Чтение 20–й страницы книги ~Нептунова арфа~

- Значит, ты... - повторил Аракелов.

- Да, - сказала Марийка. - Понимаешь... Это все так получилось...

- Понимаю, - Аракелов отодвинулся от нее и оперся спиной о переборку.
Ему было больно от обиды и обидно до боли. - Дух струсил, надо нос ему
утереть. Понимаю.

- Ничего ты не понимаешь! Я же люблю тебя, дурака! И знаю, что ты не
струсил, ты не мог струсить. Это они говорили, что ты струсил...

- Они?

- Ну да. Я в "Марте" сидела, люк был открыт, а они рядом встали...

- Кто?

- Жорка, Поволяев и еще кто-то, я их не видела, только слышала. И
говорили, что ты струсил. Мол, батиандры со своей исключительностью
носятся, подумаешь, дефицитная профессия, нужно им себя беречь дл
грядущих подвигов... А что человек погибает - ему наплевать, духу
нашему... И в таком роде.

- Та-ак, - сказал медленно Аракелов. - Ясно. - Это он предвидел еще
внизу.

- И я к ним не вышла. Понимаешь, не вышла. Сама не знаю почему.
Побоялась, что ли?

- Чего?

- Не знаю. Я бы, наверное, им по рожам надавала.

"Стоило бы, - подумал Аракелов. - Но это я могу и сам".

- И что же ты сделала?

- Когда они отошли, вылезла, поставила слип на автоспуск. Я видела, как
это делают...

- Ясно, - сказал Аракелов.

В принципе в этом не было ничего невозможного. Отмотать метров двадцать
троса на барабан носовой лебедки "Марты", застопорить судовую лебедку, а
потом помаленьку стравливать трос, соразмеряясь с опусканием слипа. Дл
опытного водителя это не представляло особого труда. Но как справилась с
этим Марийка? Ведь опыта работы с "Мартой" у нее с гулькин нос... И как
никто ей не помешал? Ведь слип скрежещет так, что только в баролифте не
слышно! Конечно, когда "Марта" уже пошла к воде, остановить ее было бы
нельзя, но до того? Куда смотрел вахтенный? Мда-а, подумал он,
дисциплинка... Пораспустил народ Ягуарыч...

- И никто тебя не остановил?

- Нет...

- Молодцы! - искренне восхитился Аракелов. На мгновение ему даже стало
весело. - Хоть судно укради, не заметят, если есть о чем посудачить!.. Но
на кой черт ты полезла? Зачем?

- Затем, что я слышать не могла, как они про тебя... Понимаешь? Я уже
все знала - и про патрули, и про "рыбку". И понимала, что ты там сидишь и
думаешь...

- Вот и не лезла бы. Лучше бы сама подумала...

- Я и думала. Что тебе экспериментальные данные нужны. И что если даже
"Марта"... не пройдет... Ты скорее сообразишь, что к чему.

До Аракелова дошло не сразу: слишком уж нелепо это было. Нелепо,
немыслимо, невозможно!

- Дура! - заорал он, забыв, что уже ночь, что за тонкими переборками
каюты давно уже спят. - Ты соображаешь, что говоришь?

- Да, - тихо сказала Марийка, и Аракелов осекся. - И когда делала, тоже
соображала. Только что все вот так получится - не сообразила.

Аракелов обнял ее, прижал к себе, гладил по волосам, целовал мокрое от
слез лицо, шею, руки...

- Дура, - задыхаясь, бормотал он, - сумасшедшая, ненормальная... Что бы
я без тебя делать стал, а?

- А что ты будешь делать со мной? - печально спросила Марийка. - Ведь
ты... Ты же мне не простишь. И прав будешь.

Он обнял ее еще крепче. Что-то больно впилось ему в грудь. Он чуть
отстранился и пощупал. Это была та самая веточка "ангельского коралла"...
Она подумала даже об этом, идя к нему...

"Руслан" тогда простоял четверо суток в Кэрнсе, и Аракелову и еще двоим
аквалангистам удалось на пару дней съездить в Куктаун по приглашению
местного клуба рифкомберов. Как Аракелову повезло наткнуться на
"ангельский коралл", он и сам не мог понять. Этот полип редок, очень
редок, а в этих местах до сих пор его не находили вообще. Да Аракелов и не
знал, что нашел. Просто его поразил коралловый куст: никогда еще он не
видел такого богатства оттенков красного цвета.

Он отломил веточку и спрятал в сетку. Просто так, на память. А когда
позже, на берегу, ему объяснили, что это, - план созрел мгновенно.
Вернувшись на "Руслан", он посоветовался с корабельными умельцами, больше
недели проводил все вечера в каюте, возясь с лаками, клеями и так далее,
но зато потом подарил Марийке вот эту самую брошь.

Аракелов аккуратно отколол брошь и положил на стол. Потом снова привлек
Марийку к себе.

- Ничего, - сказал он. - Это все ерунда. Понимаешь, ерунда. И прощать
или не прощать я тебя не могу. Я ведь люблю тебя. Просто люблю, и не могу
ни винить, ни прощать.

- Я им скажу, я им все скажу, слышишь?

- Я им сам скажу, - пообещал Аракелов. - Это все не так страшно. Это
все утрясется... Главное, что есть мы. Понимаешь, не ты, не я. Мы.

Марийка благодарно улыбнулась - он понял это по изменившемуся голосу.

- Спасибо, Сашка.

Он еще долго сидел, обняв ее одной рукой, а другой бережно и легко
гладя по волосам, - до тех пор, пока по дыханию не понял, что Марийка уже
спит. Тогда он тихонько встал, продолжая обнимать ее плечи левой рукой, и
осторожно уложил Марийку на постель. Она все-таки проснулась:

- Ягуарыч поклялся списать. Вахтенным по выговору, а меня - на берег...
"Это, - говорит, - еще не все... Вот завтра утром разбор устроим... Там
больше получите..." Но мне все равно, понимаешь? Пусть спишут... если ты
меня в жены возьмешь... - Язык у нее заплетался.

- Спи, - сказал Аракелов. - Пустяки все это. Спи, милая.

Она и в самом деле уснула - на этот раз окончательно. "Досталось же ей
сегодня", - подумал Аракелов. Он бесшумно оделся и вышел из каюты.

Поднявшись на главную палубу, он прошел на нос и встал, опершись
вытянутыми руками на планширь и глядя на фосфоресцирующие буруны,
вскипавшие у форштевней.

"Да, - подумал он, - майский день, именины сердца..."

Океан был темным, почти черным; серебряные блики лунного света только
подчеркивали его черноту. Он был бескрайним и бездонным. Таинственным. И
где-то там, в глубине, скрывались его таинственные порождения - Великий
Морской Змей, Чудовище "Дипстар", Чудовище "Дзуйио Мару"... Подумать
только, еще утром Аракелову казалось, что найти их - единственная трудна
задача в жизни. Это было каких-нибудь шестнадцать часов назад... Каким же
еще мальчишкой он был тогда!

"А теперь... Марийка что-то сказала про завтрашний разбор... Значит,
дошло до этого. Значит, завтра будет бой. Бой на ближней дистанции, как в
старину. Что ж, - равнодушно подумал Аракелов, - бой так бой. Что еще
остается? Благородно поднять флажный сигнал "Погибаю, но не сдаюсь" и
благопристойно пойти ко дну..."

Пойдет ли он еще ко дну? Туда, вниз? Или прав был спрут из кошмара? И
уже никогда не придется Аракелову войти в баролифт? "Нет, - подумал он, -
этого не может быть".

Это может быть. Это очень может быть, трезво рассудил он. Пусть ты
убежден, что был прав. Абсолютно прав. Пусть ты можешь с чистой совестью
сказать: я сделал. Только поэтому живы водители четырех патрульных
субмарин, тех, что шли на поиски погибших; только поэтому останутся в
живых все те, кто не пойдет уже в сероводородные облака, ибо, кто
предупрежден, тот вооружен. Пусть поймут и поддержат тебя Зададаев,
Ягуарыч - ведь не может не понять этого капитан, - Генрих и кто-то еще.
Даже многие. Даже большинство. Но всегда найдутся и другие. Те, из-за кого
могла погибнуть Марийка. И такие, как те. И возникнет слух, слух, который
окажется сильнее любого официального одобрения. От него не спрячешьс
никуда. Батиандров мало, очень мало, и друг о друге они знают все. Даже
будь их много, знать все друг о друге им необходимо: ведь пойти с
человеком вниз можно лишь тогда, когда знаешь его до конца. Когда веришь
ему, как себе. Больше, чем себе. А кто поверит теперь Аракелову? Да,
конечно, он был прав, но говорят...

И придется жить, ежедневно борясь с этим "говорят". Разве можно так
жить?

А ведь ему еще только тридцать два...

Менять профессию? Уходить? Значит, проклятый оранжевый спрут был прав?

Нет, решил Аракелов. Нет. Ни за что.

Бой так бой. И чем скорее, тем лучше. Аракелов почувствовал, как
рождается и крепнет в нем холодная, упрямая злость. Нет! Он еще будет
внизу. Он еще поймает всех этих Великих Морских Змеев и Чудовищ "Дзуйио
Мару". Он еще спустит с них шкуру. Спустит шкуру, сделает сумочку и
подарит Марийке.

Аракелов поднял глаза к горизонту и увидел, как впереди, прямо по
курсу, взошла звезда. Яркая, автоматически отметил он. Наверное, планета.
Только какая? Внезапно звезда погасла, потом вспыхнула вновь. Снова
потухла. И загорелась опять.

И тогда Аракелов понял, что это. Это была не звезда. Это был лазерный
маяк на вершине Гайотиды.

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОЛЕ НАДЕЖДЫ *