зале "для обозрения публики", а перед ужином устраивалась
лотерея, по гривеннику за билет. Кто брал один билет, а иной богатенький гость и
десяток, и два -- каждому было лестно выиграть за гривенник Левитана! Оставшиеся
картины продавались в магазинах Дациаро и Аванцо. Из вырученной от лотереи суммы
тут же уплачивалась стоимость картины художникам, а остатки шли на незатейливый
ужин. Кроме того, на столах лежали папки с акваре- лями, их охотно раскупали
гости. И каждый посетитель "сред" сознавал что он пьет-ест не даром. На
"субботах" и "средах" бывала почти одна и та же публика. На "субботах" пили и
ели под звуки бубна, а на "средах" пили из "кубка Большого орла" под звуки гимна
"среды", состоявшего из одной строчки -- "Недурно пущено", на музыку
"Та-ра-ра-бум-бия". И вот на одну из "сред" в 1886 году явился в разгар
дружеской беседы К. С. Шиловский и сказал В. Е. Шмаровину: -- Орел и бубен
должны быть вместе, пусть будут они у тебя на "средах". "Субботы" кончились--и
остались "среды". Почетный "кубок Большого орла" на бубне Шиловского подносился
Шмаровиным каждому вновь принятому в члены "среды" и выпивался под пение гимна
"Недурно пущено" и грохот бубна... Это был обряд "посвящения" в члены кружка.
Так же подносился "Орел" почетным гостям или любому из участников "сред",
отличившемуся красивой речью, удачным экспромтом, хорошо сделанным рисунком или
карикатурой. Весело зажили "среды". Собирались, рисовали, пили и пели до утра. В
артистическом мире около этого времени образовалось "Общество искусства и
литературы", многие из членов которого были членами "среды". В 1888 году
"Общество искусства и литературы" устроило в Благородном собрании блестящий бал.
Точные исторические костюмы, декорация, обстановка, художественный грим--все
было сделано исключительно членами "среды". И. Левитан, Голоушев, Богатов,
Ягужинский и многие другие работали не покладая рук. Бал удался -- "среда"
окрепла. В 1894 году на огромный стол, где обычно рисовали по "средам" художники
свои акварели, В. Е. Шмаровин положил лист бристоля и витиевато написал сверху:
"1-я среда 1894-го года". Его сейчас же заполнили рисунками присутствующие. Это
был первый протокол "среды". Каждая "среда" с той поры имела свой протокол...
Крупные имена сверкали в этих протоколах под рисун- ками. отражавшими быт
современности. Кроме художников, писали стихи поэты. М. А. Лохвицкая, Е. А.
Буланина, В. Я. Брюсов записали на протоколах по нескольку стихотворений. Это
уже в новом помещении, в особняке на Большой Молчановке, когда на "среды" стало
собираться по сто и более участников и гостей. А там, в Савеловском переулке,
было еще только начало "сред". На звонок посетителей "сред" выходил В. Е.
Шмаровин. -- Ну вот, друг, спасибо, что пришел! А то без тебя чего-то не
хватало... Иди погрейся с морозца,-- встречал он обычно пришедшего. Кругом все
знакомые... Приветствуя, В. Е. Шмаровин иногда становится перед вошедшим: в
одной руке серебряная стопочка допетровских времен, а в другой -- екатерининский
штоф, "квинтель", как называли его на "средах". Основная масса гостей являлась
часов в десять. Старая няня, всеобщий друг, помогает раздеваться... Выходит сам
"дядя Володя", целуется... Отворяется дверь в зал с колоннами, весь увешанный
картинами... Посредине стол, ярко освещенный керосиновыми лампами с абажурами, а
за столом уже сидит десяток художников-- кто над отдельным рисунком, кто
протокол заполняет... Кругом стола ходили гости, смотрели на работу... Вдруг
кто-нибудь садился за рояль. Этот "кто-нибудь" обязательно известность
музыкального мира: или Лентовская, или Аспергер берется за виолончель--и еще
веселее работается под музыку. Входящие не здороваются, не мешают работать, а
проходят дальше, или в гостиную через зал, или направо в кабинет, украшенный
картинами и безделушками. Здесь, расположившись на мягкой мебели, беседуют
гости... Лежат бубен, гитары, балалайки... Через коридор идут в столовую, где
кипит самовар, хозяйка угощает чаем с печеньем и вареньем. А дальше комната,
откуда слышатся звуки арфы,--это дочь хозяина играет для собравшихся подруг...
Позднее она будет играть в квартете, вместе со знаменитостями, в большом зале
молчановского особнячка. Была еще комната: "мертвецкая". Это самая веселая
комната, освещенная темно-красным фонарем с потолка. По стенам -- разные
ископае- мые курганные древности, целые плато старинных серег и колец,
оружие--начиная от каменного века--кольчуги, шлемы, бердыши, ятаганы. Вдоль стен
широкие турецкие диваны, перед ними столики со спичками и пепельницами, кальян
для любителей. Сидят, хохочут, болтают без умолку... Кто-нибудь бренчит на
балалайке, кое-кто дремлет. А "мертвецкой" звали потому, что под утро на этих
диванах обыкновенно спали кто лишнее выпил или кому очень далеко бы-ло до
дому... В полночь раздавались удары бубна в руках "дяди Володи"... Это первый
сигнал. Художники кончают работать. Через десять минут еще бубен... Убираются
кисти, бумага; рисунки, еще не высохшие, ставятся на рояль. Все из-за стола
расходятся по комнатам--в зале накрывают ужин... На множестве расписанных
художниками тарелок ставится закуска, описанная в меню протокола. Колбасы:
жеваная, дегтярная, трафаретная, черепаховая, медвежье ушко с жирком, моржовые
разварные клыки,-- собачья радость, пятки пилигрима... Водки: горилка,
брыкаловка, сногсшибаловка, трын-травная и другие... Наливки; шмаровка,
настоенная на молчановке, декадентская, варенуха из бубновых валетов,
аукционная, урядницкая на комаре и таракане... Вина: из собственных садов
"среды", с берегов моря житейского, розовое с изюминкой пур для дам. Меню ужина:
1) чудо-юдо рыба лещ; 2) телеса птичьи индейские на кости; 3) рыба лабардан,
соус -- китовые поплавки всмятку; 4) сыры: сыр бри, сыр Дарья, сыр Марья, сыр
Бубен; 5) сладкое: мороженое "недурно пущено". На столе стоят старинные гербовые
квинтеля с водками, чарочки с ручками и без ручек--все это десятками лет
собиралось В. Е. Шмаровиным на Сухаревке. И в центре стола ставился бочонок с
пивом, перед ним сидел сам "дядя Володя", а дежурный по "среде" виночерпий
разливал пиво. Пили. Ели. Вставал "дядя Володя", звякал в бубен. Все затихало.
-- Дорогие товарищи, за вами речь. И указывал на кого-нибудь, не предупреждая,--
приходилось говорить. А художник Синцов уже сидел за роялем, готовый закончить
речь гимном... Скажет кто хорошо -- стол кричит. -- "Орла!" Кубок пьется под
музыку и общее пение гимна "Недурно пущено". Утро. Сквозь шторы пробивается
свет. Семейные и дамы ушли... Бочонок давно пуст... Из "мертвецкой" слышится
храп. Кто-то из художников пишет яркими красками с натуры: стол с неприбранной
посудой, пустой "Орел" высится среди опрокинутых рюмок, бочонок с открытым
краном, и, облокотясь на стол, дремлет "дядя Володя". Поэт "среды" подписывает
рисунок на законченном протоколе: Да, час расставанья пришел, День занимается
белый, Бочонок стоит опустелый, Стоит опустелый "Орел"... 1922 год. Все-таки
собирались "среды". Это уж было не на Большой Молчановке, а на Большой
Никитской, в квартире С. Н. Лентовской. "Среды" назначались не регулярно. Время
от времени "дядя Володя" присылал приглашения, заканчивавшиеся так: "22 февраля,
в среду, на "среде" чаепитие. Условия следующие: 1) самовар и чай от "среды"; 2)
сахар и все иное съедобное, смотря по аппетиту прибывший приносит на свою долю с
собой в количестве невозбраняемом..."