надеется получить согласие на предложение Военного совета взять армию
Бессонова у Донского фронта и перебросить ее на чрезвычайное Котельниковское
направление с целью остановить и разгромить Манштейна на пути к Сталинграду.
этапе даже реализованная возможность "остановить" уже равносильна выигранной
операции.
маршем, без остановок, без привалов, без отдыха двинулась с севера на юг, на
рубеж реки Мышкова - последний естественный рубеж, за которым перед
немецкими танками открывалась гладко-ровная степь до самого Сталинграда.
дорогам, забитым колоннами войск, машина Бессонова въехала в полуразрушенную
(нигде ни единого огонька) станицу в глубокой балке, где расположился новый
командный пункт армии.
три затемневшие впереди фигуры вышли на середину дороги. Это был патруль.
чрезмерно бодро:
генерал.
вдыхая крепкий морозный воздух, смешанный с тепловатым горьким ароматом
кизячного дымка, поглядел в небо. Вызвездило крупно. Дрожали, разгораясь,
яркие созвездия в черных декабрьских высотах. Завивающимися змейками сносило
с крыши колкую снежную пыль. Ветер звенел в сиротливо-голых кукурузных
стеблях, темными островками торчавших в огородах из сугробов. А где-то
слева, на юге, глухо погромыхивало, приближаясь и стихая, как будто земля
покачивалась на воздушных весах.
команд, переклички связистов на дороге, протягивающих провод, скрип повозок
в темноте. Донесся простуженный, распекающий говорок от соседнего дома:
видимо, старшина из хозяйственной роты отчитывал нерадивого, полусонного
повара. Все было знакомо, внешне все выглядело так, как бывает при
размещении любого крупного штаба. Но в то же время Бессонов ловил себя на
мысли, что сейчас многие из этих людей, отдававших распоряжения по службе,
делавших свою обычную работу, озабоченных лишь удобством размещения, совсем
не предполагали степени опасности, надвигающейся со стороны этого
погромыхивания на юге.
протирая носовым платком стекла очков. - И ночью жмут. Очень торопятся!
По-моему, на юге небо светлей - все там горит, наверно...
забеленное снежком крыльцо.
пахло овчинами, деревом и почемуто теплым конопляным маслом. В большой
комнате с тщательно занавешенными окнами ярким белым накалом горели
аккумуляторные лампочки. Под ними возле карты и за столом сидели на
деревянных лавках вызванные генералом Яценко начальники отделов и служб. И
Бессонова удивило, что были они в полушубках, в шапках, словно подчеркивая
тем некую нервозность, которую он не хотел видеть на своем КП. Было
накурено, синие пласты дыма плавали над столом - совещание шло к концу.
Грузный генерал-майор Яценко, с гладко выбритой, несмотря на зиму, крупной
головой, очень заметный внушительной физической прочностью, басовито подал
команду при виде Бессонова. Все встали, вытянулись, пряча поспешно папиросы:
знали, что новый командующий не курит, не выносит табачного дыма.
недовольно проговорил:
чтобы, входя в штаб, командиры снимали шинели и полушубки. Не сомневаюсь,
что так будет удобней... Если не помешал совещанию, прошу всех
незамедлительно приступить к своим обязанностям.
своих ногах. - Дым коромыслом!..
помещение, Петр Александрович? - забасил Яценко, когда несколько командиров
вышли, и повернул выбритую голову к занавешенным окнам. Он сам не курил,
обладал завидным, несокрушимым здоровьем и, всегда погруженный в бесконечные
штабные заботы, к подчиненным был настроен снисходительно "в быту многое
отечески прощал им, как нашалившим детям.
зачесанные набок волосы, кивнул: - Прошу к карте. Думаю, лучше сесть.
палочку к краю стола; все глядели не на Яценко, со значительным видом
готового докладывать, и не на карту с последними данными, а на лицо
Бессонова, болезненное, сухое, невольно сравнивая его с лицом Веснина,
приятно розовым, моложавым, - командующий армией и член Военного совета
внешне разительно отличались друг от друга.
лучшего. Донесения - только через офицеров связи, товарищ командующий, -
заговорил Яценко, и в маленьких умных глазах его Бессонов не отметил
прежнего вопроса и удивления, какое было тогда на Военном совете фронта.
Теперь в них как бы отразилось лишь то, что было связано с организационными
усилиями, с лихорадочной переброской четырех полных корпусов на двести
километров с севера на юг. - Два часа назад армия занимала следующее
положение...
аккуратно острижены, чисты, и весь он был аккуратен, умыт, выбрит с
педантичной чистоплотностью кадрового военного. Доклад его тоже был
педантично четок, голос густо звучал, вроде бы со вкусом называя номера
корпусов и дивизий:
рубеж реки Мышкова и занимает оборону. Седьмой корпус на марше, с
наступлением темноты, надеюсь, без осложнений прибудет в район
сосредоточения. Крайне тяжелое положение сложилось в механизированном
корпусе, товарищ командующий. - И Яценко стал медленно багроветь, как если
бы он, любивший четкость исполнения, вновь пережил неприятное, бедственное
донесение из мехкорпуса. - Кончилось горючее на марше, тягачи и машины с
боеприпасами застряли на сороковом километре... Мною даны две телеграммы
командующему фронтом...
текст этих двух телеграмм, затем исподлобья бросил на Бессонова уже знакомый
тому выжидательно-испытующий взгляд. Однако Бессонов не счел нужным ничего
уточнять, не изменил выражения неподвижного худого лица, не выказал
удивления по поводу тревожно-решительного тона телеграмм. Он рассеянно
рассматривал карту на столе. Веснин же вдруг блеснул стеклами очков и
подсказал:
горячего варева и положенной солдату водки в сосульку превратишься, пальцем
не пошевелишь.
обморожения...
утром и днем на дорогах движения армии. Но не эти осложнения волновали
сейчас Бессонова. Он по опыту верил в так называемое второе дыхание войск
при форсированных перебросках на большие расстояния. Гораздо больше
беспокоило его осложненное положение одной из дивизий соседней армии,
ожесточенно оборонявшейся несколько суток и вконец измотанной немецкими
танковыми атаками. Обстановка там была известна ему не только по несвязным
ответам того контуженного страхом танкиста. От стойкости или гибели этой
дивизии, из последних сил сдерживающей исступленно-неистовый натиск немцев,
в прямой зависимости было так нужное Бессонову время для подхода и
развертывания всей армии на рубеже реки Мышкова - последней преграды на пути
немцев к окруженной группировке в районе Сталинграда.
разведотдела полковника Дергачева, довольно молодого, с тонкими, сросшимися
на переносице бровями, что придавало ему не по годам суровый, независимый
вид, и спросил с интонацией ожидания неудовлетворительных новостей:
тоном, который действительно не обещал ничего обнадеживающего. - На правом
фланге соседней армии немцы ввели в бой свежую танковую дивизию, в составе
которой до батальона тяжелых танков новой модели "тигр". По показаниям
пленного офицера, захваченного вчера, и по другим данным в деблокирующем
ударе действует более десятка дивизий, в том числе две танковые. Соседняя
армия не в силах сдержать этого натиска...
- засопев, добавил Яценко в наступившей тишине. - Кавалерийский корпус понес
огромные потери и отошел. Создается впечатление, товарищ командующий, что
немцы будут наносить главный удар по правому крылу нашей армии. Здесь
кратчайшее расстояние до Сталинграда.